Московит-2 - Борис Давыдов

Почти сразу же грянула вторая пушка, заряд которой был усилен примерно наполовину. Соответственно, шуму получилось больше, а ущерб, понесенный щитом, оказался существеннее. Выбоины буквально усеяли его среднюю часть.

Перед третьим выстрелом я на всякий случай прикрыл ладонями уши, приказав Тадеушу сделать то же самое. Поэтому грохот показался мне совсем несильным, а вид отдельных сквозных отверстий в щите доставил самое настоящее удовольствие.

«Маньяк-разрушитель!» – влез противный внутренний голос. Ясное дело, тут же отправленный по вполне определенному адресу.

Четвертый выстрел проделал в щите такие дыры, куда мог бы пролезть кулак. Я машинально отметил: «Выдержала двойной заряд…»

Пятый не причинил щиту практически никаких повреждений. Потому что ствол пушки разорвало на куски, часть которых с большой силой саданула по нашей защитной стенке, заставив нас с Тадеушем инстинктивно отпрянуть.

«А вот тройной – уже перебор…»

Взяв заранее припасенную мерную рейку, я прошелся вдоль щитов, внимательно оценивая вид и степень нанесенного ущерба. А также произведя измерения и диктуя данные Тадеушу. Тот, как примерный ученик, аккуратно записывал все мелом на гладко обструганной дощечке (не брать же с собой в «цитадель» бумагу, перья и чернильницу!).

– Готовить к стрельбе вторую партию! – управившись с этой работой, приказал я. – Величины зарядов – те же!

Торопливо выбежав из укрытия, подгоняемая вахмистром, прислуга рьяно принялась за дело. Через считаные минуты новые пять пушек с фитилями, торчащими из запальных отверстий, грозно уставились жерлами – только идеально круглыми, «обычными» – на запасные щиты.

– Командуйте, вахмистр! – сказал я Балмуте, вновь направляясь в укрытие. На этот раз Тадеуш последовал за мной без напоминания.

И опять загремели выстрелы, разделенные малыми промежутками. Только на сей раз уцелела даже пушка, куда забили тройной заряд пороха. Точнее, почти уцелела: на поверхности ствола образовались трещины. От полного разрушения и разлета обломков спасли лишь стяжные кольца.

«Так, рисковать не будем. Даже двойной заряд – и то много. От полутора до одной целой семидесяти пяти сотых… Хватит с лихвой!»

Я снова осмотрел щиты, не сдержав довольной улыбки. По всему выходило, что критики генерал-фельдцейхмейстера графа Шувалова были, мягко скажем, не совсем правы. При стрельбе пушек из первой партии получился существенно больший угол разлета картечи по горизонту! Стало быть, в бою будет обеспечено большее поражение живой силы противника…

«Почему же заявили, что никакого эффекта шуваловские гаубицы не дают? Что они бесполезны? Зависть, происки недоброжелателей или просто некомпетентность? Кто знает… Возможен и такой вариант: эффект наблюдался лишь на ближней дистанции, а уже на средней практически исчезал. Проверим!»

Глава 26

Бурный и сумасбродный XVIII век дал миру многих людей, чья жизнь была подобна ярко вспыхнувшему метеору.

Родившись в семье мелкопоместного дворянина, сделать умопомрачительную карьеру, стать в тридцать три года генерал-лейтенантом, чуть позже – сенатором Российской империи, а в тридцать пять лет получить графский титул – это, знаете ли, достижение! И пусть злые языки вволю шептались, что причиной тому – покровительство могущественного старшего брата (именно шептались, и то с опаской, ибо оный братец возглавлял Тайную канцелярию, наводившую ужас на всю державу), а кроме того – благоволение императрицы Елизаветы Петровны к его супруге, так ведь злые языки всегда найдут, к чему придраться. Святого и то вымажут с ног до головы.

Постельные утехи той же Елизаветы, фаворитом которой был двоюродный брат упомянутого сенатора и графа (по совместительству – меценат и будущий основатель Московского университета), конечно, тоже способствовали его карьере. К чему отрицать очевидное?

Однако я твердо уверен: никакое покровительство не помогло бы Петру Ивановичу Шувалову стать тем, кем он в итоге стал, будь этот человек полной бездарностью. Да, повезло – оказался в нужное время в нужном месте… Как сказал поэт: «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». Не удалось бы цесаревне Елизавете свергнуть младенца-императора Иоанна Антоновича (точнее его мать, регентшу Анну Леопольдовну) – полетела бы ее голова. Вместе с головами гвардейцев из Преображенского полка, ворвавшихся ночью в Зимний дворец… Среди коих чуть ли не самыми активными были братья Александр и Петр Шуваловы.

Но – удалось. «Немцы» были свергнуты и заточены, дщерь Петрова взошла на престол, а на бунтарей, ставших лейб-компанцами, пролился золотой дождь вкупе с высочайшим благоволением. Тридцатилетний Петр Шувалов стал генерал-майором и гвардейским подпоручиком (не удивляйтесь, в ту пору даже младшие гвардейские чины ценились очень высоко, а гвардейским полковником мог числиться лишь сам монарх). А уж потом… Одно лишь перечисление званий и регалий заняло бы массу времени. Но, повторяю, по заслугам. Ибо человек был незаурядный, как и брат его Александр. Умный, прозорливый, хваткий.

Святыми братья отнюдь не были и на монаршью благодарность особо не полагались. Поскольку хорошо знали, сколь краткосрочна она и ненадежна. Пример фельдмаршала Миниха, верой и правдой служившего престолу российскому, который сверг всесильного Бирона и получил вместо ожидаемой награды опалу и отставку, был слишком уж показателен. Особенно если учесть, что оный Миних после воцарения Елизаветы был приговорен к отсечению головы, уже на эшафоте замененному ссылкой в Сибирь. Потому братья решили подстраховаться, действуя по правилу: «Баба – она и на троне баба».

О том, что Елизавета, еще будучи цесаревной, строгостью нравов и скромностью отнюдь не страдала, ведали многие. Но помалкивали, опасаясь порки кнутом и каторжных работ. Ну, а когда она стала императрицей, сплетники и подавно прикусили языки: за «поносные слова» на священную особу государыни можно было тех самых языков запросто лишиться. Времена, знаете ли, были суровые… Поэтому про амуры матушки государыни с «ночным императором» Алексеем Разумовским, сыном простого казака, бывшим певчим в церковном хоре, которому судьба дала один шанс из миллиона, и тот с блеском его использовал, все знали, конечно… Но лишнего не говорили. И даже не усмехались – борони Боже!

Братья Шуваловы тоже лишнего себе не позволяли. Но смену «ночному императору» начали готовить загодя, со всей тщательностью, памятуя о тяге Елизаветы к молоденьким и статным паренькам. Каким когда-то был всесильный Разумовский, сразивший цесаревну внешностью Аполлона вкупе с ангельским голосом.

Самой подходящей кандидатурой показался им двоюродный братец Ванечка. Тоже Шувалов. Вошедший в возраст, когда подрастающий барчук начинает бегать за служанками.

Красивого юношу пристроили при дворе, сделав пажом, уповая на то, что рано или поздно «матушка», летами и вправду годившаяся ему в матери, обратит внимание и допустит к телу. Пока же этого не произошло, вели себя разумно, врагов старались не наживать, потихоньку налаживали полезные связи с влиятельными лицами. Еще раз скажу: умным человеком был Петр Иванович! Да и старшего братца никто не решился бы назвать дурачком.

Ждать пришлось долго, но судьба благоволит терпеливым. Настал срок, когда императрица сделала своим фаворитом двадцатидвухлетнего камер-юнкера Ивана Ивановича Шувалова, при этом отнюдь не охладев к прежнему «ночному императору». У Алексея Разумовского хватило ума не ставить венценосную любовницу перед выбором: «Или он, или я!» У молодого Ивана Ивановича, ошалевшего от свалившейся на него великой удачи, – тем более. Кое-как перебороли ревность и зажили дружной шведской семейкой, по расписанию… Стоп, Андрюха! Ишь куда тебя потянуло!

Словом, вот с этой минуты звезда Петра Ивановича засияла особенно ярко. Но, повторяю, не столько благодаря высокому покровительству, сколько потому, что был он умным, энергичным, заботился о пользе государственной. Хотя, конечно, и о своей выгоде отнюдь не забывал, так что с того? Бессребреников-то в любую эпоху можно было по пальцам посчитать.

Много полезных дел успел совершить граф и сенатор. Особенно же став генерал-фельдцейхмейстером, то есть возглавив всю русскую артиллерию. Именно про его «секретные гаубицы» знаменитый король Фридрих II, он же – Фридрих Великий, если верить историческим источникам, сказал после разгрома под Кунерсдорфом: «Эти русские пушки – порождение дьявола!» Такой страшный урон нанесли они в тот день королевской пехоте, буквально выкашивая ее картечью.

Правильно говорят: «Все гениальное – просто!» Не удивлюсь, если граф Шувалов, рьяно взявшийся за наведение порядка в своем ведомстве и для начала искоренивший чудовищное разнообразие типов орудий и калибров, делавшее проблему снабжения боеприпасами невероятно сложной, вдруг огрел себя кулаком по сиятельному лбу и промолвил что-то вроде: «Ах, дубина стоеросовая, как же раньше до сего не додумался?! Ведь все же так просто, ясно!» И тут же повелел воплотить свой замысел в жизнь. То есть в серийное производство. История не сохранила сведений, были ли сначала хотя бы изготовлены опытные образцы, проведены испытания… Вполне возможно, что были. Хотя, зная энергичность натуры графа, не терпевшего даже малого промедления, если уж осенила идея, ручаться в том нельзя. А уж возразить всесильному начальнику, да еще двоюродному брату фаворита матушки государыни… Думаю, едва ли в артиллерийском ведомстве нашелся бы такой храбрец.