Око Озириса - Ричард Фримен

— Можете вы предположить, какое лицо обладало такими познаниями?

— Вернее всего, это был врач или студент-медик, возможно — мясник, вообще лицо, привыкшее к диссекции трупов и ловко действующее ножом.

Тут сапожник вдруг встал.

— Я протестую, г-н председатель, — сказал он. — Д-р Сэммерс намекает, что преступление было совершено человеком уважаемой профессии, представитель которой есть в числе присяжных.

— Оставьте меня в покое, — проворчал мясник.

— Нет, я желаю…

— Замолчите, Поп, — произнес старшина, протягивая огромную лапу и, потянув сапожника за фалды, принудил его сесть.

Но и сидя, м-р Поп не умолкал.

— Прошу занести мой протест в протокол.

— Этого я не могу допустить и прошу не прерывать свидетеля.

Мясник стал уговаривать Попа громким шепотом.

— Джентльмены! — строго сказал коронер. — Я не могу допустить такого неподобающего поведения. Я настаиваю на том, чтобы вы держали себя прилично.

Обратившись к свидетелю, он продолжал допрос.

— Можете ли вы сказать, доктор, сколько времени прошло со смерти покойного?

— Я могу сказать только, что не меньше, чем полтора года, но больше ничего. Насколько больше — нельзя определить осмотром. Кости совершенно очистились от более мягких тканей и в таком состоянии могут оставаться долгие годы.

— По свидетельству человека, нашедшего кости, они не могли пробыть в грядах кресс-салата более двух лет. Согласуется ли это с вашим мнением?

— Да, совершенно.

— Есть еще один важный пункт, доктор. Находите ли вы в какой-нибудь из костей — или во всех вместе, — по чему можно было бы определить, что они принадлежали какому-нибудь определенному индивидууму?

— Нет, я не нахожу никакой особенности, которая дала бы возможность определения личности.

— Нам было дано описание одного исчезнувшего лица, — сказал коронер, — человека пятидесяти девяти лет, пяти футов восьми дюймов ростом, здорового, хорошо сохранившегося, крепкого сложения, с застарелым Поттовым переломом левого бедра. Отвечают ли кости, которые вы осматривали, этому описанию?

— Да, насколько это возможно. Кости могут быть и этого субъекта. Но положительного указания на это нет. Описание может относиться к размерам скелета пожилого человека, исключая вот этот перелом.

— Вы не нашли следов такого перелома?

— Нет. Поттов перелом бывает в берцовой кости. Эта кость еще не найдена.

— Вы говорите, рост покойного был на полдюйма больше, чем рост пропавшего человека? Значит ли это, что описание не подходит?

— Нет. Я мог рассчитывать только приблизительно. Так как кости ног не все налицо, то я считал по ширине, с распростертыми руками. Но измерение бедра приводит к тем же результатам. Покойный мог быть ростом от пяти футов восьми дюймов до пяти футов девяти дюймов.

— Благодарю вас. Это все, что мы хотели узнать от вас, но, может быть, присяжные желают предложить вопросы?

Он взглянул неохотно в сторону присяжных, и неукротимый Поп воспользовался случаем.

— Не можете ли сказать нам, — спросил он, — почему был отнят недостающий палец?

Тут коронер вмешался.

— Доктор обязан дать показание только о тех костях, которые налицо.

— Но, сэр, — возразил Поп, — мы желали бы знать, почему был отделен этот палец? Могу я спросить, сэр, не было ли чего-нибудь особенного относительно этого пальца у того лица, которое пропало?

— Ничего нет относительно этого в описании личности, — отвечал коронер.

— Может быть, — предположил сапожник, — инспектор Бэджер может сказать нам?

— Мне кажется, — сказал коронер, — нам лучше не задавать полиции лишних вопросов. Нам скажут все, что было бы желательно довести до общего сведения.

— О, конечно! — выпалил сапожник. — Если это тайна, то я не имею больше ничего сказать. Только я не знаю, как мы можем вынести приговор, если нам не будут давать фактов.

Допрос свидетелей был кончен, и коронер перешел к резюме и обратился к присяжным.

— Вы слышали, джентльмены, показания разных свидетелей и, вероятно, пришли к заключению, что показания эти не помогут нам ответить ни на один из вопросов, составляющих предмет заседания. Мы знаем теперь, что покойный был пожилой человек, около шестидесяти лет от роду и около пяти футов девяти дюймов росту, и что его смерть произошла от полутора до двух лет тому назад.

Это все, что мы знаем. Относительно того, чему подвергалось тело, мы можем делать предположения, но мы ничего наверное не знаем. Мы не знаем, кто был этот человек и отчего он умер. Следовательно, необходимо отложить этот процесс, пока у нас на руках не будет новых фактов. И как только мы их узнаем, вы будете извещены, что ваша помощь необходима.

Тишина судебного заседания сменилась смешанным шумом отодвигаемых стульев и общим оживленным говором. Я встал и выбрался на улицу. В дверях я встретил д-ра Сэммерса, которого ожидал шарабан.

— Вы отправляетесь обратно в город? — спросил он.

— Да, — отвечал я, — как только захвачу поезд.

— Я могу доставить вас к пятичасовому. Вы не попадете к нему, если пойдете пешком.

Я с благодарностью принял предложение и через минуту мы быстро катились по дороге к станции.

— Вот заноза-то этот Поп! — заметил д-р Сэммерс — Любопытный тип. Социалист, агитатор, так и подхлестывает. Такие парни бывают очень полезны. Некоторые из его вопросов были слишком смелы.

— Так, вероятно, думает и Бэджер.

— Да, клянусь Юпитером, — засмеялся Сэммерс. — Бэджеру он не очень-то понравился, и я подозреваю, что почтенному инспектору трудно было вывернуться.

— Вы думаете, у него действительно была частная информация?

— Зависит от того, что вы называете информацией. Полиция не особенно-таки ретива. Они не доставили бы себе столько труда, если бы не имели откуда-нибудь прямых указаний. Как поживают м-р и мисс Беллингэм? Я познакомился с ними, когда они жили здесь.

Я искал подходящего ответа на этот вопрос, когда мы подъезжали к станции. В ту же минуту поезд подкатил к платформе. Быстро пожав руку доктору и наскоро поблагодарив его, я соскочил с шарабана и устремился на станцию.

Во время медленного переезда домой я просматривал заметки, стараясь извлечь из отмеченных фактов какой-нибудь иной смысл, чем они представляли на первый взгляд, но без успеха. Потом я стал размышлять, что подумает Торндайк о показаниях на следствии и будет ли удовлетворен сведениями, которые я собрал. Эти мысли занимали меня всю дорогу до Темпля. Нетерпеливо поднимался я по лестнице к квартире своего друга.

Но здесь меня ждало разочарование. Гнездо было пусто. Только Поультон появился в дверях лаборатории в белом переднике и с парой каких-то плосконосых форм в руках.

— Доктору нужно было поехать в Бристоль по важному делу, — объяснил он мне, — и д-р Джервис поехал с ним. Они проездят день или два, я думаю. А вам доктор оставил записку.

Он достал письмо с этажерки, где оно было выставлено на видном месте, и передал мне. Это была коротенькая записка, в которой Торндайк извинялся за свой внезапный отъезд и просил меня отдать Поультону мои заметки со всеми комментариями, какие я должен был сделать.

«Вам интересно будет узнать, — прибавлял он, — что дело о завещании будет заслушано послезавтра. Я, наверно, не успею вернуться, как и Джервис, поэтому мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали и внимательно наблюдали за всем, что может произойти во время слушания дела, и что не будет занесено в записку, которую поручено будет составить клерку Марчмонта. Я просил д-ра Пэйна заменить вас и помочь вам в вашей практике, так что вы со спокойной совестью можете отправиться в суд».

Это было очень лестно, и я с благодарным чувством за оказанное Торндайком доверие положил письмо в карман, передал свои заметки Поультону, попрощался с ним и отправился в Феттер-Лейн.

В суде

Когда мы вошли с мистером и мисс Беллингэм в отделение по рассмотрению завещаний в суде, какой-то пожилой джентльмен с приятным лицом поднялся нам навстречу, сердечно пожав руку м-ру Беллингэму и приветствовав мисс Беллингэм почтительным поклоном.

— Это м-р Марчмонт, доктор, — сказал м-р Беллингэм, представляя нас друг другу.

Поверенный проводил нас к скамье, на дальнем конце которой сидел господин. Я узнал в нем м-ра Хёрста. М-р Беллингэм тоже узнал его и в ту же минуту метнул на него гневный взгляд.

— Я вижу, что этот негодяй здесь! — воскликнул он довольно громко. — Делает вид, что не видит меня, потому что ему стыдно смотреть мне в глаза, но…

— Тише, тише, дорогой сэр! — воскликнул испуганно поверенный. — Нельзя так говорить, особенно здесь. Прошу, умоляю: сдерживайте ваши чувства!..

— Простите, Марчмонт, — отвечал виновато м-р Беллингэм. — Я буду следить за собой. Я буду совсем скромен. Не стану даже смотреть в его сторону, а то не выдержу и схвачу его за нос!..