Девушка раздора - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чем она вас всех брала? — зло и с завистью спросила Микулина. — С ума из-за нее до сих пор сходите!
— И тебя это бесит!
— Меня бесит, что эта… — Валентина осеклась, хотела, но не смогла обозвать Розу. Она посмотрела Степану в глаза и поняла, что может получить по морде. Он не собирался и не стал бы ее бить. Но поняла она его правильно.
— Она мужа у меня увела!
— И ты ей отомстила?
— Гаврила отомстил… За меня…
— Ты его натравила, ты!
— Но ведь отомстила!
— С этим я тебя поздравлять не стану, а вот с убийством Грамматикова поздравлю. Думаю, Старшина ко мне присоединится. И вряд ли твой муж его остановит.
— Тряпка! — чуть не плача, выплеснула Валентина.
— Твой муж?
— Грамотей!.. Ну все же хорошо складывалось…
— Ты думаешь, Казначей смог бы наказать битовских?
— Он бы смог.
— Откуда такая уверенность?
— Людей у него много, с оружием, правда, проблемы, но Леша им помог.
— Грамматиков помог с оружием?
— Да. — Валентина не выдержала напряжения, всхлипнула и заплакала, закрыв лицо руками.
— Как он им помог?
— Тайник у него был, он показал, они взяли.
— Много взяли?
— Не знаю… Но думаю, что немало.
— Старшина об этом знает?
— Мы надеялись, что не узнает.
— Узнает. Обязательно узнает… Может, для тебя это к лучшему, — пожал плечами Степан.
— К лучшему? — Микулина удивленно глянула на капитана.
— Если Грамотей предатель, может, Старшина не будет за него мстить.
— А Слава? Он же не простит!
— А это уже ваши проблемы! — качнул головой Круча.
Валентина сама подписала себе приговор. И все из-за ненависти, которую она питала к Розе. Грамотею следовало бы оставить в тайне инцидент с Соломоном, но Валентина увезла его в Заварск вовсе не из уважения к нему. Она хотела, чтобы Соломон уничтожил оставленную без поддержки Розу. Но Грамотей взялся за ум, собрался ехать к своим друзьям, чтобы повиниться перед ними, тогда Валентина вынесла приговор и ему. И с ним расправилась, и с Розой. Что ж, теперь ей придется ответить за все.
Глава 10
Смазливая мордашка, шальные глазки, губки сочные, горячие — и все это лишь вывеска, за которой скрывалось целое предприятие по производству жарких удовольствий. Даже не скрывалось, а все на виду. Высокая грудь с возбужденными сосками, плоский живот с аккуратным пупком, тонкая полоска волос на лобке, ноги длинные, икры точеные, щиколотки, как у богини… Услуги платные, зато совсем не обязательно волочиться за этой киской, терпеть капризы, делать подарки.
— Хорошая девочка! — Старшина шлепнул Василису по голой попке, и она, хихикнув, пошла к бассейну.
А может, и в парилку. Пусть погуляет немного, через полчасика Старшина ею плотно займется.
— И квартиру дарить ей не надо, — глянув на Микулу, сказал он.
Конкретно пацан из-за баб влип, не позавидуешь. Еще и на ментов нарвался, неделю в ИВС парился, только сегодня выпустили. И сразу в баньку, а как иначе? Казенную грязь смыть надо.
— А если влюбился?
— И что твоя любовь Розе дала?
— Ну так…
— Валька ее твоя со свету сжила. Мой тебе совет, больше не женись. А квартиру на «Щукинской»… — Старшина медленно сунул в рот кусок вяленой рыбы.
— Что квартиру? — напрягся Микула.
— Да что квартиру…
Не для того Старшина поднимал братву, рисковал своей и чужими жизнями, чтобы пацаны потом деньгами швырялись, квартиры дарили, тачки дорогие.
— Квартира — это мелочь… Лешку нашего убили!
— Ну да, — кивнул Микула, глянув на бутылку водки.
Налить бы да выпить за упокой, но не хочет он поминать Грамотея добрым словом. И Старшина, конечно же, знал почему. И еще он знал, почему рука не тянется к поминальной стопке.
— Что, ну да?… Валька твоя — сука…
— Сука!
— Чего не говоришь, что спросить с нее надо?
— Да надо, — Микула отвел в сторону взгляд.
— Ну так и скажи, что эта дрянь заплатит за нашего брата!
— Да надо бы…
— А глаза чего прячешь, братан?
— Ну, если честно…
— А как еще можно по-другому? — Старшина удивленно вскинул брови.
— Да нет, не буду, — качнул головой Микула.
— Не хочешь со мной говорить?!
— Да нет, слово держать не буду. Слово, данное менту, ничего не стоит…
— Ты дал слово менту?
— Круче дал слово Вальку не трогать.
— Ты дал менту слово не трогать Вальку?
— Сам не понял, зачем ему это. Он же за Розу убить готов был, Валька ему враг, а он — не трогать ее.
— Может, он и Вальку твою того? — Старшина прижал к себе задом воображаемую женщину.
— Да нет… Может, на том и расколол ее, что слово не трогать дал.
— И ты слово дал?
— Я хозяин своему слову… Там, где менты, хозяин слову: хочу — даю слово, хочу — забираю.
— А Круча этот мент ничего. За день ситуацию разрулил. И отморозка этого заварского закрыл.
— Ну да.
— А Вальку мочить надо… Сука она! А Грамотей — крыса! Если ты не в курсе, он стволы заварским скинул из своего арсенала.
— Не в курсе.
— Все забрали, а там нехило так, четыре «АК», «тэтэх» с десяток.
— Я в курсе, что заварские за нас хотели сыграть. Ну, за Грамотея спросить. Не срослось.
— А стволы остались.
Микула думал недолго.
— Мой косяк, — не очень уверенно, но все-таки признал он.
— Твой косяк, — кивнул Старшина. — Не уследил за своей Валькой.
— Завтра в Заварск поеду, решим вопрос, все стволы вернем.
— Как?
— Я знаю Казначея, подъедем, поговорим.
— Поговорим?… Они Грамотея замочили, а ты поговорить с ними собрался?!
— Ну давай спросим за Грамотея, — пожал плечами Микула.
— А чего это ты такой смелый? — косо, с подозрением глянул на него Старшина. — И поговорить, и спросить…
Микула человек проверенный, сколько славных дел на их общем счету, и всегда он был на высоте. Не мог он продаться ментам. Но вдруг сломил его Круча, заставил работать на себя? Может, потому Микула и не боится заварских, что чувствует его поддержку…
— Да это не я смелый, это ты напряженный.
— Напряженный?
— Как на измене. Как будто я очень сильно перед тобой виноват.
— А ты виноват несильно?
— Но, если надо, за Грамотея спросим.
— А если обделаемся? Казначей, может, и еявка, но еявка зубастая, даже Ташкент это признает. И сделать с ним ничего не может.
— Так ведь и он Ташкента завалить не может.
— Это он злой был, потому что у него велосипеда не было. А сейчас у него стволы появились, теперь он
