Величие и проклятие Петербурга - Андрей Буровский

О том, что русские регулярно бывают на Груманте-Свальбарде-Шпицбергене, в Европе знали еще в XV веке.

Тем более регулярно плавали поморы вдоль всего Мурманского побережья; огибая самую северную точку Европы, мыс Нордкап, добрались до Норвегии и лихо торговали с норвежцами, причем продавали готовую промышленную продукцию — парусное полотно, канаты и изделия из железа. А покупали сырье — китовый жир и соленую рыбу. В 1480 году русские моряки попали в Англию и после этого посещали ее неоднократно.

Считается, что английский моряк Ричард Ченслер в 1553 году «открыл» устье Северной Двины, Архангельск и Холмогоры. Он был принят варварским царем Иваном IV и погиб во время кораблекрушения в 1555 году, возвращаясь из второго плавания.

Не буду оспаривать славу британских моряков. Позволю себе только скромно добавить, что поморы тоже «открыли» родину Ричарда Ченслера и были приняты его невероятно цивилизованными сородичами — за 70 лет до того, как Ченслер «открыл» их самих. А в остальном — все совершенно правильно.

Виллим Баренц в 1595–1597 годах «открыл» море, которое носит его имя, «открыл» Шпицберген и остров Медвежий и погиб, «открывая» Новую Землю. Нисколько не умаляю славы Виллима Баренца и его людей. Это были отважные моряки и смелые, самоотверженные люди. Каково-то им было плыть по совершенно незнакомым морям, мимо варварских земель, подумывая о Снежной королеве, морском змее, кракене, пульпе, гигантском тролле и других «приятных» существах, обитающих, по слухам, как раз где-то в этих местах!

Нет, я не издеваюсь! Я искренне снимаю шляпу перед этими отважными людьми; я уверен, что В. Баренц, умерший от цинги где-то возле северной оконечности Северной Земли и похороненный в ее каменистом грунте, на сто рядов заслужил бессмертие; что море названо его именем вполне обоснованно.

…Только вот плавали по этому морю уже лет за пятьсот до Баренца (следы пребывания новгородцев на Груманте и Новой Земле датируются XI веком), а от цинги не умирали потому, что умели пить хвойный отвар и есть сырое мясо и сало. И вообще, не видели в этих путешествиях никакой героики, потому что совершали их регулярно, из поколения в поколение, и с чисто коммерческими целями. Ну дикари, что с них возьмешь…

Поморы не были ни «русскими эскимосами», ни «русскими полинезийцами». Это были скорее уж русские европейцы, и вели образ жизни, очень напоминавший образ жизни норвежцев — то же сочетание сельского хозяйства, в котором основную роль играло скотоводство, и мореплавания, рыболовства, добычи морского зверя. А кочи были океанскими судами — с килем, палубой, фальшбортом, двумя мачтами с системой парусов. Эти суда могли выходить в открытый океан и находиться там недели и месяцы; они полностью отвечали всем требованиям, которые предъявлялись в Европе к океанскому кораблю.

Размеры? От 14 метров от кормы до носа и вплоть до 22–23 метров. Размерами кочи были ничуть не меньше каравелл, на которых Колумб открывал Америку и на которых плавали по Средиземному морю вплоть до второй половины XVIII века.

Впрочем, гораздо больше похож коч на суда Северной Европы — те суденышки, которые строились в Швеции, Норвегии, Шотландии, Англии. По классификации, разработанной в Лондоне страховым агентством Ллойда, коч — это «северная каракка», ничем не хуже других разновидностей.

Кочи должны были ходить все-таки в северных морях, где много льдов. Их корпус поэтому был устроен своеобразно — обводы судна в поперечном разрезе напоминали бочку. Форма изгиба рассчитывалась так, что если судно затирали льды, то эти же льды, стискивая борта судна, приподнимали его и становились уже не опасны.

Таким образом были рассчитаны обводы полярного судна «Фрам» («Вперед»), построенного по проекту Фритьофа Нансена. И расчет оправдался! Когда «Фрам» затерли льды, его корпус поднялся почти на полтора метра, и лед не смог раздавить корпус судна.

Таких кораблей на Русском Севере в XVII веке действовало одновременно несколько сотен! До тех пор, пока Петр во время своей поездки на север не обнаружил «ужасную» вещь: дикари из Холмогор делали «неправильные» обводы судна! Не такие, как в Голландии! Правда, эти «неправильные» обводы корабелы делали вовсе не по невежеству, а потому, что строили корабли, приспособленные к плаваниям по ледовитым морям. Голландский-то флот даже в Балтийское море почти не плавал и севернее Эдинбурга не забирался. Да, голландские корабли ходили быстрее — но они никогда не смогли бы плавать в таких широтах и в такой ледовой обстановке, как корабли поморов.

Указ Петра повелевал поломать все «неправильные» корабли и построить на их месте «правильные», с такими же обводами корпуса, как в Голландии. Этот указ привел к катастрофическим последствиям: несколько сотен прекрасных кораблей поломали, строить такие же запретили.

Из сырого леса, наскоро, стали строить другие, «правильные» корабли — но когда их построили, мореходными качествами прежних они вовсе и не обладали. Россия, русское Поморье, навсегда потеряла свой приоритет в северных морях; свое «ноу-хау», позволявшее ей очень уверенно конкурировать с любыми иноземцами, осваивать Субарктику и даже Арктику.

Разумеется, мореходный опыт Русского Севера, опыт жизни на берегу моря, никак не был использован в Петербурге. Как и опыт Каспийского флота, кораблей, которые должны были ходить по Волге и по Каспийскому морю. Каспийские бусы строили в нескольких местах по Волге и по Оке, и был бус огромным судном с водоизмещением до 2 тысяч тонн и длиной по палубе до 60 метров. Для сравнения — галеоны, на которых вывозились богатства Америки в Испанию, имели водоизмещение от 800 до 1800 тонн; лишь немногие из них достигали размеров каспийского буса. Водоизмещение большинства торговых кораблей Голландии и Англии, том числе ходивших в Индию, в Америку, на остров Ява, не превышало 300–500 тонн. На этом фоне даже коч, поморская лодия водоизмещением до 500 тонн, весьма мало отличался от европейских кораблей по размерам, а каспийский бус их значительно больше.

Указы Петра уничтожили строительство этих кораблей, и спустя 50, 100 лет пришлось заводить флот на Каспии, на Черном море, что называется, на голом месте.

Опыт россиян-мореходов, умевших плавать по морям, жить на берегу моря, зачеркивался Петром. Строили Петербург, составили большинство его жителей выходцы из самых что ни на есть сухопутных губерний. Моряками становились на 99 % случайно, и в 90 % случаев — без особой охоты. При Петре и после Петра последовательно считалось — до Петра никакого опыта мореплавания не было! Все приходилось заимствовать! В качестве доказательства неприспособленности к морю русских до Петра приводят иногда любопытный факт: долгое время в Петербурге и на флоте не использовали русское слово «берег» для обозначения берега моря. Этому служило голландское слово «кюст».

Что ж! Пример и правда доказывает, что флот строили и новые земли заселяли люди, не видавшие моря. Это факт. Но интересно, как называли берег моря поморы из Холмогор? Русские моряки из Астрахани? И наконец, русские из Ижоры и Канцов? Они что, тоже использовали голландские слова для названия берега моря?

Впрочем, для Петербурга заполошный характер и самодурство Петра сыграли положительную роль. Как гласит поговорка, не было бы счастья, да несчастье помогло. Попав на берег моря, сухопутные жители испытали сильнейший психологический шок. И все, о чем так хорошо писал В. Н. Топоров, сказалось гораздо сильнее, чем сработало бы на людей подготовленных.

Петербург находится на крайней северной границе собственно России. Конечно, не в буквальном смысле: русские люди жили и севернее — например, в Архангельске, почти на 65-й параллели, добирались и до Пустозерска, то есть до Полярного круга.

Но и в устье Невы кончалась Россия. Русская равнина, на которой можно было вести привычный образ жизни и кормиться традиционным хозяйством, достигала берега Балтики. Не случайно же русские освоили балтийское побережье еще в IX–X веках, во времена Новгорода Великого. Но Карелия так и оставалась совершенно не заселена русскими — что в X веке, что в XVII.

Петербург разместился на самой оконечности исторической России, буквально на ее границе с финскими племенами…

Одновременно Петербург построен в самой дальней точке расселения немцев на восток. Начавшийся в VIII–IX веках Drang nach Osten шел вдоль Балтики. По форме области расселения немцев напоминали язык, высунутый в славянские земли. К XIII веку Drang достиг областей расселения латышских и эстонских племен. В XIV–XV веках много немцев поселилось в землях Новгорода Великого — своего рода продолжение «натиска на восток», — но уже мирными средствами. В середине XVI века распадается Ливонский орден, шведы захватывают Курляндию, Лифляндию, южный берег Финского залива. Ничто не мешает немцам продолжать движение на восток.