Брат для волчонка (СИ) - Бэд Кристиан

— Что у тебя с пацаном за затык? — спросил Хантер.

— Марвин подозревает, что не всё в его истории правда.

Астахов с неохотой, но достал и показал сержанту десантников скопированные файлы.

— А в твоей личной истории — всё правда? — спросил Хантер, пробежав глазами по справкам из Администрата.

— Нашёл крайнего. А я-то при чём?

— А при том, что каждого в истории что-нибудь, да есть. Ардо кричит во сне. Демис может морду разбить, если ему сказать: «Пожар». Не помнит почему, а звереет. Дым — наполовину экзот, но лучше с ним эту тему не поднимать. И это ещё самые мелочи. На Юге ты, сержант, не просто профи, ты ещё и доморощенный психотехник. Не будешь же ты их каждые пять минут в медблок таскать? Тут война, тут ребята побольше тебя страшного видели. Ну да, я вижу: вся семья у мальчишки погибла. И врагов он будет искать, это понятно. Но воспитали его так, что к спецону парень нормально относится. Мои бы фальшь сразу почуяли. Смотри сам — сердце у него к тебе спокойное, только страх там, где ты его напугал. Марвин-то — параноик, его совесть мучить не будет. А тебя — будет.

Астахов поморщился. Получалось, что Хантер знает и суть конфликта, только шлангом прикидывается?

— Зараза ты, — он покачал головой.

— Какой есть. Но я дерьмо в человеке насквозь вижу. И лучше бы ему сразу пойти помыться.

Мастер-сержант шумно вздохнул.

— Сам бы помылся, святоша хэдов, — выругался он и крикнул: — Рэм, подойди!

Парень остановился, выпрямился. И только сейчас стало понятно, что напряжён как пружина.

Ардо, и ещё несколько бойцов тоже остановились. В их позах была ленивая звериная угроза.

Один из десантников, темноволосый с длинными экзотскими глазами, посмотрел на Астахова откровенно неодобрительно. Измерил взглядом, изрезал на куски и подписал каждый кусок — руки в холодильник, ноги — на суп…

Хантер махнул им: играйте. Бойцы разошлись, но спонтанность в игре пропала. Астахов кожей ощутил, что «кони» ему не доверяют.

Рэм подошёл. До какого-то момента бежал по инерции, потом перешёл на шаг. Дышал он тяжело.

— К психотехнику бы тебя, — буркнул Астахов, и мальчишка закаменел. Но и сержанту было непросто сдерживаться и не повышать голос: — Ты можешь мне объяснить внятно, зачем в спецон записался? Нормально, а не как Марвину?

— Я же говорил, — Рэм беспомощно оглянулся на десантников. — Мне больше некуда было. И полиция меня ловила.

Про бандитов он промолчал. Всё это с юристом и взрывом гостиницы звучало уже совсем по-идиотски. И так ведь не верят.

— Ладно, — Астахов коротко глянул на дверь. — Айда со мной.

И тут же ощутил, как согрелся браслет. Он зажмурился, пытаясь подключиться к боевому чату. Отвык.

Открыл глаза, коснулся браслета.

Писал Хантер.

«Куда повёл?»

«Меддокументы пришли. Новый пилот-инструктор хочет поговорить».

Мастер-сержант коротко глянул на Хантера. Взгляд у того был отсутствующий. Неужели «кони» ему сейчас в личку спамят?

В ответ пришло короткое: «Понял», и Астахов взял Рэма за руку.

Рука была сухая и горячая. Похоже, правильно десантники его колоть начали.

Что ж делать-то? Эта история ещё не закончилась. Марвин не поверил и не собирается. Если он вбил себе в голову, что мальчишка — шпион…

Мастер-сержант Астахов бросил косой взгляд на запыхавшегося «шпиона».

Хантер доверяет своим «коням». Парни, которым каждый день в спину стреляют, ничего опасного в Рэме не чуют.

А он сам?

Глава 19

— Вот всё-таки двадцать один год… — Касим сидел в каюте у Перри и листал документы. — …А миелинизация аксонов от силы на восемнадцать. Медик даже пометку поставил… Недоразвитое молодое поколение. И чего теперь с этим?

Каюта была большая, но неуютная. Голая — две кровати, стол, два кресла на домагнитных подвесках.

— Ты лучше два кресла ещё пригони. — Перри доставал стаканы. Может, на станции и имелась более подходящая для пьянки посуда, но шкаф был укомплектован по стандартным требованиям.

— Астахов придёт? А ещё кто?

— Астахов?

— Юра Астахов. Можно — Астхав. Эти северные фамилии не все выговаривают.

— Это не северная, — покачал головой Перри. — Это что-то колониальное.

— Ну, спроси у него сам, я думал — Север.

Станционный пилот Касим и заезжий пилот-инструктор Перус Эрг (он же Перри), ещё только готовились напиться.

Над столом висела нераспечатанная бутылка коньяка, теперь к ней добавились стаканы. Над этим же столом висела и толстая пачка гологрфических документов — анализы, тесты и прочая медицинская лабудень на группу рекрутов. На ту её часть, что интересовала пилота-инструктора.

— Это ты где нашёл? — спросил он Касима, одобрительно посмотрев на почти накрытую «поляну», только закуски не хватало. — Про миелинизацию? Пальцем ткни? А… — он полистал медицинское заключение под сканами мозга. — Ну, это больше «ограничения в принятии решений»… Это ерунда…

— И чё это значит?

Касим «академиев не кончал», для него имели смысл только заключения медиков, а не сами снимки.

— Да на фига тебе это? — отмахнулся Перри. — Ну, провода в мозге ещё не все изоляцией покрылись. Лет до 25 пилот в принципе не способен к стратегическому мышлению из-за незаконченной миелинизации. Провода в башке не держат столько электрического сигнала. Но мне их самостоятельность мышления вообще на хрен не нужна. Они и так сильно самостоятельные.

— Медик пишет, что риски есть и при магнитных возмущениях.

Пилот-инструктор покосился на Касима, с умным видом читающего текст под снимками и заржал.

— Ты чего? — обиделся тот.

Перри просмеялся и подул на стакан.

— Вроде, чистые? — Мыть стаканы ему не хотелось. — А у тебя, что ли, нет рисков? — Он посмотрел на Касима, как на идиота. — Типа, у тебя вот прямо башка выдержит, если вдруг разбалансировка щитов? Это нагрузки элитные. Минимум для основного состава, а то и выше. Видел сверху рейтинга красную такую полоску, где пилоты «вне категорий»? Вот у них — держит.

— И ты думаешь, что этот пацан дорастёт?

— При такой стойкости к изменённому пространству? А куда он денется.

— То есть его пока ограниченно как-то учить?

— Учить можно, — пожал плечами Перри и щёлкнул по спецбраслету. — Где твоего Астахова носит?.. И летать можно. Только надо следить, чтобы не попал под разбалансированный щит, иначе крыша поедет. Других ограничений тут нет. Работа в изменённом пространстве — восемнадцать минут. Какая тут, к Хэду, миелинизация?

— Сколько? — Касим листнул голографический документ и потянулся за бутылкой, чтобы открыть. — Врут! Столько не бывает!

— Бывает. Вот ты под щиты не полезешь, мозги потекут. А я полезу. И восемнадцать-не восемнадцать, а одиннадцать приходилось.

— За это надо выпить, — Касим открыл коньяк.

— Подожди, сержант уже вот он, идёт, — Перри открыл над браслетом схему станции и показал на движущийся маячок.

— А рекрут нам тут зачем? — поморщился Касим.

Маячков было два, второй — оранжевый.

— Да мы его пять минут помучаем и отпустим. Я по домагнитке не пойму из этого долбанного анализа — ловит он или нет?

— Что именно ловит?

— А вот покажу и посмотришь.

Прежде, чем войти, Астахов стукнул по дверной мембране.

Рэм быстро огляделся по сторонам — больше всего ему хотелось слинять.

Пилот-инструктор был вроде бы ничего, но странноватый и язвительный. Сейчас опять придираться начнёт.

Однако бежать было поздно, а главное — некуда. Да и мембрана уже начала расширяться…

В лицо Рэму пахнуло коньяком. Самым дешёвым, с нотками перебродившей пшеницы. Если бы не цвет — он бы подумал, что по стаканам разлито виски.

Траванулись бы они, что ли, этим пойлом? Можно было бы завтра подольше поспать.

Астахов поморщился. Пропустил пацана вперёд, сам вошёл следом.

— О! — оживился пилот-инструктор. — Заходи. Закуску принёс?