Несущие Свет. Противостояние - Дмитрий Воронин

Его нашли. Язык магии — язык основ, сама сущность великого искусства — позволил нащупать пути к новым формам волшебства. Им дали названия простые и понятные — заготовка, цепь и западня. Понять суть новых форм несложно даже для человека, далекого от магии. В заготовку можно было вложить сложнейшую формулу, чтобы в нужный момент активировать ее одним жестом или словом. Несколько заготовок легко объединялись в цепь — так родились чудовищные заклинания «стая» и «цепь молний», одно применение которых могло решить исход битвы. Спрятанное в камне или дереве заклинание превращалось в смертельную ловушку, убивая неосторожного искателя сокровищ или незваного гостя. В известной степени заклинания западни, будучи, по сути, формулой, вплотную приближались к заклинаниям творения — ибо действовали годы, века и даже тысячелетия после того, как тело создавшего их мага распадалось прахом времени…

Я захлопнул книгу. Пальцы скользнули по кроваво-красной коже переплета, прикоснулись к золотому тиснению букв. Я знал каждое слово в этой книге… и все равно получал странное удовольствие, возвращаясь к ней снова и снова.

Позади раздалось деликатное покашливание. Я обернулся. Дроган стоял в дверях библиотеки.

— Вы заняты, Санкрист?

— Здесь нет срочных дел, друг мой, — вздохнул я. — Все можно отложить.

Книгу я поставил на полку — в то самое место, которое она занимала века. Последний раз пробежал взглядом по имени на обложке. По моему имени… Санкрист АльНоор. «Магия стихий. Начало». Я горжусь этим замком, созданным силой моей магии. Горжусь… хотя и ненавижу его. Только вот этой книгой, с помощью которой молодые маги там, в мире Эммера, делают первые шаги, я горжусь больше. Куда больше.

— Альта, сосредоточься!

Орделия осуждающе покачала головой. Концентрация давалась девчонке из рук вон плохо. Конечно, учитывая ее ауру, не следовало ожидать от Альты особых успехов… но это же совершенно элементарная магия, овладеть ею сможет кто угодно. В теории. Пока что Альта старательно опровергала теории, и Орделия Дэвон не раз ловила себя на мысли умыть руки. Но малышке покровительствовала сама Попечительница, с этим приходилось считаться.

— Сосредоточься. Ощути в теле искру холода. Заставь ее спуститься в пальцы правой руки… Жест и мысль, запомни, жест и мысль, ничего больше. У тебя получится.

Девочка нахмурилась — как будто бы от наморщенного лба будет толк. Затем сжала руку в кулак и выбросила ее перед собой, одновременно распрямляя указательный и мизинец. Что-то серебристое сорвалось с руки, ударило в деревянный щит, прикрепленный к каменной стене. Щит чуть заметно вздрогнул.

— Уже лучше. — В широкой улыбке Орделии не было ни капли искренности. — Уже заметно лучше.

Альта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она прекрасно понимала, что ни в малейшей степени не оправдывает ожидания воспитательницы. Обучение длилось уже больше года, и за это время все — даже несносная Лила Фемис — научились применять простейшую магию. А уж эту проклятую ледяную стрелу могли создать даже мальчишки, которых учили в основном владеть оружием.

Она старалась. Видит Эмиал, никто из учеников ее группы не приложил к учебе столько усилий… и со столь плачевными результатами. Боевые заклинания, основа обучения, упорно не давались. Чуть лучше дело обстояло с защитой, один раз — всего лишь один — Орделия даже поставила ее в пример остальным. Увы, этот маленький успех оказался и последним — с тех пор остальные ушли далеко вперед и теперь вовсю создавали серьезные боевые заклинания, а Лила, будь она неладна, сумела даже вызвать фаерберд, убийственную огненную птицу, пусть и похожую больше на крошечного воробья. Альта же так и застряла на ледяной стреле…

«Я — дура!»

Она одной из первых освоила чтение — если не считать тех, кто знал грамоту еще до приезда в школу. Она отрывала драгоценное время от сна, от отдыха — чтобы вновь и вновь перечитать ту или иную книгу, чтобы лучше запомнить правила создания заклинаний… о, во всем, что касалось теории, Альта могла дать немало очков вперед другим детям… только вот в школе не слишком ценилось глубокое знание истории Инталии или способность на память цитировать знаменитые «Начала» Санкриста АльНоора. Заносчивая Бетина Верра, еще месяц назад с блеском сдавшая экзамен на звание адепта, как-то обронила, что раньше в школе многое было иначе. Это в последнее время детям преподавали почти одни только боевые заклинания — и в ущерб защитным, и, что куда более досадно, в ущерб изучению сокровищницы знаний, накопленных за прошедшие века в библиотеке школы. Быть может, если бы обучение строилось немного иначе, Альта смогла бы, смогла бы…

«Я — бездарь».

Сколько лет ее еще будут здесь терпеть? Как долго воспитатели будут кормить ее, давать хорошую одежду, позволять спать в тепле и — чудо из чудес — допускать к чтению книг? Даже терпению самого Эмиала, говорят, есть пределы, что же говорить о простых смертных. Пройдет совсем немного времени, и даже Попечительница, от которой пока что Альта видела одно лишь добро, разочаруется в бесталанной ученице. И тогда… а что тогда? Сырая хижина, постоянный голод, ветхие тряпки, не способные согреть… косые взгляды, презрительные слова… редко, очень редко — жалость.

«Я лучше умру».

А смерть… она тоже не заставит себя долго ждать. Считается, что дети в таком возрасте о смерти не думают. Что они просто не понимают, что такое смерть. Альта — понимала. Она помнила, как умерла старуха, чья землянка располагалась рядом с ее лачугой, на самой окраине села. Одинокая, всеми брошенная старуха… в последние месяцы жизни ей отказали ноги, и она медленно, как огромная вонючая улитка, ползала по дому в поисках хоть чего-нибудь съедобного. Когда Альте удавалось достать немного еды, она всегда делилась с бабкой… хотя та, еще будучи здоровой, не проявляла по отношению к девочке особого тепла. Правда, и не била, не прогоняла громким, пронзительным криком, не обрушивала на голову приблудной сироты проклятия. Наверное, потому, что и сама знала, что такое — быть никому не нужной.

А однажды девочке удалось раздобыть целый каравай хлеба — огромное, немыслимое богатство. Она с содроганием вспоминала ту гору белья, которую пришлось перестирать ради этой награды… Сжимая посиневшими от ледяной воды руками каравай, она вбежала в хижину старухи и увидела, что та неподвижной кучей темного тряпья лежит на полу. И даже запах свежего хлеба не заставил бабку пошевелиться… В тот день Альта узнала, что такое смерть.