Запретные удовольствия - Марина Серова

ГЛАВА 6

ОПАСНОСТЬ

"Божеский вид" занял около двух часов - сначала натиралась странной мазью без запаха, потом ждала, когда высохнет выстиранный в процеженной и отстоявшейся воде спортивный костюм.

Таким образом, из дома вышла около восьми вечера, когда уже начинало темнеть. Этот процесс ускорился с моим приездом на Шестую Дачную. Когда я слезла с "шестерки" на Десятой, солнце зашло.

Алые облака медленно падали в горизонт. Дул пронизывающий ветер, но я не обращала на холод никакого внимания.

Предстояла крупная разборка. Толстый сказал: "...ребята всегда там" или что-то в этом роде. Сколько ребят, уточнить я не решилась; предположительно трое-пятеро - ни больше, ни меньше, чтобы ухаживать за четырьмя бойцовскими собаками и прятать их от глаз случайных прохожих. Ребята наверняка не дубовые.

Поэтому я прихватила с собой несколько действенных "штучек" из своего арсенала.

Впереди были три дороги, одна из которых уводила прямо в лес, "являющийся областным заповедником и охраняющийся законом о...", а другая - к частным домикам справа от заворачивающей трамвайной линии.

Никаких, особых примет я здесь не узрела, а потому отправилась по третьей - асфальтированной, прямо между заповедными и нормальными деревьями и кустами.

Мимо пронеслись несколько машин разного вида, ни одной дорогой, подходящей Алексею Никитичу как вожаку городской псиномафии. Я шла медленно и упорно, проникаясь светом полуполной луны, вслушиваясь в потрескивание раскачиваемых ветром ветвей, шелест листьев, негромкие перещебетывания птиц.

Мимо жужжали комары, изредка тыкаясь в меня, не чувствуя во мне ничего человеческого и облетая стороной. Я мысленно прониклась уважением к Ване и его поставщикам - не знаю, как на собак, но на насекомых антиперспирант явно действовал.

Внезапно увидела тропинку слева, уводящую в глубь леса. Пошла по ней, прислушиваясь. Миновала груды старого мусора по обе стороны от тропинки.

Неожиданно послышались далекие неразличимые крики. Переждав несколько секунд, я двинулась вперед убыстренным шагом.

Так и есть - где-то впереди и слева кричали, судя по почвенной дрожи, там бежала ватага человек в десять.

Я помчалась вперед, ветки хлестали по лицу и подставленным рукам, под ногами хрустел раздавленный сушняк.

Топот и крики внезапно стихли. Черт!

Медленно прокралась вперед, вернувшись на тропинку, и через несколько десятков шагов свернула направо. Спустившись и перепрыгнув неширокий ручей, вышла на большое истоптанное поле, возможно, по выходным огораживаемое колючей проволокой для собачьих боев, а сейчас пустое.

Оно уходило направо, теряясь в смыкающихся кронах. Впереди возвышался крутой земляной склон, утыканный деревьями, налево уводила тропинка. Поднявшись по ней, я оказалась на небольшом гребне... Ага, оказывается, здешняя тропинка делится на три малых, по одной из которых можно подняться на крутой склон сбоку... Вторая спускается к роднику в каменном ложе - там тихонько журчит вода. А третья ведет...

Третья вела к костру, укрытому предусмотрительными разводчиками за плотными рядами здешней растительности. И у костра, то есть метрах в ста от меня по прямой, велся негромкий, но, судя по интонации, весьма возбужденный разговор.

Я потратила минут двадцать и даже чуть-чуть вспотела, несмотря на антиперспирант, пока незаметно подобралась к говорившим настолько, чтобы различать то, что они говорят, даже четко не видя самих фигур и лиц.

- Нет, тут надо быстро и всем вместе, - говорил один, видимо, главный, - иначе они начнут трепыхаться, перебегать, а потом и вовсе в Новгород уйдут!

- Да, брать надо здесь, - низким и злым голосом отозвался другой, пока они стенок не наставили. А в Новгороде хрен возьмешь, там стены крепкие!

- В общем, завтра выносим, - подытожил первый, - всем скопом, в пять утра, по-тихому.

- А что с заложниками делать, ну, с хазарскими? - раздался женский голос. Черт, никогда бы не подумала, что обладательница такого юного и чистого голоса способна на убийство!

- В рабство в Константинополь, куда ж их еще! - ответил четвертый голос, громкий, тоже какой-то мальчишеский. - Там сейчас что-то строят грандиозное, им рабы нужны. Пусть золотом платят.

Я побелела: иметь дело со столь обширной группировкой, ведающей, кроме собачьих развлечений, еще и работорговлей, - это не для меня.

Я еще не свихнулась...

Однако дослушать не мешает.

- Вот только Мастера! - задумчиво пробасил второй голос.

- Что Мастера? - спросила девушка.

- Узнают про яд, уши обрубят! Чипов-то нет!

- Ни хрена они не узнают: Леха спит - умаялся, бедный... Вика сидит где-то, не вылазит. Им сейчас не до нас.

- Ну да, - согласно поддакнул четвертый голос, - у них что-то готовится...

Я еще больше вспотела. Вот тебе и Алексей Никитич!

Что готовится под прикрытием собачьей выставки? Только бои? Или перевозка наркотиков, отмывание денег... Может, людские гладиаторские схватки?!

Вдруг сзади раздался треск и нарастающие крики - мимо меня, потрясая старинного вида оружием, промчались человек десять-пятнадцать в жестяных или стальных доспехах поверх одежды - среди них были и мальчишки лет тринадцати.

- Киевские напали! - заорали в лагере. - Сюда! - Послышались деревянный стук, треск, крики, проклятья, потом все стихло, и начались ожесточенные споры.

- Я с тебя вот этим самым мечом три хита снял, а ты после этого Теме врезал по спине! Все видели!

- Когда три?! Один всего! Остальные - швейная машинка, по правилам - не считаются!

- Иди ты...

- Сам иди!

Я уже совсем собралась бежать отсюда и вызывать обозы "Скорой психиатрической помощи", как вдруг сзади снова раздался треск и кто-то приставил к моей спине что-то твердое.

- Вставай! - раздался девичий голос. - С какой команды?!

Я медленно встала и повернулась. На ее голос сбежались еще несколько человек. Теперь я могла их как следует рассмотреть.

Все в смеси нормальной спортивной одежды с какими-то повязками, самодельными доспехами и кольчугами, залихватского вида, с деревянными мечами и короткими копьями, двое с кривыми луками. Большинство - подростки, есть несколько молодых людей. Все смотрят удивленно.

- Вы что здесь делаете? - выразительно спросила я.

- Играем, - хором ответили подростки.

- "Киевская Русь" у нас, - ответил светловолосый высокий парень в мятых шелковых штанах, с длинным мечом в руке. - Вы из города?

- Я тут ищу кое-кого. Увидела ваш костер, подошла, а тут такие разговоры...

Все расхохотались. Я улыбнулась.

- Значит, игра... А кто такие ваши Мастера?

- Мастера? - говоривший полный паренек замялся, переглянувшись с соседом. По голосу я узнала того, кто сетовал на отсутствие "чипов на яд". Мастера - Лэнгвар, то есть Леха, и Вика. А что?

Я расхохоталась. Вот тебе и Алексей Никитич!

- Нет, не те, - посетовала я на удивленные взгляды ребят.

- Так вы толкинисты! - неожиданно я вспомнила книгу и ее поклонников.

Только теперь я поняла, что непонятные выражения этих ребят всякие "чипы", "хиты", "Мастера" - атрибуты так запугавшей меня игры!

- Мы - толкинисты?!! - насмешливо разъярились они. - Толкинисты там, в Святом Озере. Туда и шагайте.

- А вы не знаете, где здесь собачий вольер? - решила воспользоваться ситуацией я.

- Какая в три часа ночи собачья вольера? - недоуменно спросил низкоголосый молодой человек.

И хотя было далеко не три, а около одиннадцати, почти все снова засмеялись.

- Я вижу, у вас тут веселая жизнь, - кивнула я. - Ну, бывайте.

- Погодите, - сказала девушка, которая минуту назад упирала мне в спину деревянное копье с поролоновым наконечником. - Я знаю, тут неподалеку есть заброшенный пионерский лагерь. Там сторожа живут, с собаками. Может, вам туда?

- Может. Где это?

- Вон там, даже еще дальше, чем наш лагерь. Пойдете по тропинке наверх, там будет поляна с кабаком, не обращайте внимания. Дальше идите - вверх по тропинке. Через километр, наверное, будет наш лагерь. А еще дальше и налево - увидите тот лагерь... там дом двухэтажный, голубенький такой.

- Спасибо. Ну, я пошла.

- До свидания.

- Счастливой игры!

Прошла мимо "кабака" - стола с тремя лавками и тентом из парашюта, огороженного бревенчатым настилом и веревками. Там толпился народ - что-то ели, пили, пели под гитару - попеременно тонким девичьим голосом и (это уже когда я удалялась вверх по тропинке) парным мужским.

Тропинка была из мерзких - три раза спотыкалась с непривычки о корни и поваленные деревья, чуть не покатилась по склону... Через двадцать минут, выбившись из сил и обматерив здешних лесников, не следящих за тропами, я вышла к лагерю "киевлян", где меня попытались сначала остановить, потом взять в плен, потом провести "игровое изнасилование".

Пытавшиеся получили достаточно вежливое первое предупреждение и удалились.

Я двинулась дальше, все медленнее и медленнее, обостряя свои развитые чувства, мерно вдыхая и выдыхая, постепенно растворяясь в окружающем лесу.