Некрещеная Русь. Не верь учебникам истории! - Андрей Буровский

Ящера и каркодила отделяли от Змея. Это существо уже определенно мифологическое, славянский дракон. Причем если греческое слово «дракон» впервые появляется в XVI в., то слово «змей» — в XI в.

Змий всегда имеет много голов и хвостов: «Змий о двенадцати головах и двенадцати хоботах; ногами топат… зубами скрехчет». Слово «хобот» у славян обозначало вовсе не мясистое продолжение носа и верхней губы, как у слона. «Хоботом» называли хвост — особенно хвост ящерицы или змеи. «Змей о двенадцати хоботах» — это существо с двенадцатью хвостами.

В отличие от Ящера Змий вовсе не обязательно связан с водой. Водяные драконы известны в мифах всех индоевропейцев, но чаще всего они лишь условно разделяются на водяных и воздушных, или горных.

Змей, он же дракон, он же Змей Горыныч, принципиально сочетает в себе три стихии: воды, воздуха и огня. Чаще всего змей предстает трехглавым, но бывает и по 5, и по 7, и даже 12 голов — как у Гидры, убитой Гераклом.

Горыныч теоретически должен жить в горах (есть версия, что «отчество» Змея происходит от имени его отца — Горыня. Но кто этот Горыня, никто даже предположить не может), но чаще всего поднимается навстречу герою не из пещеры, а из реки или из моря. И прилетает Змей с моря. В некоторых сказках он живет в воде, спит на камне в море. Он летает, хотя крылья его чаще всего не упоминаются и тем более никак не описаны. У Змея длинный хвост и цепкие когтистые лапы, как у хищной птицы. При нападении он извергает огонь.

У нас почему-то считают драконов типично китайскими созданиями… Но это вовсе не так! В Китай представления о водяных и воздушных драконах принесли арийские племена: самые восточные арии во II тысячелетии до Р. Х. дошли до излучины Хуанхэ. Другой вопрос, что драконы очень понравились китайцам и стали у них важной частью собственного китайского фольклора.

Драконы Европы водились и в реках, и в горах. Кроме драконов Луары, Рейна и Сены, дракон встречались горах Гарца в Германии, в Альпах, в горных системах Британии и Шотландии. Характер у всех драконов довольно мерзкий, но западные драконы были опаснее славянских: они обожали сокровища. Чтобы накопить их побольше, драконы жгли города, нападали на корабли и караваны, губили купцов и королей. Лишь бы спереть, награбить и накопить в пещерах максимальное количество золота и драгоценных камней.

В отличие от них славянский дракон сокровищами не занимался. В основном он или сжигал целы села и поедал людей и скот, или воровал девиц, и не очень понятно, зачем. То ли сожрать, то ли с более интересными целями… Если с более интересными, то был Горыныч очень неудачлив по женской части: девицы упорно не желали с ним иметь дела. Даже под угрозой смерти! Да еще не успеет Горыныч спереть пригожую деву, как уже мчится Добрыня или другой богатырь, всячески обижает дракона. Если верить легендам и былинам, всякое похищение девицы кончалось для Горынычей трагически. Правда, мы не знаем, что рассказывали об этом сами Горынычи.

В русской былине «О Добрыне Никитиче и Змее Горыныче» Змей Горыныч похитил племянницу киевского князя, Забаву Путятишну. Богатырь Добрыня Никитич убил Змея и освободил красавицу. Перед поединком со змеем он уничтожил детенышей Горыныча, — они больше походили на змей, гадюк или ужей, чем на грозное крылатое чудовище.

В целом образы владык одновременно нескольких стихий — драконы, утки-кони, полулюди-полуптицы — очень типичны для индоевропейской мифологии. Похоже, в этих мифах, помимо обычной фантазии, есть воспоминания о морских чудовищах разного типа и о громадных сухопутных ящерицах.

Образ человека в этнической вере не менее экзотичен для нас, чем обрая священного животного. Язычник почти не отделяет человека от других живых существ. Разница между человеком, животным и той же горой или рекой осознается довольно слабо. Смерть уводит человека — а та же самая душа вполне может вселиться в животное или рощу. Учение о переселении душ в индуизме достигает самого сложного, самого яркого развития. Но это только доведение до предела типичных представлений язычника за тысячи лет развития язычества у культурного и образованного народа.

Если человек не значительней животного, с ним и поступать можно так же.

— Утка — это такой люди, — говаривал Дерсу Узала, знаменитый проводник Арсеньева.

Но это имеет и обратный смысл. Если утка — это такой люди, то ведь и люди — это такой утка. В каких-то случаях человека тоже можно убивать и есть.

Да и непонятно, что такое вообще человек.

Рождается человек — это для язычника вовсе не индивидуальная личность, уникальная, пришедшая в мир один раз. Вернулся умерший. Полежал в матери-земле, в позе эмбриона, и вернулся. Или жил в теле другого животного, опять стал человеком.

Ребенок родился не вовремя в голодный период? Ну, попросим его прийти к нам в другое время… а этого, неудачно пришедшего, просто не будем кормить. История полна упоминаний о детях, которых пускали в лодочках по воле волн: кормить нечем, и пусть себе плывет. Люди этнических вер считали, что если такой ребенок спасся — он избранник богов, ведь шансов у него почти не было. Любимцем богов называл себя Саргон Древний, Шуррукин — «Истинный царь») — царь Акада и Шумера в 2316–2261 гг. до Р. Х.: его нашел водонос, когда ненужный ребенок плыл в лодке на верную смерть.

Так же был спасен библейский Моисей.

Так же спасли Ромула и Рема.

Сказки и Европы и Руси полным-полнехоньки историй про детей, отведенных в лес, на смерть: даже ребенка постарше, подростка, могли выбросить в лес в голодное время.

Вырос мальчик, и ему дают новое имя. Прошел обряд посвящения во взрослые мужчины — инициацию — опять новое. Совершил подвиг — вновь поменял на достойное. Сам человек решил, что теперь он какой-то другой — и взял еще одно имя, четвертое. Жили как бы четыре разных человека, а не один.

Такая душа, блуждающая меж людей и животных, не отделяет человека от остальных животных и даже от деревьев, рек и гор. Нет представления о «человеке вообще». О человеческом существе, которое стоит выше животных, обладая сознанием и волей. Сознанием и волей обладает все на свете, человек вовсе не исключение.

Нет человека как такового, и потому намного важнее роль, которую играет человек в мире себе подобных. «Свой» он или «чужой». Знатный человек или простой родович. Жрец или нет. Свободный или раб. Принадлежность к некой группе определяет все. Абсолютно все. Судьба каждого очевидна задолго до его рождения. Она не отделима от рода, племени, сословия. Каков был предок — таков будет потомок, все повторится. Чтобы понять, с кем имеешь дело, не нужно изучать данного отдельного человека, достаточно знать его род. Этот воин хорошо стреляет из лука? Так все вятичи такие. Этот любит собак? Кривичи разводят огромных боевых псов, знаем мы их.

Язычники не особенно цеплялись за жизнь. Ведь у них нет веры в исключительность своей нынешней жизни. Жизнь дана не раз навсегда, она — лишь одна из великого множества жизней, которые уже прожиты и которые предстоит прожить. Он привык умирать и рождаться. Язычник легко умирает, почувствовав себя уставшим, завершившим именно эту жизнь. Для большинства людей это время, когда появились и чуть подросли внуки. Жить больше не надо, лег и умер.

Смерть — это не навсегда, он вернется. Судя по многим признакам, славяне верили в переселение душ. Они хотели, чтобы хороший, яркий человек вернулся в облике своего внука или правнука. И все повторится опять.

Вместе с умершим могли уйти те, кто его знал и любил. Особенно со знатным, с могучим, разумным — с ярким человеком, поднявшимся над убожеством племенной жизни члена группы. Почему бы и нет? Добровольно ушедшие с покойником будут жить с ним вместе в другом мире, в светлом Ирии.

Самоубийство на могиле мужа считалось высшим проявлением супружеского долга со стороны вдовы. Обычно они пили пиво до полного опьянения и вешались. Таких вдов очень уважали, а оставшаяся жить вдова в славянском обществе была существом самым жалким. Ведь боги отняли у нее самое ценное, что может быть у женщины — мужа.

С почтенным умершим уходили и слуги, и соратники, иногда даже сыновья. Наивно видеть в них несчастных жертв, обреченных злодеями на смерть: люди уходили добровольно.

Славяне поклонялись своим предкам — пращурам. Призывали их в трудную минуту: «Щур меня!» или «Чур меня!» Уважение к старшим в роду переносилось на умерших. Предки видели дела живых, помогали им. Ни в делах, ни на войне, ни в семье нельзя было посрамить их светлой памяти.

Глава 3

В МИРЕ МИФОВ

Теперь много таких находют, что с древности за советскую власть стояли.

Мир язычников — царство мифов. Не только происхождение и бытие людей и народов, не только история — вообще весь мир объясняется через мифологию. Космологические мифы славян, то есть мифы о сотворении Вселенной, происхождении Земли, живых существ и человека восходят к древнейшим арийским мифам, но восстановить их бывает очень сложно.