Курганские - Валерий Карышев

Вскоре вернулся Севка.

– Что там?

– Да какие-то влюбленные, парень с девчонкой...

– А почему не уезжают?

– А я что могу сделать? Подошел, попросил закурить, достал сигарету. В машине парень и девчонка. Больше вроде никого нет...

– Но они же будут свидетелями!

– А что, мне мочить их нужно было? – раздраженно ответил Севка.

– Нет, что ты!

Все внимание мы переключили на Сашку. Он стоял, держа наготове винтовку. Наконец мы заметили, как он резко вскинул ее, прицелился и – это время показалось нам вечностью – долго ждал выстрела. Он спустил курок – раздался выстрел... Внизу начались крики. Тут он нажал на курок во второй раз.

Бросив перчатки и винтовку, он быстро пошел в сторону нашей машины. Я посмотрел на машину с влюбленными. Услышав крики, парень нажал на педаль, машина рванулась вперед. Сашка добежал до нашей машины:

– Все, уходим скорее!

Я нажал на педаль, и... машина заглохла.

– Ты что, Олежек?!

Нервы у меня были на пределе. Я поворачиваю ключ – машина не заводится.

– По-моему, ты бензина пересосал, – заметил Севка. – Искра не идет. Сколько раз я говорил – не надо было брать эту рухлядь!

– Все, спокойно, – остановил нас Сашка, – не надо нервничать. Сейчас поедем. Олежек, соберись, успокойся. Ты же классный водитель!

Я еще раз повернул ключ, но машина не заводилась. Внизу раздались какие-то выстрелы. Нам казалось, что люди бегут в сторону нашей машины. Сердце мое бешено заколотилось, того и гляди выскочит.

Я сделал паузу, медленно досчитал до пяти, потом до десяти, а после повернул ключ, моля про себя: «Ну, ласточка, заведись! Я очень тебя прошу!» Машина завелась. Я нажал на педаль, и мы поехали. Вскоре вырулили на Самотечную улицу, потом на Садовое кольцо и помчались вперед. Через несколько минут мы были в маленьком пустом дворике.

Я посмотрел на часы. Было около четырех утра. Народу – никого. Мы подвели машину к гаражу. Севка быстро достал канистры с бензином из багажника. Мы вылили бензин на машину и бросили зажженную тряпку. Машина тут же вспыхнула.

Мы вышли из дворика. Пройдя несколько шагов, стали ловить попутку. На ней мы поехали в сторону вокзала. Через час мы уже сидели в поезде, усталые, но удовлетворенные выполненным заданием. Сашка лег на верхнюю полку и заснул. Мы же с Севкой сидели внизу.

– Вот видишь, как все хорошо получилось! – улыбнулся Севка.

– А вдруг он жив остался?! – пришла мне в голову мысль.

– Да нет, не может этого быть! Сашка метко стреляет, – сказал Севка. И обратился наверх: – Саш, ты как думаешь?

– Все тип-топ, – донеслось с верхней полки. – Все четко – в голову, все две пули. Давай, ребята, отдыхать!

Мы уснули.

ГЛАВА 6

КРУТЫЕ РЕКРУТЫ

Приехав в свой город, мы первым делом купили московские газеты. Но, как ни странно, там ничего не было. Но на следующий день все газеты вышли с заголовками «Перестрелка на Олимпийском проспекте», «Убийство влиятельного уголовного авторитета». Во многих были фотографии Грома, где он улыбался. Были и такие, где он лежал мертвый в луже крови. Некоторые журналисты высказывали свои версии его гибели. Одна из версий – возможный конфликт между Громом и Сильвестром.

Вернувшись в свой город, мы нашли его совершенно не изменившимся. Такой же маленький, тихий, спокойный. Все ребята были на месте. В первый же вечер мы собрались в привокзальном ресторане отпраздновать наш приезд и успешное завершение операции. Весь вечер мы разговаривали. Но ребят, оставшихся в городе, мы не стали посвящать в свои дела. Больше слушали их.

Оказывается, за наше отсутствие авторитет наш еще больше возрос. На хозяйстве оставались Эдик, Димка, затем появились Коля и Миша. К ним постоянно стали приходить новые коммерсанты, просящиеся под нашу «крышу». Правда, как правило, все сначала спрашивали нас – меня и Севку. Затем, когда Эдик отвечал, что мы пока в другом городе, просились под нашу охрану.

Кроме этого, Колька провел большую работу среди молодежи и набрал в нашу структуру еще несколько человек. Но окончательное слово оставалось за нами с Севкой. Мы сами должны были провести что-то вроде конкурсного отбора.

На следующее утро отбор состоялся. Проходил он в спортзале, куда приехали мы с Севкой. Там уже были наши старые боевики – Эдик, Коля, Миша, Димка.

Потом стали подходить пацаны. С каждым из них мы с Севкой беседовали, обстоятельно расспрашивали, откуда, какие связи с родственниками, что умеет, на что готов, задавали еще какие-то вопросы, потом выдвигали свои требования – не пить, не курить, не употреблять наркотиков, беспрекословное подчинение, стопроцентная дисциплина. За каждое нарушение – либо штраф, либо физическое наказание. Севка старался говорить строгим голосом.

К вечеру мы снова встретились в ресторане, где нам представили новых коммерсантов, которые просились под нашу «крышу».

Но вечером нас ждала неприятность. В квартиру, которую снимал Севка и где временно проживали пацаны, неожиданно нагрянули менты.

Они позвонили в дверь. На пороге стоял участковый. За ним вошли несколько человек из криминальной милиции нашего городка. Стали производить обыск. На наш вопрос о санкции на обыск ответили, что это не обыск, а досмотр, а для этого санкция не нужна.

Потом мы поняли, что искали Сашку. Он же в бегах, в розыске... После досмотра нас повезли в отделение милиции на разговор. Держали там долго, допрашивали, все интересовались, что мы делали в Москве и почему сейчас вернулись.

Мы с Севкой отвечали, что занимаемся бизнесом, а вернулись просто отдохнуть. О Сашке же ничего не знаем. Слава богу, что Сашка уехал к этому времени в другой город – как чувствовал!

Вскоре нас отпустили. В этот же вечер мы решили съездить в Дом культуры на дискотеку. Пришла местная молодежь. Мы ловили на себе восхищенные, уважительные взгляды. Видать, слухи, а может, и какие-то легенды о нас уже ходили в городе. Может быть, нам приписывалось и то, чего мы не совершали. Авторитет у нас был высокий.

В этот же вечер мы с Севкой сняли двух телок и привезли их к нам на квартиру.

Девчонкам было лет по восемнадцать, и, видать, кое-какой опыт они уже успели накопить. Одна из них, ростом повыше, с длинными, растущими чуть ли не из подмышек ногами, видать, подражая героиням американских фильмов, носила длиннющие ботфорты, доходящие до самых бедер, другая, наоборот, была укутана с головы до ног в плотной ткани красный балахон, отчего невозможно было понять, какая у нее фигура и есть ли она у нее вообще. Строго зачесанные со лба на затылок волосы ее собраны были в тугой смоляной узел. Она взглянула на меня черными как ночь глазами, где-то в глубине которых мерцал золотистый огонек, будто лампа в дальнем углу длинного глухого коридора.

После общения с московскими клубными фифами, разодетыми в шикарные заграничные меха и тряпки, девчонки нашего города вызывали снисходительную улыбку – выглядят поскромнее и одеты попроще. Не те масштабы!

Севка быстро накрыл на стол, справедливо решив, что прежде стоит накормить наших провинциальных жриц любви. Разумеется, он изо всех сил нагонял туману. Выставил банку черной и розетку красной икры, осетрину, где-то раздобытого копченого угря – что было невидалью для наших степных, но богатых водою краев. Открыв бутылку испанского коньяка «Марито», наполнил до половины четыре фужера. Выстрелила в потолок пробка черной бутылки «Мадам Клико», и золотистая темная струя смешалась с темно-коричневым коньяком в бокалах.

– Это называется «курсантское танго»! – торжественно произнес Севка. – С копыт не сваливает, но мозги туманит.

Наездница в ботфортах сразу махнула весь фужер, охнула, отчаянно тряхнула кудряшками и, в несколько движений освободившись от сапог и того, что их едва прикрывало, осталась в одних трусиках. Мощные ее груди воинственно уставились прямо на Севку, и он тут же поволок ее в кровать, на ходу освобождаясь от одежды.

Выбор был сделан. Доставшаяся мне монашка в дьявольском балахоне задумчиво тянула свой напиток, и по мере того, как опорожнялся фужер, золотистый блеск в глубине ее глаз становился все ярче, пока не разгорелся пожаром. Она отбросила на ковер пустую посуду, вялым движением распустила узел волос, тряхнула головой – и роскошная черная волна хлынула мне в лицо, погасила краски вечера. Я протянул руки ей навстречу, коснулся бархатистой ткани и ощутил под ладонями литые груши ее грудей, которые даже через прохладную ткань жгли мне кожу.

Она медленно, через голову, подняв кверху руки, сняла свой балахон и оглядела сверху донизу свое тело, будто согнала с кожи бегущие капли речной воды. Я подхватил ее на руки, она, раздвинув колени, обвила меня ногами и, повиснув на шее, освободила мои руки, лихорадочно сдиравшие уже ремень брюк. В штанах у меня твердо и мрачно поднялось желание, и я твердо и мрачно устремился навстречу ее влажно и жарко пылавшему треугольнику. Вошел, будто нанизал ее на острие желания, она надвинулась, сползла навстречу, слегка расслабив хватку ног и, встряхнув волосами, будто щелкнув ковбойской плетью, рванулась в бешеный галоп...