Неживая земля. Воитель - Виталий Градко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Танечка, что нам теперь делать? – спросила младшая девочка.
– Тише-тише, – стоя на коленках, прошептала Таня. Гладя сестренку по волосам, она посмотрела в ее испуганные глаза. – Мы сейчас убежим, но только будь как мышка. Хорошо? А то нас услышат, и будет еще хуже.
Вытерев слезы, Света кивнула. Таня отпустила ее и осторожно достала ключи из кармана брюк отчима, надеясь, что он уже никогда не очнется. Затем взяла сестру за руку, подошла к двери, тихо открыла защелку. Боясь издать любой лишний шум, она вышла в коридор и повела за собой Светлану. Девочка вцепилась в руку так, что Тане стало больно.
За приоткрытой дверью кухни они увидели пьяную маму. Женщина стояла на коленях. Ее кофта была расстегнута, обнажив грудь. Толстый мужчина держал ее за волосы и бил по лицу. Его товарищ – седой и мешковатый, сидел рядом за столом. От женщины послышались гортанные звуки вперемешку с пьяным хныканьем. Седой, смеясь и грязно ругаясь, подбадривал друга. Дрожа и сдерживая слезы, Таня отвернулась от ужасной картины и постаралась открыть дверной замок, но тот каждый раз предательски щелкал при новом повороте ключа. Светлана в это время непонимающе смотрела на маму. Пошатываясь, Толстяк застегнул ширинку, отошел от женщины, уселся за стол с объедками скудного банкета и потянулся к бутылке со спиртным. Настала очередь Седого. Бормоча что-то невнятное, женщина прогнала его и попыталась встать. Рассердившись, он хотел схватить ее за волосы, но женщина набросилась на него с кулаками и расцарапала лицо. Выругавшись, Седой завалился на раковину с горой немытой посуды. Рукоять кухонного ножа как специально оказалась под его ладонью. Он замахнулся и ударил женщину в шею.
– Мамочка! – закричала Света.
Теплая кровь вырвалась наружу, окрашивая заваленный мусором пол в дьявольский, красно-алый цвет. Сидевший за столом Толстяк оскалился гнилыми зубами, вскочил и побежал к детям. Но Таня уже справилась с замком, схватила за руку сестренку, выбежала на площадку и помчалась вниз по лестнице. Зажав рану ладонью, мама девочек упала на колени, безмолвно хлопая ртом, словно рыба. Между пальцев сочилась пульсирующая из шейной артерии кровь и стекала по груди. Седой схватил женщину за волосы и нанес еще несколько ударов ножом. Женщина повалилась на грязный пол, ее взгляд навсегда угас.
Вырвавшись из квартиры, сестры бежали вниз по лестнице. Таня кричала, призывая на помощь, но ждать ее от соседей времени не было. Топот и матерная брань догоняющих слышались уже совсем близко. Татьяна с сестренкой выскочили в невзрачный двор, встретивший их холодным ветром и моросью. Не увидев никого вокруг, Таня вновь отчаянно закричала, умоляя о помощи. Мокрые, растрепанные волосы девушки липли к лицу. Она бежала, волоча за руку не поспевающую сестренку. Подвернув ногу, Светлана упала и разодрала об мокрый асфальт коленку.
– Ай! Таня, больно! – зарыдала она.
– Вставай! Пожалуйста, вставай! – сквозь слезы сказала Таня, поднимая сестру.
– Не могу. Мне больно. Где мама?
Услышав скрежет распахнувшейся двери, Таня обернулась и увидела два темных силуэта.
– Помогите! Кто-нибудь! – вновь закричала она, с надеждой оглядываясь на окна.
Ветер подхватил отчаянный крик, развеял в пасмурной мгле и унес в озлобленное небо Петербурга. Никто ее не услышал. Лишь воронье на крышах невысоких домов, со зловещим молчанием наблюдающее за людьми. Взяв сестру под руки, Татьяна помогла ей встать и потянула за собой.
– Сюда! – добежав до соседнего подъезда, она спустилась по небольшой лестнице вниз и зашла в подсобное помещение, где им часто приходилось прятаться от пьяного отчима. – Беги в нашу прятку. Я тебя догоню.
– Я боюсь одна, – испуганно ответила Света.
– Живо! – крикнула старшая сестра.
Нащупав ладошкой бетонную стену, Светлана скрылась в темноте. В надежде закрыться на засов, Таня навалилась на ржавую дверь. Петли заскрипели, но сил девушки оказалось недостаточно. Услышав топот преследователей у подъезда, она побежала за сестрой.
Седого мучила одышка, но он старался не отставать от Толстяка. Окровавленный нож все еще был в его руке. Прежде чем зайти в подъезд, где спрятались девчонки, Седой воровато оглянулся назад. Казалось, никто их не заметил и не преследовал. Лишь черные птицы взметнулись в небо и с громким карканьем понеслись прочь, будто что-то напугало их. Пьяницы пошли вниз за несчастными детьми, заперли за собой дверь и растворились в темноте.
Сестры спрятались под металлической платформой в углу небольшого помещения у нагромождения труб, покрытых рваными слоями изоляции. Сквозь оконце в стене цокольного этажа проникал свет ночных огней, немного разгоняя темноту. Обхватив руками коленки и прислонившись головой к Таниному плечу, Светлана тихонько хлюпала носом. Таня обняла ее.
– Вот видишь, нас здесь с тобой еще никто не находил, – прошептала она, надеясь хоть немного приободрить сестру.
Кивнув, Светлана хотела что-то добавить в ответ, но темнота ожила странными, жуткими звуками.
– Что это? – испуганно спросила Света.
Таня замерла. Казалось, будто кто-то упал и пытается подняться. Раздался прерывистый, отвратительный хруст, похожий на звук мокрой, рвущейся тряпки. И вдруг тишина разорвалась голодным, злым рычанием.
Света вцепилась в сестру, Татьяна крепко обняла ее. Собственный пронзительный крик в холодном мраке напугал девушку еще больше. Она не знала, чего бояться сильнее: чудовищных звуков из темноты, или того, что темнота услышала их голоса и теперь знает о них.
– Закрой уши, закрой! – едва успокоившись, сквозь слезы прошептала Таня.
Там, в темноте, происходило что-то страшное.
«Я не сплю, смотрю в окно. Как на улице темно. Тенью тьма проникла в дом, кто-то ходит за окном…» – вспомнились Тане строчки из стиха, которым она пугала перед сном младшую сестренку.
Темнота продолжала шипеть, хлюпать, рваться, рычать, а затем разразилась отвратительным, мерзостным бульканьем. Раздался низкий, похожий на сумасшедший хор расстроенных труб вой, больно ударивший по ушам своей неестественностью. Ни одному человеку не приходилось слышать ничего подобного. Этот звук был чужой, неправильный. От звука этого хотелось бросить все и бежать, хотелось зарыться в землю, хотелось кричать. И Света снова закричала, дернувшись в объятиях сестры, но Таня сильнее прижала ее к себе. Сестры услышали мужской крик, так же внезапно оборвавшийся.
На какие-то несколько мгновений стало тихо. Так тихо, что даже собственное дыхание казалось чрезмерно громким. Сглотнув слезы, Таня постаралась успокоиться, лишь сейчас заметив, как дрожат руки. Она не боялась темноты, как многие дети. Не верила в чудовищ из сказок и страшные истории. Их с сестрой жизнь была намного страшнее любой из этих историй, а отчим – уродливей самого мерзкого чудовища. Но там,
