Женщины Цезаря - Маккалоу Колин

К оратору отовсюду спешили сенаторы из фракции boni. Они оставили дела, которыми занимались кто где, созванные клиентами, имевшими задание постоянно находиться на Форуме, чтобы следить даже за самым безобидным собранием. Пронесся слух, что Авл Габиний говорит о пиратах, и boni – как и другие фракции – знали, к чему он клонит. Габиний собирается просить плебс отдать пиратов Помпею. Чего нельзя допустить. Помпей больше никогда не должен получать специальное назначение, никогда! Иначе он окончательно возомнит себя выше людей, принадлежавших к сливкам римского общества.

В отличие от Габиния, Цезарь мог оглядеться вокруг. Он увидел, как Бибул спускается в комиций в сопровождении Катона, Агенобарба и юного Брута. Интересный квартет. Сервилии не понравится, если она услышит, что ее сын общается с Катоном. Очевидно, Брут понимал это и, стараясь держаться как можно незаметнее, не слушал, что говорит Габиний. Но Бибул, Катон и Агенобарб были разгневаны. А Габиний продолжал:

– Этому человеку следует предоставить абсолютную свободу действий. Как только он приступит к выполнению задания, ни сенат, ни народ не должны чинить ему препятствий. Это, конечно, означает, что мы наделим его неограниченными полномочиями – и не только на море! Его власть должна распространяться на суше на пятьдесят миль вглубь материка на всех побережьях. И на этой полоске суши его империй должен превышать империй любого провинциального наместника. Ему следует придать хотя бы пятнадцать легатов в статусе пропреторов, чтобы он имел свободу выбора и сам расставил людей на местах так, чтобы ему никто не мешал. Нужно снабдить его средствами и наделить властью реквизировать все, от денег до кораблей и гарнизонов, в любой местности, на которую распространяется его империй. Он должен иметь столько кораблей, флотов, флотилий и римских солдат, сколько ему потребуется.

В этот момент Габиний заметил вновь прибывших и театрально удивился. Он посмотрел Бибулу в глаза и усмехнулся с откровенным удовольствием. Ни Катул, ни Гортензий не подошли. Но достаточно одного Бибула, их верного последователя.

– Если мы предоставим командование в войне против пиратов одному человеку, плебеи, – выкрикнул Габиний, – тогда мы сможем наконец покончить с пиратством. Но если мы позволим определенным элементам в сенате запугать нас или помешать нам, тогда именно мы – и никто другой в Риме! – будем отвечать за несчастья, которые последуют за поражением в этой войне. Давайте же раз и навсегда разделаемся с пиратами! Пора нам кончать с полумерами, компромиссами. Хватит подлизываться к знатным и богатым семьям и отдельным людям, которые воображают себя очень важными и настаивают на том, что право защищать Рим принадлежит только им! Пора покончить с бездеятельностью! Пора выполнить эту работу!

– Ты собираешься заканчивать, Габиний? – крикнул Бибул со дна колодца.

Вид у Габиния был самый невинный.

– Что заканчивать, Бибул?

– Назвать имя, имя!

– У меня нет имени, Бибул, только решение.

– Ерунда! – послышался грубый, резкий голос Катона. – Абсолютная чушь, Габиний! Ты знаешь имя! Имя твоего хозяина, твоего пиценского выскочки, для которого главное удовольствие – разрушить все традиции и обычаи Рима! Ты говоришь все это не из патриотизма, ты служишь интересам своего хозяина, Гнея Помпея Магна!

– Имя! Катон назвал имя! – с деланой радостью крикнул Габиний. – Марк Порций Катон назвал имя!

Габиний наклонился вперед, согнул колени, как можно ближе наклонил голову к Катону и нарочито тихо проговорил:

– Разве тебя не выбрали военным трибуном, Катон? Разве по жребию ты не должен был отправиться служить в Македонию к Марку Рубрию? И разве Марк Рубрий уже не отбыл в свою провинцию? Ты не думаешь, что тебе пора начать надоедать Рубрию в Македонии и оставить Рим в покое? Но – благодарю тебя за то, что ты назвал имя! Пока ты не предложил Гнея Помпея Магна, я и понятия не имел, какая же кандидатура будет самой подходящей.

После этого Габиний распустил собрание, прежде чем кто-либо из плебейских трибунов-boni появился на ростре.

Бибул резко повернул голову к своим товарищам, губы его были сжаты, взгляд леденил. Дойдя до Нижнего форума, Бибул схватил Брута за руку.

– Ты выполнишь мое поручение, молодой человек, – сказал он, – а потом можешь отправляться домой. Найди Квинта Лутация Катула, Квинта Гортензия и Гая Пизона, консула. Скажи им, чтобы они сейчас же пришли ко мне домой.

Вскоре трое лидеров boni сидели в кабинете Бибула. Агенобарб ушел, но Катон еще оставался. Бибул считал его большим интеллектуалом, чье присутствие необходимо на совете с Гаем Пизоном: без подкрепления тот был туповат.

– Было слишком тихо, и Помпей Магн подозрительно затаился, – сказал Квинт Лутаций Катул, худощавый, с рыжеватыми волосами, что говорило о том, что крови предков Цезарей в нем куда меньше, чем крови предков его матери, Домициев Агенобарбов.

Отец Катула, Катул Цезарь, был великим человеком, и противник ему достался более серьезный, Гай Марий, но Катул Цезарь погиб во время страшной резни, которую Марий устроил в Риме в начале своего бесславного седьмого консульства. Сын Катула Цезаря оказался в унизительном положении. На протяжении всей ссылки Суллы он оставался в Риме, потому что не мог поверить, что Сулла одолеет Цинну и Карбона. А когда Сулла стал диктатором, Катул сделался очень осторожным и лебезил, пока ему не удалось убедить диктатора в своей верности. Именно Сулла назначил его консулом в паре с Лепидом, поднявшим мятеж, – снова неудача. И хотя Катул одолел Лепида, но сражаться с Серторием в Испании – что было значительно важнее – поручили Помпею. Вот так и сложилась жизнь Катула. Никогда ему не удавалось выдвинуться, чтобы получить возможность превзойти своего грозного отца. И теперь ему за пятьдесят и он зол на всех.

Катул слушал, что говорил Бибул, не имея ни малейшего понятия, как противостоять Габинию, кроме традиционного способа – объединить сенат и до конца противиться любому специальному назначению.

Бибул был намного моложе Катула и полон жгучей ненависти к красивым людям, которые умеют возвыситься над всеми другими. Бибул знал, что многие сенаторы выступят за назначение Помпея в таком важном деле, как ликвидация пиратов.

– Ничего не получится, – прямо сказал он Катулу.

– Должно получиться! – крикнул Катул, хлопнув в ладоши. – Мы не можем допустить, чтобы пиценский грубиян Помпей и все его подхалимы хозяйничали в Риме так, словно это один из городишек Пицена! Что такое Пицен? Всего лишь окраинная италийская область, полная так называемых римлян, которые в действительности произошли от галлов! И от нас, истинных римлян, ждут, что мы унизимся перед Помпеем Магном! Позволим ему снова занять положение более престижное, чем могут допустить истинные римляне! Магн! Как мог такой римский патриций, как Сулла, разрешить Помпею присвоить себе имя «Великий»?

– Согласен! – свирепо рявкнул Гай Пизон. – Это невыносимо!

Гортензий вздохнул.

– Помпей был нужен Сулле, а Сулла готов был отдаться даже Митридату или Тиграну, если бы это оказался единственный способ вернуться из ссылки и править Римом, – сказал он, пожав плечами.

– Нет смысла ругать Суллу, – сказал Бибул. – Мы должны сохранять хладнокровие, иначе проиграем. Ситуация складывается в пользу Габиния. Остается признать тот факт, Квинт Катул, что сенат не справился с пиратской угрозой. И я не думаю, что наш друг Метелл чего-то добьется на Крите. События в Остии дали Габинию повод предложить это решение.

– Ты хочешь сказать, что нам не удастся помешать назначению Помпея? – спросил Катон.

– Да.

– Помпей не сумеет победить пиратов, – кисло улыбаясь, заметил Пизон.

– Вот именно, – согласился Бибул. – Может случиться так, что плебс назначит Помпея. Но после того как он потерпит неудачу, мы сможем покончить с ним раз и навсегда.

– Нет, – возразил Гортензий. – Есть способ помешать Помпею получить это назначение. Надо предложить плебсу другого кандидата. Такого, чтобы он предпочел нашего ставленника Помпею.