Гурджиев и Успенский - Аркадий Борисович Ровнер

эпохой”[255], механически и без ошибок повторяя свои роли. Однако, согласно Успенскому, сознательные роли требуют подготовки, что является задачей, которую решает эзотерическое христианство. Именно оно готовит актеров для этой архетипической драмы. Таким образом, драма лежит в основе религии, а религия питает источник жизни, и в этом, по Успенскому, “отражается космический процесс”[256].

Вопрос о носителях зла Успенский решает очень категорично. “Нет ни одной эзотерической традиции, которая допускала бы внутреннее противоречие между внешней жизненной ролью и внутренней работой”[257], – пишет он. Нравственный максимализм Успенского проявляется в утверждении: “Величайшая ошибка считать, что добро может скрываться под маской зла, а истина под маской лжи”[258]. Зло для него – это феномен слепоты и бессознательности. Поэтому он считает, что жизнь, которая служит лжи и основана на лжи, не может быть основанием сознательной внутренней работы.

Успенский исследует и некоторые другие концепции реинкарнации, в частности, спиритуалистическую идею возможности ускоренной реинкарнации, не через столетия, а через несколько дней или даже минут после смерти, а также буддийскую концепцию реинкарнации, допускающую немедленное новое воплощение души после смерти. Все эти концепции реинкарнации, согласно Успенскому, основаны на ординарной и некритически понятой идее времени, что лишает их силы и значения. Время воспринимается авторами этих концепций как нечто объективно существующее, и эта точка зрения принимается без рассуждения и критики. Часы, календарь, геологический период, астрономический цикл не вызывают у них никаких сомнений. Однако, по Успенскому, старомодное понятие времени, лежащее в основе всех этих представлений, нуждается в пересмотре.

Смерть человека означает для этого человека конец времени. Нет больше “до” и “после” и нет направления из прошлого в будущее. Наша ошибка, пишет Успенский, заключается в искусственном выпрямлении временны`х координат и в приписывании общего направления и параллельности временным процессам, связанным с человеческой жизнью, развитием человечества, жизнью земли, жизнью солнца и т. д., т. е. в том, что теософы называют ложной аналогией. В действительности, соглашается Успенский, вполне возможно, что процессы эти несоизмеримы и не параллельны. Все же мы знаем достаточно, чтобы понять, что для всех этих процессов нет единого времени. Следовательно, направление движения души после смерти невозможно предсказать. Можно только предположить гравитационное влияние больших кругов на меньшие, но эти влияния могут приходить из самых разных направлений. О конкретном времени можно говорить только в отношении существования конкретного субъекта. В этом смысле, когда Ангел из Апокалипсиса говорит, что “времени больше не будет”, он говорит о смерти человечества. Законы времени и вечности не поддаются обыденной человеческой логике. Успенский предлагает смелый парадокс: “жизнь человека, повторяющаяся согласно закону вечного возвращения на одном “месте во времени”… одновременно совершается и на другом “месте во времени”[259]. Чтобы допустить возможность перевоплощения в прошлое, необходимо допустить, пишет Успенский, “множественность существований или сосуществование”[260].

Итак, воссоздадим логику рассуждений Успенского по поводу идеи вечного возвращения. Он выделяет несколько модусов человеческого существования в связи с характером “повторения” в их жизни. Мы видели, что речь шла о людях абсолютного повторения, у которых все события, большие и малые, повторяются из жизни в жизнь. Есть люди, жизни которых имеют одно и то же начало и которые с небольшими отклонениями так или иначе одинаково заканчивают свои жизни. Есть люди, чьи жизни отмечены восходящими тенденциями и которые становятся внешне все богаче и сильней. Есть люди, чьи жизни, напротив, отмечены нисходящей тенденцией и которые в конце концов приходят к гибели. Наконец, есть люди, жизни которых отмечены внутренней линией восхождения, которая постепенно выводит их из круга вечного возвращения на другой уровень существования.

Все эти типы находят свое место в Браме, которого Успенский определяет как “Вечное Теперь” или “все во всем”, и в котором любая точка пространства соприкасается с любой точкой времени. Человеческая душа – это искра Брамы, и пределом ее эволюции является состояние Брамы или “Вечное Теперь”. Если сравнивать Браму с рекой, то ее исток, ее русло и море, в которое впадает эта река, все это есть Брама. Человек, будучи каплей реки, движется течением от истока к морю. Возвращение к истоку всего связано с движением капли против времени, т. е. движением из настоящего в прошлое.

У человека есть три возможности: двигаться с потоком в будущее, оставаться на месте или двигаться в прошлое. Движение в направлении будущего слепое и стихийное, это движение от истока и по течению, это путь народов, рас и всего человечества. Движение на месте – это вечное повторение, и в этих условиях становится возможным внутренний рост души. Движение в прошлое – это путь реинкарнации, которая возможна только как реинкарнация в прошлое.

Успенский напоминает об “эзотерической” стороне идеи реинкарнации и приводит в подтверждение цитаты из Ветхого Завета: “пусть приложится Аарон к народу своему”[261]; “Вот я ныне отхожу в путь всей земли”[262]. Выражения “приложиться к народу своему” и “отходить в путь всей земли” Успенский интерпретирует как движение души в прошлое. “Что особенно важно, – замечает Успенский, – это то, что эти выражения… никогда не применяются в отношении ординарных людей, но только в отношении немногих – патриархов, пророков и вождей человечества”[263]. Эта идея движения в прошлое составляет, согласно Успенскому, истинный смысл эволюции. Для Успенского, как и для теософов, эволюция, т. е. усовершенствование, прогресс, может инспирироваться только из прошлого. Нет будущего без прошлого, утверждает Успенский, и нельзя совладать со следствиями, игнорируя причины.

Концепция движения времени из будущего в прошлое привлекла внимание одного из страстных последователей синкретического метода Успенского, Родни Коллина. В своей книге “Вечная жизнь” Коллин напоминает о том, что идея возможности обратного течения времени была высказана еще Платоном, писавшим об этом в своем “Государстве”, и предлагает целую серию импликаций, вытекающих из этой идеи. В мире обратнонаправленного времени парадоксальным образом причины и следствия меняются местами, и человек рождается из земли после того, как разрывают его могилу, убийца воскрешает мертвого, филантроп грабит бедных, Шекспир записывает в рукопись то, что вложили в его книги поколения его читателей, предметы излучают свет и солнце оказывается не причиной, а следствием органической жизни. Эта идея смыкается с идеей Успенского об одновременном существовании настоящего и прошлого и о параллелизме времени, немыслимом в трехмерной системе пространственного восприятия, но возможном в шестимерном континууме, содержащем три пространственных и три временных измерения, где “любая точка пространства соприкасается с любой точкой времени”.

Начиная с 1930-х годов в физике возникли и развивались так называемые теории дальнодействия, работающие со сходной моделью времени. В теориях о формальном равноправии запаздывающих и опережающих решений волнового уравнения наряду с привычным причинным