Я русский - Дмитрий Лекух

Встречающий от мэрии с интересом поворачивается с переднего сиденья в нашу с ней сторону.

– Девушка – ваша коллега? – спрашивает. – Какое издание представляете? Мы и вам тоже Сочи с удовольствием покажем! Я лично готов.

И – аж приосанивается.

Живот пытается поглубже втянуть, рыло чиновное.

– Девушке Сочи я и сам показать могу, – говорю. – Без вас.

Он вскидывается.

– А это мы сейчас у нее самой спросим, – кривится надменно, – кто ей будет город показывать: законная городская власть или какой-то заезжий журнашлюшка, понимаешь. Ваше дело – писать, что вам скажут, понятно, молодой человек? И затыкаться, когда вас не спрашивают. А не разглагольствовать.

– А ну-ка, – говорю водиле, – разворачивай машину. В аэропорт. Мы с женой возвращаемся в Москву.

Он икает.

Чинуша, в смысле.

С ним, видимо, давненько так не разговаривали.

Ничего.

Привыкнет.

– Не понял…

– А что ж, – усмехаюсь, – тут непонятного? Меня, заместителя главного редактора крупного общефедерального делового журнала, известного журналиста, приехавшего сюда по просьбе главного редактора, которого, в свою очередь, просили об этом люди из кремлевской администрации, только что выставили в роли никчемного наемника и лакея. Да еще в присутствии моей жены. Между прочим, гражданки европейского государства, где к прессе относятся куда более серьезно, чем здесь. Пусть люди, которые просили меня приехать в ваш город осветить проблему, сами с тобой и разбираются. Хотя разбираться они будут не с тобой, я так понимаю. Ты, мягко говоря, – не их уровень. А с твоим работодателем. Он тоже, конечно, птица не великая, но все-таки серьезный человек, а не такой мелкий засранец, как ты.

Ненавижу этих прыщей.

Ничего из себя не представляющих мелких ублюдков, рассевшихся вороньей сворой на небольших должностях «при власти».

И чувствующих себя хозяевами моей страны.

Особенно – в регионах.

– Я-а-а… – тянет. – Я вам!.. Да я!..

– Ты – говнюк, – говорю ему как можно более спокойно. – Обычный мелкий говнюк.

Достаю мобильный, докладываю обстановку главному редактору.

Тот краток.

– Возвращайся, – говорит. – Или нет, лучше езжай в гостиницу, отдохнешь там с невестой. Ей – мои личные извинения за уродов в нашей с тобой стране. Дальше я сам разбираться буду. Без моего звонка – никаких действий, понятно? Из отеля не выходи, пока тебе скальп этого урода на тарелке не принесут. Всякое могут устроить, сам понимаешь. Любую провокацию.

– Понятно, не маленький. Насчет скальпа – тоже согласен.

И трогаю за плечо водилу.

– Аэропорт, – говорю, – пока отменяется. Вези нас в отель. Дальше – ждем команды из Москвы. Вернее, я – из Москвы, а ты – из мэрии. С вашим местным главой сейчас свяжутся, провентилируют ситуацию.

– Ты-ы-ы!.. – бледнеет чинуша. – Тебе-е-е!..

– Помолчи лучше, а? – хмыкаю. – Не усугубляй. Ни от тебя, ни от меня в данной ситуации уже ничего не зависит. Сам нарвался.

Он скрипит зубами, потом отворачивается и начинает смотреть в окно.

Явно не ожидал чувачок.

Расслабился.

Сейчас прикидывает, насколько глубоко его анус проверять будут гневным начальственным штырем.

Просчитывает, так сказать, варианты.

Насчет вазелина задумывается.

Начальство, оно ведь тоже не больно любит, когда его анус аж из самой Москвы в лупу кто-то разглядывать начинает – с пристрастием, да еще по прямой вине идиота-подчиненного.

Водила незаметно показывает мне большой палец.

Любят, похоже, этого гаденыша тут.

Ой, любят.

…Заехали в отель, заселились, дождались успокаивающего звонка из Москвы, а потом – одного из замов местного главы, с извинениями.

Скальп этого урода мне, правда, так и не принесли.

А я и не рассчитывал, если честно.

Не первый год замужем, что называется…

…Вечером, когда мы сидели на веранде уютного приморского ресторана на набережной, с огромным удовольствием запивая молодым абхазским вином жирную местную камбалу, моя принцесса вспомнила утренний инцидент.

– Говоришь, великая страна? – иронизирует. В глазах пляшут радостные чешские чертенята.

Я вздыхаю.

Прямо под рукой, в каких-нибудь ста – ста пятидесяти метрах от нас море, лениво набегая на берег, обкатывает и без того ровную гальку.

Волны здесь небольшие, конечно.

Штормов вообще, говорят, не бывает.

Бухта все-таки.

Маленькая уютная зона отдыха на теле продуваемой всеми ветрами страны.

– Знаешь, – говорю, – Золотой, большой организм и говна больше производит. Обычная математика, увы. Ничего, разберемся.

– А если бы я была одна? Он меня уже глазами изнасиловал, мне даже страшно стало. И чувствовал себя вправе. Хорошо, у меня есть ты. А как быть с таким обычной русской девушке?

Я только скриплю зубами.

Нет у меня ответа, любимая.

Вообще нет, к сожалению.

Надеюсь – пока.

Иначе, если власть этих рыбоглазых уродов в моей стране устанавливается навсегда…

Нет.

Даже думать на эту тему не хочется.

Извините…

…А сам по себе Сочи нам со Златой – понравился.

Нормальный город.

Приморский.

Со всем ему полагающимся: с легким, чуть поверхностным отношением к жизни, с непрерывным ожиданием будущих праздников.

С заснувшим на зиму карнавалом и понятным желанием никогда, ни при каких обстоятельствах не перенапрягаться.

С чуть чопорными, вполне европейского вида полупустыми коробками отелей и веселыми частными гостиницами.

С маленькими кафе на пустынных по зиме пляжах, где гуляет тяжелый, соленый морской ветер, жарят поразительно вкусную местную рыбку-барабульку и варят совершенно потрясающий кофе.

Густой, черный, пропахший морем.

И люди вполне нормальные.

В большинстве своем, разумеется.

Открытые, добродушные.

В меру шумные.

Южные…

Глава 27

В общем, три дня в Сочи пролетели у нас, как одно мгновение.

Я быстро записал на диктофон формальное интервью с мэром, переговорил с запаренными разработчиками, собрал материал.

Времени это заняло немного.

Мы со Златой даже на Красную Поляну сгоняли по-быстрому.

Одним днем.

Где ее в совершеннейший восторг привели цветущие анемоны у подножия гор, искрящийся под солнцем белый пушистый снег на склонах, тягучий, прозрачный воздух и настоящий кавказский шашлык с местным домашним соусом.

Мне-то что, я человек, к шашлыку привычный.

Хотя все равно вкуснотища, конечно.

В московских ресторанах так готовить почему-то не умеют, даже в хваленых грузинских, ага.

А еще ей очень понравился кофе, который местные армяне умело варят в раскаленном песке, в маленьких медных турках.

Очень крепкий и сладкий, к нему обязательно стакан холодной родниковой воды подают.

Он, в отличие от «прибрежного», пах уже не морем, а чем-то другим.

Не менее древним и основательным.

Красиво.

Мы со Златкой на специальную смотровую площадку смотались, оттуда вся Поляна – как на ладони.

Рядом с Императорским домиком.

Говорят, сам Николай Второй велел себе здесь дачу построить, до которой потом так и не доехал.

Императрица попросила с середины дороги повернуть, побоявшись непростых горных трасс: асфальта-то тогда еще не было.

В результате там какой-то его дядя только и отдыхал.

Охотился.

Его потом эсеры убили.

Взорвали вроде.

Да какая, в принципе, разница?

…Правда, красиво.

Злата весь чип на своем цифровом фотоаппарате исщелкала.

Кадры, кстати, классные получились.

Я даже пошутил, что если у нее с переводами не задастся, я ее к себе фотокором пристрою.

Будем вместе по командировкам ездить, ага…

На это она, правда, только вздохнула.

– Странно, – говорит, – как мы все-таки мало о вас знаем. Ведь это – Кавказ, да?

– Кавказ. Вон там, по правую руку, – знаменитый Большой Кавказский хребет. А у нас за спиной, километрах в ста, – гора Фишт, та самая, к которой древнегреческие боги Прометея приковывали. И орел клевал ему печень. С тех пор у нас, у русских, печень – самое уязвимое место.

Она смеется.

– Да нет, у русских не печень больная, а самолюбие. Такое больное, что вы ради него можете даже печенью с кем-нибудь поделиться, хоть с Прометеем. Просто у нас все думают, что Кавказ – это война, а здесь очень мирно и красиво…

…Я морщусь.

Вообще-то я не должен ей этого говорить.

Но и не говорить – не имею права.

Потому что ей жить в этой стране.

– Знаешь, Золотой, почему это место называется Красной Поляной?

Она жмет плечами.

– Наверное, потому, что здесь очень красиво, – говорит, улыбаясь. – Красный, красивый. Я все-таки славист, хоть и чешка, не забывай, милый.

– Если ты спросишь у местных, они так и ответят. А еще будут долго велеречиво рассказывать, какие здесь красивые красные папоротники. Знаешь, что такое «велеречиво», девочка?

Она внимательно смотрит мне в глаза.

– Знаю, – кивает коротко. – Я читала русскую литературу восемнадцатого и девятнадцатого веков. А теперь расскажи, почему на самом деле Поляна называется Красной. Пожалуйста.