Комсомолец - Федин Андрей Анатольевич

«Пора привыкать к новым реалиям», – подумал я.

И услышал первый в моей новой жизни звонок на урок.

Преподаватель вошел в аудиторию сразу же, как смолк звонок – невысокий, коротко стриженый, с лысой макушкой, черными усами и бородкой а-ля Дзержинский. Одернул полы серого пиджака с испачканными мелом рукавами. Плотно прикрыл высокую массивную дверь, та жалобно скрипнула. Близоруко сощурил глаза, не глядя на студентов, прошел к своему столу, поставил на стул портфель. Принес с собой резкий запах одеколона и табачного дыма.

Скрестил на груди руки – мне стало понятно, откуда взялись на его пиджаке следы мела. Чуть приподнял подбородок – указал своей бородкой точно мне промеж глаз. Я рассмотрел на его щеке след от алой помады, в усах – несколько хлебных крошек. Постарался не дышать полной грудью: запахи современного парфюма напоминали мне ароматы боевых отравляющих веществ. Преподаватель застыл, подслеповато глядя на окна поверх голов студентов. Откашлялся, прочищая горло.

– Меня зовут Попеленский Виктор Феликсович, – чуть растягивая слова, сообщил он. – Я – кандидат наук, доцент кафедры высшей математики нашего университета. Буду вести у вас занятия по математике.

«Точно! Феликс», – вспомнил я прозвище этого доцента. Видел его раньше (или позже?) в институте. Но в основном – со стороны. Только в те годы он был уже совсем седым, да и его лысина подросла. Я слышал о вредном характере Попеленского от студентов других групп (без конкретики). Несколько раз в девяностых годах Феликс замещал нашего преподавателя. Приходил на лекции в похожем пиджаке (или в этом же?). Начитывал темы неторопливо, словно нехотя, его голос убаюкивал.

– Предупреждаю сразу, – сказал Виктор Феликсович. – Автоматов я не ставлю – никому. И не терплю прогульщиков. В этом полугодии по моему предмету экзамена у вас не будет. Но не расслабляйтесь. Зачет у меня просто так никто не получит.

Он выдержал паузу, чтобы мы смогли прочувствовать всю значимость его слов.

– Кто староста? – спросил Попеленский.

Я услышал в аудитории позади себя скрежет ножек стула по полу.

– Фамилия?

– Аверин, – раздался голос Славки.

– Подойди.

Феликс звякнул запорами, сунул в недра своего портфеля руку, извлек на свет лист бумаги, пока староста маршировал между рядами.

– Вот, держи.

Вручил Аверину бумагу.

– Перепиши задания на доску. Разборчиво!

Достал из портфеля завернутый в бумагу кусок мела, передал его Славке.

– Старайся не мельчить, – велел Феликс.

Повернулся к аудитории.

– Я не принимал у вас вступительный экзамен, – сказал он, – потому не представляю, насколько хорошо каждый из вас разбирается в математике. Или насколько плохо.

Он усмехнулся, блеснув большими передними зубами.

Шагнул вперед, ближе к моей парте. Запах одеколона усилился.

– Сейчас вы напишете простенькую работу, – сообщил Феликс. – Решите всего десять заданий. Или попытаетесь решить. Времени у вас будет до конца пары, почти полтора часа.

Славка Аверин зачирикал мелом по доске, выводил на той цифры и символы.

– Рассаживайтесь по одному. Столов хватит всем. Я прослежу, чтобы вы пользовались своей головой, а не умом соседа. Хочу сразу понять, кто из вас бэздарь.

Слово «бездарь» Феликс произнес через «э», растягивая этот звук, акцентируя на нем внимание.

– Давайте, давайте! – сказал он. – Рассаживайтесь!

Мне пересаживаться не пришлось.

За моей спиной началась суета: шарканье ног, скрип стульев.

Я услышал недовольное ворчание студентов.

– Кто решит все задания, – сказал Попеленский, – может быть свободен. Времени у вас будет предостаточно. Пишем на отдельных листах. Не забываем указывать номер группы и фамилию.

Взглянул на часы.

– Приступайте.

Он переставил портфель на стол. Уселся. Придвинул к себе журнал учета посещаемости.

– Ну а пока староста переписывает задания, узнаем, кто сегодня не явился на занятия, – сказал Феликс.

Провел пальцем по списку.

– Аверин!..

Я давно уже не испытывал страха перед всевозможными экзаменами, контрольными работами, зачетами и собеседованиями. В моей прошлой жизни их было столько, что они давно превратились в бытовуху. К тому же самостоятельная работа на первом же занятии в институте, на мой взгляд, ничего не решала. И на мою цель заработать стипендию отличника повлиять не могла (тем более что экзамена по вышке в этом полугодии не будет). Поэтому я спокойно смотрел на доску, куда Славка шустро переписывал с листа цифры и знаки. Слушал тоскливые вздохи студентов. Рассматривал короткое задание под номером «один».

Сомневался, что воскрешу хоть что-то из помещенного когда-то в память багажа институтских знаний, уж очень много времени прошло. Сомневался… до того как взглянул на доску.

«Вычисление двойного интеграла в декартовых координатах», – появилась в голове мысль.

Смысл этого выражения был мне вполне понятен. И не испугал – напротив, заставил улыбнуться, будто при встрече со старым знакомым. Я вдруг понял, что все эти закорючки, иксы и игреки не кажутся мне бессмысленным нагромождением символов. Выдернул из тетради двойной лист.

«Вычислить двойной интеграл… Граница области задана символами…»

Принялся чертить координатные оси, строить область «D».

«Область правильная, – отметил я, удивляясь тому, как легко извлекал из памяти былые математические познания. Преобразуем уравнение».

Перед мысленным взором почему-то предстали обложки книг, что я нашел в чемодане Комсомольца. Подумал о том, что парень справился бы с задачами не хуже меня, ведь не случайно же он оказался в Горном институте. Только наивные полагали, что экзамены для поступления на горный факультет сдать легко и просто. Легко – если в голове у тебя хороший багаж школьных знаний по физике и математике.

«Изменяем порядок интегрирования и применяем формулу…»

Ручка выводила на бумаге цифры и символы незнакомым почерком: мелким, будто я пытался экономить пространство на бумаге.

«Область D правильная. Выбираем для интегрирования формулу…»

Маленькие значки показались мне некрасивыми, постыдными. Я сделал усилие – принялся писать размашисто, изменил почерк до вида, выработанного в прошлой жизни: крупного и почти каллиграфического.

«Изменим порядок интегрирования…»

Выводил значки без остановок, почти не задумываясь. Радовался тому, что не испытывал трудности с решением задачи из школьной программы.

«Разбиваем область на две. Получаем…»

Мне почудилось, что я строчил решение быстрее, чем Аверин выводил на доске текст заданий. Словно тот – поэт, из которого так и перли удачные рифмы, и он спешил доверить строфы бумаге, пока их не вытеснили из головы другие гениальные мысли и идеи.

«На основании второго свойства двойного интеграла получаем…»

Я записывал знаки с не меньшей скоростью, чем иная секретарша вела стенограмму. Не замечал за собой раньше подобной прыти. Должно быть, приобрел вместе с новым телом не только навыки перебирать струны.

«Равно…» – Я аккуратно вывел после знака равно правильную дробь.

«Первое задание готово, – сам перед собой мысленно отчитался. – Ай да я! Вспомнил, все-таки. Старый конь борозды не портит».

В пятом задании наткнулся на большие цифры. Потянулся за смартфоном – хотел воспользоваться калькулятором. Но вспомнил, что в первый раз возьму в руки мобильник только лет через тридцать. Пока вспоминал, как следует умножать столбиком, понял, что уже знаю ответ. Но не ответ на свой вопрос. А на пример: перемножил в уме два трехзначных числа и нисколько не сомневался, что сделал это правильно.

От такого дела я… слегка обалдел. Потому что давно уже не пытался даже складывать подобные числа в уме. Ведь для чего тогда калькулятор в телефоне? Я выпрямил спину, взглянул на преподавателя, будто проверял: не передал ли тот мне ответ на пример – телепатически. Но Феликс ничем не выдал своих способностей к телепатии. Попеленский мял в руке папиросу, покусывал губы и сквозь толстые линзы очков следил за студентами.