Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Александр Борисович Михайловский

- В таком случае, Николай Иванович, - ответил Сергей-младший, - переводите свою команду на «Медузу», ставьте «Малютку» на якорь вон в той бухточке и задраивайте люки. Как у нас появится возможность взять на борт четырнадцать тонн соляра из баков трофейной итальянской субмарины (а для этого нужно как минимум семьдесят стандартных двухсотлитровых бочек), так мы сразу и совершим сюда спасательный поход, а до той поры ваша М-34 пусть постоит себе тут, никого не беспокоя. Вечная слава, и такая же память, и ей, и вашей команде, которая сделала очень большое дело.

Когда командир «Малютки» удалился выполнять полученные указания, каперанг Толбузин вполголоса спросил:

- И что - Николай Иванович такой же Избранный, как и мы с Александром Яковлевичем?

- Нет, - покачал головой младший прогрессор, - он такой же, как я и синьор Дамиано - человек для Замысла полезный, но не обязательно необходимый. Впрочем, это ничуть не умаляет ни его достоинств, ни нашего к нему уважения. Скорее всего, некое критическое количество таких людей тоже является условием к успеху. Ну вы понимаете, что я имею в виду?

- Да, понимаю, - кивнул капитан первого ранга, - и считаю, что без подобных людей невозможно двести до успеха ни одно дело, а не только тот громадный Замысел, что с вашим участием задумал провернуть в этом мире Создатель.

Переночевав на якорной стоянке у северной оконечности острова Китира, «Медуза» рано утром девятого числа снялась с якоря и, распустив паруса, направилась дальше на запад. Мыс Тенарон, самая южная точка Пе-лопоннеского полуострова, остался позади около девяти часов дня; впереди были только бескрайние просторы Ионического моря - курсом на вест «Медуза» устремилась им навстречу. Ветер был попутным юго-западным, и за ночь заметно усилился, так что даже без постановки лиселей фрегат уверенно держал скорость в семь узлов.

Правда, в три часа дня с марса фок-мачты доложили, что видят впереди прямо по курсу плотные облака. Раймондо Дамиано опять поднялся на марс, и вернулся весьма встревоженным.

- Мы идем прямо на циклон, - вернувшись, сообщил он Сергею-младшему, каперангу Толбузину и практикантам из бывших летчиков.

Следующими на марс, демонстрируя неплохую физическую форму, поднялись майор Бояринцев и старший лейтенант Чемизов.

- Да, товарищи, - спустившись, подтвердил бывший замкомэска, - впереди творится полная задница. Если облачные шапки уходят в стратосферу, то это означает более чем серьезный шторм. Такой ужас, если есть запас топлива, положено обходить по большому кругу километров за пятьсот.

- Уклоняйтесь к северу, товарищ Дамиано, - добавил штурман «Антея». - Мессинский пролив ничуть не хуже Мальтийского, и в данном случае гораздо безопасней. Будем надеяться, что этот циклон идет своей тропой на восток вдоль Африканского побережья, а не шарахается по Средиземному морю из стороны в сторону, как пьяный матрос по таверне.

К вечеру небо затянуло кучевыми облаками, ветер усилился примерно до шести баллов по шкале Бофорта и стал порывистым, посеревшее море сердилось и морщилось волнами... Однако это были еще цветочки - настоящий кошмар творился юго-западнее, где уже отчетливо просматривалось нагромождение черных туч, исторгающих розово-фиолетовые многочисленные молнии. Впрочем, к тому моменту уже можно было быть уверенными, что «Медуза» сумела благополучно увернуться от самого страшного. Циклон и в самом деле шел от Мальтийского пролива почти строго на восток, в то время как фрегат успел уйти с его пути километров на семьдесят к северу.

В полночь, когда каперанг Толбузин с санкции Сергея-младшего сменил на командирской вахте Раймондо Дамиано, молниями полыхала уже вся южная часть горизонта, от края и до края, и в то же время ветер, близкий к штормовому, стремительно несет «Медузу» на северо-запад. Вахтенный лейтенант в это время находился на баке, прямо под «гнездом» впередсмотрящего, а место подвахтенного мичмана было у грот-мачты. И вот, когда каперанг Толбузин в гордом одиночестве стоял возле рулевой матроски по имени Илла, ведущей корабль твердой рукой по указанному курсу, к нему подошел поднявшийся в неурочный час из трюма мичман Нечаев с «Аскольда».

Этот молодой человек, потомственный дворянин в ...надцатом поколении, был до краев души наполнен возмущением по отношению к местным порядкам, ставящим на одну доску благородных образованных людей, дикарей и разное рабоче-крестьянское быдло. Он-то надеялся, что из Аквилонии пришлют серьезного образованного господина, который поставит на место капитан-лейтенанта Голованова и младших офицеров морской пехоты с их неумеренной любовью к нижним чинам и местным дикарям... Но вместо этого прибыл невероятно наглый и решительный молодой человек плебейского происхождения, имеющий странное звание «младший профессор».

Господин Петров, против всех надежд мичмана Нечаева, полностью одобрил все действия капитан-лейтенанта Голованова, не наложив на того ни малейшего взыскания, а самого неприятного человека, лейтенанта Гаврилова, даже произвел в капитаны с назначением постоянным командиром сводной роты морской пехоты. С самим мичманом Нечаевым посланец аквилонских властей едва перебросился парой слов, но зато довольно долго разговаривал как с самим капитан-лейтенантом Головановым, так и с татарским выскочкой вольноопределяющимся Кариметовым, а также с прекраснодушным прогрессивным идиотом лейб-гусарским корнетом Румянцевым.

Но больше всего молодого человека возмутили сопровождавшие господина Петрова дерзкие солдатки и матроски с фрегата. Эти до зубов вооруженные дикарки, возомнившие, что они равны цивилизованным белым людям, вызывали в мичмане Нечаеве зубовный скрежет и желание поставить на место, запороть на конюшне, втоптать в грязь. Он подозревал, что по прибытии фрегата в Аквилонию его сословное чувство будет ущемлено еще больше, но ничего не мог с этим поделать. Поток событий подхватил его как щепку и тащил туда, откуда уже не удастся вырваться на свободу.

Проживи мичман в своем родном мире хотя бы еще три года, как и многие ему подобные, он сначала стал бы поклонником генерала Корнилова, потом пробирался бы «на Дон» к генералу Каледину, воевал бы в Гражданскую войну в составе Дроздовского полка, отметившись множеством преступлений против собственного народа. Ну а потом, бежав из Крыма вместе с генералом Врангелем, последовательно служил бы французам, британцам, германцам, японцам, американцам - то есть всем тем, кто в данное время враждовал с Советской Россией. «Освободительный поход против большевизма» в сознании этих людей на самом деле означал войну против всего русского народа, который, по их мнению, следовало выпороть и поставить в стойло. Таково было кредо этих людей, ненавидевших даже не советскую власть как таковую, а взбунтовавшееся простонародье, которое посмело иметь свое мнение.

Присоединение к аквилонцам остатков команды линейного корабля