Кто не спрятался - Сергей Устинов

Лев Ильич откровенно сиял, демонстрируя мне чудеса своей техники. Заметив в моих глазах отблеск интереса, он не успокоился, пока не показал наглядно, как действует каждый из начинявших кухню приборов. У меня уже жужжало в голове и мелькало в глазах, когда Марина решительно прервала сеанс, сообщив, что цыпленок готов. Папа достал из холодильника запотевшую бутылку "Пшеничной", и мы уселись за стол.

- Это у него болезнь такая, - пожаловалась на отца Марина. - Готов рекламировать свой товар кому угодно. Ну что у тебя может купить участковый милиционер?

- А вдруг он станет министром внутренних дел? - оптимистично парировал Лев Ильич. - Тогда я заключу с ним потрясающий контракт!

- Погодите, - удивился я. - Это что, все продается?!

- В некотором роде, - хмыкнул папб. - Здесь продукция четырех сингапурских и южнокорейских фирм, которые я представляю. Я генеральный директор совместного предприятия "Глоба". Если у вас есть валюта - милости прошу, обращайтесь! Для вашего ведомства могу предложить портативные рации, компактные видеокамеры, а также... - он заговорщицки подмигнул и понизил голос, - подслушивающую аппаратуру. Если у вас есть машина, имеются антирадарные устройства.

- Благодарю, - чинно кивнул я и поинтересовался: - А за рубли вы что-нибудь продаете?

- Разумеется! - воскликнул он с воодушевлением, а закончил на пару тонов ниже: - Но очень дорого. В двадцать раз дороже, чем на доллары.

Я крякнул.

- И что, находятся покупатели?

- В очереди стоят, - заверил он меня и поднялся из-за стола. Пойдемте-ка, я вам еще кое-что покажу.

Марина закатила глаза, а я показал ей лицом, что делать нечего, придется терпеть до конца. Вслед за говорливым папб мы прошли в гостиную. Здесь, вероятно, было продолжение экспозиции.

- Ну, это обыкновенный компьютер, это обыкновенный телефакс, это радиотелефон, а это... - указующий палец Льва Ильича торжественно замер, - это вещь необыкновенная! - Он подошел к огромному, как стол, агрегату и нежно погладил крышку из шероховатого пластика. - Цветной ксерокс! Кроме как у меня, нигде не увидите!

Он глядел на меня соколом, его глубоко посаженные глаза блестели, как вода на дне колодца. Я вежливо покивал, хотя, по-моему, прочувствовать всю грандиозность момента не смог. Возможно, папб уловил это, потому что вдруг спросил строго:

- У вас есть деньги?

- В каком смысле? - оторопел я.

- Ну, деньги, бумажки, - нетерпеливо повторил он, а Марина, стоя за моим плечом, вздохнула длинно и сказала:

- Дай ему трешку или пятерку.

Тон у нее был устало-снисходительный, как будто речь шла о приставучем ребенке. "Дай, а то не отвяжется". Я порылся в карманах и извлек червонец. Лев Ильич выхватил его у меня из рук, откинул крышку агрегата, нажал какие-то кнопки, отчего загорелись сразу несколько разноцветных лампочек, и сунул кредитку в утробу своему монстру. Тот заурчал, что-то глухо заворочалось у него внутри, и он вдруг выплюнул лист бумаги с изображением десятирублевки. Я взял его в руки и всмотрелся. Это была точная копия, вплоть до мельчайших завитушек, до малейшего рубчика! Да ведь эдак ничего не стоит лепить фальшивые купюры, обалдело подумалось мне. Я поднял глаза на папб. У него был вид именинника.

- Знаю, знаю, о чем вы думаете, товарищ милиционер, - засмеялся он. - Для фальшивых денег прежде всего бумага нужна, водяные знаки, а печатать их еще в прошлом веке без всякого ксерокса умели!

"Черт, - подумал я с огорчением, - нехорошо-то как! Если всякий будет по моей физиономии угадывать, о чем я думаю..."

- А настоящие деньги назад можно получить?

- Будьте любезны! - Он жестом фокусника извлек из аппарата мой червонец и обратился к Марине: - Детка, дай нам стопочки, я товарища сыщика угощу настоящим куантро.

Я смотрел, как льется из бутылки тягучий янтарный ликер, и вдруг без всякой связи вспомнил, что, пока я целый вечер предаюсь бессмысленной роскоши и душевному разврату, бедный Дыскин где-то там бьется, возможно, с железнозубым ящером, тупым и жестоким, как всякое ископаемое.

- Вы позволите от вас позвонить? - спросил я. Здесь и телефон был какой-то невиданный. Кроме обычных десяти цифр еще множество кнопок.

- Это у него память на сорок восемь номеров, - снова угадав мои мысли, объяснил Лев Ильич.

- А для чего тут окошко? - спросил я, набирая рабочий телефон Дыскина и слушая длинные гудки.

- Если нажать вон ту кнопочку, в окошке появится номер, с которого вам звонят.

- И зачем это нужно? - удивился я. В отделении Дыскина нет, надо позвонить ему домой.

- Такие аппараты используют в полиции, на "скорой помощи", в пожарной охране. Для борьбы с хулиганскими звонками. Оч-чень полезная вещь! - Хозяин с удовольствием отхлебнул ликера. - Что же вы не пьете? Пейте!

Дыскин наконец снял трубку, и я сказал:

- Валя, это я. Ну, что Сипягин?

Стопочка коварнейшим образом выскользнула из пальцев Льва Ильича, он попытался подхватить ее на лету, но тщетно: роскошный костюм оказался напрочь залит липким напитком.

- Порядок, - уверенно говорил в это время Дыскин. - Сделали обыск, нашли и сеть, и провода целую бухту. Он пока молчит еще, но это из упрямства. Я его домой отправил думать до утра. Или он завтра напишет мне чистосердечное, или я не профессор Дыскин!

Что-то творилось с милейшим Львом Ильичом, на нем не было лица. Марина бросилась к нему с салфеткой, стала промокать испачканные места, он вяло помогал ей. Неужели папа так расстроился из-за костюма?

- Сипягин? - повернулся он ко мне. - Вы сказали - Сипягин?

- Да, - подтвердил я. - А в чем дело?

- Как его зовут? - спросил он, и я уловил дрожь в его голосе. - Виктор Андреевич?

- Нет, - покачал я головой, внимательно его разглядывая. - Его зовут не так.

- Слава Богу, - вздохнул он с облегчением. - Значит, однофамилец.

Залившая было его лицо серость уходила. Черты снова стали твердыми, в глаза вернулась ясность.

- Ну-с, что вас еще интересует? - весело осведомился он.

И тут наконец Марина не выдержала. Взяв меня за руку, она сказала, делая ударение на каждом слове:

- Его интересует твоя дочь!

Через две минуты мы неслись как угорелые по улице, через пять минут мы ворвались в мою квартиру, через семь минут лежали в постели. А еще через два часа Марина объявила, что дико хочет есть. Я пошел на кухню и сделал бутерброды себе и ей. Мы сидели, зарывшись с разных сторон под одно одеяло, и она тихо говорила:

- Ты не смейся над ним, он вообще-то мужик неплохой. Это сейчас у нас все шикарно, а ведь раньше было не так. Он во Внешторге работал, и какая-то гадина его подставила, отец не любит про это говорить. Короче, была растрата. В валюте. И он сидел, представляешь?

Я кивнул. Чего ж тут не представлять.

- А мы с мамой одни жили. А потом отец вернулся. И долго не мог никуда устроиться. А ведь у него четыре языка! И вот это эспэ с корейцами. И деньги появились, и все такое. Он радуется, как ребенок! Понимаешь? Я снова кивнул. Чего ж тут не понимать. Марина сидела в уголке кровати сгорбившись, обняв коленки руками. Мне казалось, что лицо ее светится в темноте. Вдруг она спросила:

- А за что тебя из сыщиков выгнали?

- Ты откуда знаешь? - поразился я.

- Знаю. Люди говорят.

- Кто? - спросил я, напрягшись. - Кто говорит?

- Какая разница? - взмахнула она белеющей во мраке рукой.

- Есть разница, - настаивал я.

- Ну, Малюшко, лифтер. Он всегда все знает. Так за что выгнали? Или не хочешь говорить?

Я не хотел говорить. Зачем ей это? Она тихонько вытянула под одеялом ногу и коснулась меня своей мягкой, кошачьей подошвой. Она умела обращаться с такими дураками, как я. Стасик Северин был сейчас воском в ее руках. Он не хотел говорить, но сказал:

- Я убил человека.

Марина не удивилась, не ахнула, не всплеснула руками. Только спросила:

- Хорошего?

- Необыкновенно, - ответил я. - Выдающегося гуманиста всех времен и народов.

- Расскажи... - прошептала она.

В тот ясный и холодный осенний денек мы собирались брать группу Золотцева по кличке Хулиган. Председатель торговозакупочного кооператива "Роза" должен был привезти на площадь автовокзала в Химках восемьдесят тысяч, и мы очень надеялись, что Золотцев за такой суммой явится сам. По нашим оперативным данным; на нем были как минимум два убийства, и это он лично замучил пытками до смерти молодую женщину, бухгалтера кооператива "Содружество". Имелись также сведения о нескольких изнасилованиях, о развратных действиях с несовершеннолетними, но ни потерпевших, ни свидетелей, готовых идти в суд, не было. Бывший десятиборец, двухметровый и стокилограммовый Хулиган умел затыкать рты. По самым приблизительным подсчетам, в его банде насчитывалось не меньше двенадцати членов. На вооружении обрезы, пистолеты, велосипедные цепи и стальные прутья.

Площадь была блокирована уже часа за два до назначенного срока. Собственно, основная работа возлагалась на одетых в штатское омоновцев, мы, оперативники, были на подхвате. Я, например, сидел в нашей "разгонке", укрытой в одном из боковых проездов, вместе с водителем Виталькой, который непрерывно травил бородатые анекдоты. Неожиданности не планировались.