Война с персами. Война с вандалами. Тайная история - Прокопий Кесарийский

(20) Персы же, поскольку никто им не противостоял, приставили лестницы к стене и безо всякого труда стали подниматься на нее. Быстро оказавшись наверху стены, они некоторое время не решались спуститься, и было похоже, что они оглядываются по сторонам, не зная, что им предпринять. Мне кажется, что они думали, будто в этих труднопроходимых местах их ожидают неприятельские засады. (21) Местность за укреплениями в том месте, где надо спускаться в город, была по большей части безлюдной. Там поднимались очень высокие скалы и отвесные скаты. (22) Некоторые говорят, что замедление в продвижении произошло по воле Хосрова. (23) Когда он увидел, что представляет собой местность, он, заметив, как бегут воины, сначала опасался, как бы по какой-нибудь причине они не повернули назад и не нанесли им [персам] вреда, помешав ему таким образом захватить этот город, древний и знаменитый, первый из всех городов римских на востоке, выделяющийся богатством, обширностью, многолюдностью и процветающий во всех отношениях. (24) Считая все остальное несущественным, он хотел предоставить римским солдатам полную возможность воспользоваться бегством. Поэтому-то и персы, делая бегущим знаки руками, побуждали их бежать как можно скорее. (25) Итак, римские воины с военачальниками все ушли через ворота, которые вели к предместью Антиохии, Дафне[59]. (26) Только эти ворота персы оставили свободными, все остальные были в их руках. Из народа лишь немногие бежали с солдатами. (27) Когда персы увидели, что все римские солдаты уже очень далеко, они, спустившись с вершины, оказались в самом городе. (28) Тут многие антиохийские юноши вступили с ними в бой, и вначале казалось, что они одерживают верх в этой схватке. Лишь немногие из них были тяжеловооруженными, большинство же были безоружными и использовали в нападении только камни. (29) Оттеснив противников, они запели победную песнь и, окрыленные успехом, провозгласили Юстиниана славным победителем[60].

(30) В это время Хосров, расположившись на башне, которая находилась на вершине горы, отправил за послами, желая им что-то сказать. Тогда один из его архонтов, Заверган[61], думая, что он хочет вступить с послами в переговоры о мире, быстро представ перед царем, сказал следующее: (31) «Мне кажется, что ты, владыка, неодинаково с римлянами думаешь об их спасении. Ибо они и до того, как подвергнуться опасности, оскорбляли твое царское достоинство и, побежденные, решаются на невероятное и творят по отношению к персам недопустимые поступки, словно боясь, что они оставят тебе повод для человеколюбия; а ты хочешь спасать тех, которые не просят спасения, и стараешься пощадить тех, кто не желает пощады. (32) Они и в завоеванном уже городе устраивают засады и коварно уничтожают победителей, хотя у них давно уже бежали солдаты». (33) Услышав это, Хосров послал против жителей многих отборных воинов, которые, вскоре вернувшись, доложили, что никаких беспорядков больше нет. (34) Персы, одолев антиохийцев своей численностью, уже обратили их в бегство, и произошло там страшное избиение. Персы, не щадя людей никакого возраста, избивали всех поголовно, кто попадался им на пути. (35) Рассказывают, что тогда две женщины из знатных антиохийских семей оказались за стенами города. Поняв, что они попадут в руки врагов (ибо было видно, что они окружены со всех сторон), они бегом бросились к реке Оронт, боясь, как бы персы не надругались над их телами, и, закрыв покрывалами свои лица, бросились в воды реки и там погибли. Так все виды бедствий обрушились тогда на антиохийцев.

IX. Тогда Хосров сказал послам следующее: «Думаю, недалеко от истины старинное изречение, что Бог не дает чистого счастья, но лишь примешав к нему зло, предоставляет его людям. (2) Поэтому мы и смеемся со слезами, и всегда благополучию сопутствует несчастье, удовольствию – печаль, не позволяя никому вполне насладиться данным ему благоденствием. (3) Я мог бы, поскольку, как вы сами видите, Бог дал нам эту победу, безо всякого труда взять этот город, который считается – да он таков и есть – самым замечательным на римской земле. (4) Но когда я вижу гибель такого количества людей, а свой трофей – обагренный кровью, у меня нет никакого чувства радости от этого успеха. (5) И в этом повинны сами несчастные антиохийцы, которые оказались не в состоянии отразить штурмующих город персов, а теперь, когда мы, взяв город при первом же натиске, уже победили их, они в неразумной дерзости, ища смерти, решили нам противоборствовать. (6) И вот все знатные персы стали осаждать меня, требуя, чтобы я как дикого зверя поймал в сети этот город и всех захваченных предал смерти: я же приказывал бегущим еще более ускорить отступление, чтобы как можно быстрее спастись; ибо противно божеским законам издеваться над захваченными», (7) Так сказал Хосров, сокрушаясь и мороча послам голову, но от них не укрылось, почему он дал возможность римлянам бежать.

(8) Изо всех людей он более, чем кто-либо другой, умел говорить то, чего не было, скрывать правду и, совершая преступления, приписывать вину за них тем, кого он обидел. Готовый согласиться на все и свое согласие подкрепить клятвой, он всегда еще более был готов забыть о том, о чем недавно договорился и относительно чего клялся. Из-за денег он готов был совершить любое злодеяние, и в то же время он удивительно умел надеть личину богобоязненности и на словах был готов искупить вину за свой поступок[62]. (9) Так он, как мной было сказано, коварно обманул и погубил ни в чем перед ним не повинных суронцев. Когда город был взят, он увидел, как одну почтенную знатного рода женщину кто-то из варваров с жестоким насилием тащил за левую руку, в то время как правой рукой она держала, не желая от себя отпустить, ребенка, только что отнятого от груди, и как тот, будучи не в состоянии поспеть за ней в столь стремительном беге, упал наземь. И в этом случае Хосров обнаружил свой привычный нрав. (10) Говорят, что он притворно застонал перед присутствующими, в первую очередь, перед послом Анастасием, сделав вид, что плачет, и молил Бога наказать виновника этих бедствий. (11) Он хотел показать, что имеет в виду римского автократора Юстиниана, хорошо зная, что сам он больше всего виновен во всех этих несчастьях. (12) Обладая такими странными природными задатками, Хосров стал персидским царем (так как судьба лишила глаза Зама, имевшего по старшинству рождения право на первое место на престол после Каоса, которого безо всякой причины ненавидел Кавад), без труда одолел тех, кто восстал против него, и не было такого зла, которое он, замыслив против римлян, легко не причинил бы им. (13) Ибо судьба, пожелав возвысить кого-либо, всегда в надлежащее время выполняет свое решение, и никто не может противиться силе ее веления; она не обращает внимания, достоин ли человек этого и не задумывается о том, чтобы не совершилось тут что-нибудь такое, чему не следует совершиться; она не смотрит на то, что многие из-за этого ее бранят, насмехаясь над ней, поскольку ее милость получил человек совершенно того не достойный; она ничего не принимает во внимание, лишь бы исполнилось то, что было ею задумано. Но пусть это свершается так, как угодно Богу.

(14) Хосров отдал своему войску приказ брать в плен оставшихся в живых антиохийцев, обращать их в рабство и грабить все их имущество. Сам он, спустившись, с вершины, вместе с послами отправился в храм, который называют церковью[63]. (15) Там Хосров нашел сокровища, состоявшие из такого количества золота и серебра, что безо всякой другой добычи, захватив только эти сокровища, он мог бы удалиться, обремененный огромным богатством. (16) Взяв здесь немало прекрасных вещей из мрамора, он повелел все это вынести за городские стены, чтобы и это отправить в персидские пределы. (17) После этого он поручил персам сжечь весь город. Послы просили его пощадить одну эту церковь, с которой он получил более чем достаточный выкуп. (18) Уступив в этом послам, он приказал сжечь все остальное и, оставив тут немногих персов, чтобы они предавали город огню, удалился со всеми остальными в свой лагерь, где и раньше находились их шатры.

X. Незадолго до этого несчастья Бог явил здешним людям чудо как знамение будущего. У воинов, которые издавна здесь находились, знамена, обращенные прежде на запад, сами собой повернулись и обратились на восток, а затем вновь, хотя их никто не трогал, перешли в прежнее положение. (2) Когда знамена еще меняли свое положение, солдаты указывали на это многим, кто оказался поблизости, в том числе и распорядителю расходов войска. Это был человек по имени Татиан, очень умный, родом из Мопсуестии. (3) Но и видевшие это чудо не поняли, что власть над этим местом перейдет от царя западного к царю восточному, очевидно, потому, чтобы те, кому это было суждено, никоим образом не могли избежать тех бедствий, которые на них обрушились. (4) У меня же кругом идет голова, когда я описываю такое бедствие и передаю его памяти грядущих поколений, и я не могу понять, какую цель преследует Божья воля, так возвеличивая человека или место, а затем вновь низвергая их и стирая с лица земли по причине, нам совершенно неясной. (5) Ибо нельзя же сказать, что все постоянно совершается у Него беспричинно, хотя Он попустил, чтобы Антиохия, красота которой и великолепие во всем даже и теперь, не исчезли бесследно, оказалась разрушена до основания рукой нечестивейшего из смертных. (6) В разрушенном городе уцелела лишь одна церковь благодаря стараниям и предусмотрительности персов, которым было поручено это дело. (7) Сохранилось также много домов возле так называемого Кератия[64], однако, не по людской, предусмотрительности, но потому, что они находились на окраине города, не соседствуя ни с какими другими строениями, и поэтому огонь никак не мог их достигнуть. (8) Варвары сожгли и то, что находилось за стенами города, кроме храма во имя святого Юлиана[65] и тех домов, которые были расположены вокруг него. Ибо случилось так, что здесь жили послы. (9) Однако стен персы не тронули вовсе.