Агент чужой планеты - Валерий Нечипоренко

Мамалыгин перегнулся через перила, подзывая меня к себе:

-- Эта?

-- Она самая. Молочная "Волга".

Хмыкнув, он навел на машину луч фонарика.

Через минуту мы вернулись в комнату.

Китель по-прежнему сидел в кресле в позе истукана.

Мамалыгин распростер перед его лицом ладони, совершая плавные, как бы охватывающие движения, и резко опустил руки.

Китель тотчас встрепенулся и уставился на нас как баран на новые ворота. Моя персона не вызвала у него никакого интереса.

-- Где я? -- недоуменно спросил он. -- Кто вы такие?

-- Случайные попутчики, -- мягко пояснил Мамалыгин. -- Вы поднимались в лифте и лишились сознания. Пришлось оказать посильную помощь. Как вы себя сейчас чувствуете? Вам нужно носить с собой валидол. В вашем возрасте шутки с сердцем плохи.

-- Точно. -- Тот помассировал грудь. -- И вправду -- отпустило. Ну, спасибо! Это управление железной дороги?

-- Вовсе даже нет. Жилой дом на проспекте Космонавтов.

-- Ни хрена себе! -- присвистнул Китель. -- А какого черта я здесь делаю?

-- О том, вероятно, нужно спросить у вас. Китель потер свой бычий лоб.

-- Что значит текучка! Скоро собственное имя забудешь. -- Он достал из верхнего кармана пиджака визитную карточку и протянул ее Мамалыгину. -Позвоните в ближайшие дни, я вас отблагодарю... Когтев умеет помнить хорошее! -- К нему вернулась привычная самоуверенность.

-- Весьма вам признательны, -- вежливо кивнул Мамалыгин. -- Найдете дорогу?

-- Это я-то?! Еще бы! Он встал и, громко ступая, вышел. Мамалыгин проводил его до дверей и вернулся в кабинет.

Я невольно напрягся, ожидая дотошных расспросов, а затем и крепкой взбучки, возможно, даже изгнания из рая.

Но и намека на недовольство не было в его взгляде. Наоборот, он смотрел сочувственно.

-- Ты все-таки пострадал... Не переживай. Сейчас восстановим твое ухо. Даже шрама не останется.

Он извлек из ящика стола еще один компактный чудо-аппарат, похожий на небольшую резиновую грушу.

Легкое жужжание, приятное покалывание в мочке и -- ранки будто не бывало. Мое ухо приобрело первоначальную природную форму.

Я не уставал дивиться богатству необычного арсенала Мамалыгина. Вот кто поистине всемогущий человек!

-- Среди твоих похитителей, чью память мы еще не заблокировали, остались опасные люди? -- спросил он.

Я сразу же вспомнил Макса и того второго, неизвестного мне "железного" человека. Беда в том, что я его не знал.

-- К сожалению, да, -- вздохнул я. -- По меньшей мере двое.

-- Тогда держи блокиратор. -- Мамалыгин протянул мне "волшебный" фонарик.

-- Как им пользоваться? -- Я повертел в руках чудесный подарок.

-- Очень просто. Он уже настроен на твою волну. Включаешь эту кнопку и наводишь луч на верхнюю часть головы объекта. Продолжительность облучения не менее тридцати секунд. Дальность -- до ста метров. Луч стирает, вернее, запирает, блокирует связанную с тобой информацию, которая хранится в сознании твоего оппонента. Подчеркиваю, речь идет только о тебе. Если, к примеру, твой противник видел тебя верхом на слоне, то после облучения тебя он забудет, но слона -- нет. Понимаешь?

-- Ага, -- кивнул я, прикидывая, что вспомнит Макс после знакомства с блокиратором. Значит, меня он забудет, а вот Алину будет помнить и при случае... Да, но ведь Алина уже не помнит обо мне. Круг замыкался.

-- Ну? Сошлось? -- улыбнулся Мамалыгин, словно прочитав мои мысли. -- Еще вопросы есть?

-- Да...

-- Пожалуйста.

-- Знаете, Аркадий Андреевич, был момент, когда мое биополе исчезло.

-- Биополе не может исчезнуть, -- покачал головой Мамалыгин. -- Но иногда оно не проявляется. Тут две основные причину. Первая: большая доза алкоголя или наркотиков. Вторая: страх. Чтобы управлять биополем, нужна ясная голова и твердая воля. Если, скажем, птица засомневается, умеет ли она летать, то, скорее всего, упадет и разобьется. Никогда не теряй головы, мой мальчик, -вот лучший совет, какой я могу тебе дать.

-- Понятно... -- пробормотал я, вспоминая то гаденькое чувство, которое охватило меня в подвале Кителя, когда он не откликался на мои команды.

От Мамалыгина я уходил переполненный противоречивыми чувствами. Было больно и стыдно за глупые проделки, за пошлые развлечения, за то, что, обладая гигантскими возможностями, я принялся растрачивать их по пустякам. Из-за собственного легкомыслия я едва не оказался в вечном полоне у безжалостного и кровожадного негодяя!

Но была и окрыленность. Теперь я знал, что мне делать. Литературная работа, учеба, умные друзья, интересные люди, театр, спорт -- как богат и красочен мир, когда ты ведешь здоровый образ жизни! Это мой выбор, и никогда более я не отступлю от столбовой дороги ни на шаг.

ПЕРВАЯ ЧАШКА КОФЕ

Я неловко перевернул очередной листок рукописи Вадима Ромоданова, он соскользнул со стопки и, кувыркнувшись, улегся на пол. Волей-неволей пришлось подниматься с кресла. Вот и кстати. Чтение несколько утомило меня. Надо бы чуть размяться, сварить кофе, придвинуть поближе пепельницу -словом, устроиться поудобнее.

Не могу сказать, что к этому моменту рукопись всецело захватила меня. Притом постепенно крепло убеждение, что я стал жертвой литературной мистификации.

Очевидно, Вадиму Ромоданову осточертели собственные научно-популярные очерки и он решил испытать свои силы в ином жанре, выбрав меня в качестве первого читателя. Все говорило бы в пользу подобной версии, если бы не одно обстоятельство: я по-прежнему не мог объяснить, каким образом письмо, а с ним и рукопись оказались в моей комнате.

Желание рассеять туман и было, собственно, главной причиной, побуждающей продолжить чтение.

Но, должен признаться, тут присутствовал и чисто профессиональный интерес: в повести завязывались некоторые узелочки, о развязке которых я пока не догадывался, и оттого было любопытно, насколько выпукло автор расставит все точки над "i", сумеет ли гармонично соблюсти законы жанра, все ли ружья, которыми он густо оснастил страницы своего сочинения, выстрелят в финале.

Одновременно я размышлял о самом Вадиме Ромоданове. Если правы те, кто утверждает, будто по любому произведению можно с полной определенностью судить о характере автора, то многие ремарки господина Ромоданова выставляли его в довольно-таки неприглядном свете. Это была не то чтобы противоречивая, а, скорее, безнравственная личность, человек, не имеющий ни малейших моральных устоев, способный из пустой прихоти на самый низкий поступок, несмотря на все свои пространные рассуждения о порядочности. Примеров тому я обнаружил предостаточно.

Тут-то и заключалось наиболее уязвимое место повествования.

Дело в том, что, будучи любителем и, смею надеяться, знатоком фантастики, я, как и Вадим Ромоданов, охотно допускаю мысль о множестве населенных миров, о различных уровнях цивилизаций, о контактах тайных и явных и всем таком прочем. Не вызывает особых возражений и фигура агента, работающего на иную, более высокоразвитую цивилизацию. Но как можно поверить, что могучий разум выберет на эту должность человека совершенно безответственного, эгоистичного и порочного?! Да еще наделит его уникальными дарованиями при полной бесконтрольности! Дай такому волю, он со временем затмит не только примитивного хапугу Кителя, но и куда более зловещих персонажей истории.