Возвращенная любовь - Джоанна Лэнгтон

Нервы Эрики были так напряжены, что молодая женщина не смогла сдержать истерического смешка.

— Что тут смешного?

— Раньше, стоило мне сказать что-либо подобное, ты делал вид, будто не слышишь, — напомнила она.

Черты его красивого лица застыли, как у каменного изваяния, в глазах блеснула сталь.

— Мы не будем касаться того, что было «раньше».

Поняв, что он имеет в виду, Эрика поежилась, словно в комнате стало холоднее градусов на двадцать. Три года назад он не дал ей шанса оправдаться, а теперь говорит, что шанса не будет никогда. Только зря он думает, что она не посмеет нарушить его запрет и не попробует открыть ему истину.

— Ради Кэтрин, мы должны идти вперед, — добавил он, О Боже, и на что она надеялась? Клайв не изменился ни на йоту: он не хочет знать никаких подробностей о случае, когда было задето его мужское самолюбие, и по-прежнему считает, что мать его дочери — шлюха, затащившая в постель малыша Тимоти.

— Я хочу, чтобы моя дочь носила мое имя, — заявил Клайв тоном, не допускающим возражений.

Эрика подняла на него затравленный взгляд и с тоской пожелала, чтобы он хоть раз показался ей уродом. Тогда, может, исчезнет это ужасное ощущение расслабляющей истомы во всем теле. Но нет, даже сейчас он казался ей воплощением мужского совершенства.

Эрика встала и с трудом произнесла:

— Твой брат хотел меня изнасиловать.

Клайв застыл. В глазах его загорелись ненависть и холодная ярость.

— Замолчи, — тихо произнес он, дрожащим от гнева голосом. — Я не собираюсь выслушивать твои лживые истории. Еще одно слово, и я уйду из этой комнаты…

— Уходи! — Эрика чувствовала себя готовой ко всему.

— …прямо к моим адвокатам. И они сделают все, чтобы лишить тебя родительских прав.

Женщине показалось, что ее бросили на острые скалы, которые раздирают тело. Побелев как полотно, она в неподдельном ужасе уставилась на Клайва.

— Надеюсь, тебе все понятно, — произнес он спокойно, вновь скрывая гнев за холодной сдержанностью.

Теперь он открыто угрожал. Эрика больше не могла смотреть на нeго: наcтoлько онa его боялась. Впервые за этo врeмя онa иcпытывала самый настоящий страх перед ним — перед его жестокостью, богатством и могуществом. Он мог раздавить ее одним словом.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно он будет использовать против нее суде. Женщина, которая в течение трех лет жила под чужим именем, не может произвести на присяжных впечатления добродетельной матери. Горечь и леденящий страх наполняли ее душу.

— Но я не стану делать этого. По-моему, ты прекрасная мать, и я не буду разлучать тебя с Кэтрин. Ясно? — Он говорил тоном полновластного хозяина, прекрасно понимая, что в его руках находятся жизнь и счастье другого человека. Она обхватила себя за плечи и уставилась в окно. Слова Клайва не имели никакого значения: она знала, что никогда не забудет такого обращения. Теперь он открыл свое истинное лицо бессердечного тирана, до того старательно скрываемое под маской сдержанности и воспитанности. Впрочем, на что еще она могла рассчитывать? Макферсон никогда не простит ей мнимой измены.

— Думаю, ты должна была понимать, что сегодня мы поговорим именно об этом, — ровным тоном продолжал Клайв. — Ведь я не забыл ничего.

Все это время он словно держал ее на мушке пистолета, готового выстрелить в любую секунду.

— Не говоря уже о том, что ты выбрала самый неподходящий момент…

Она непонимающе посмотрела на него. О чем он еще говорит?

— Я хотел, чтобы ты вышла за меня замуж. Между прочим, я и сейчас этого хочу, — процедил Клайв сквозь зубы.

Наверное, никому еще не делали столь любезного и романтичного предложения руки и сердца! Эрика чуть не села на пол. Она уже ничего не понимала. Впрочем, судя по всему, он говорил совершенно серьезно.

— Несмотря на все, что ты сделала, я даю тебе шанс и предлагаю стать моей женой. — На загорелых щеках его горел темный румянец.

— Женой… — Она с трудом произнесла это слово. — Но ты ненавидишь меня…

Клайв жестом прервал Эрику. Его явно не интересовало ее мнение по поводу происходящего.

— Не будем вмешивать сюда никакие чувства. Они совершенно излишни. Приходится учитывать, что ты мать моего ребенка. Кэтрин нужна настоящая семья, которой у нее не будет, если я стану появляться раз в неделю, — спокойно объяснял он, словно перед ним стоял недоразвитый подросток. — Не хочу, чтобы она потом спрашивала меня, почему я не счел нужным жениться на ее матери.

Эрика медленно кивнула, понимая разумность его рассуждений.

— Вот к чему мы пришли, — добавил Клайв, подводя итог разговору. — Давай будем честными, дорогая. Ты не сможешь выкинуть меня из твоей постели.

Щеки ее вспыхнули жарким румянцем стыда и унижения. В данный момент она хотела выкинуть его не из постели, а из окна.

— Не вижу причин, почему бы нам не вернуть то, что было, — с твердой убежденностью произнес он. — Я все еще с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя.

— Это… комплимент?

— Я делаю тебе предложение. Понимаю, что это сюрприз, но ты должна быть довольна.

— Почему?

— Почему? — насмешливо повторил Клайв. — Потому что это всегда было твоей мечтой. Думаешь, я не понимаю?

Пожалуй, выкинуть его из окна — это еще милосердная мера. Он дал понять, что Кэтрин получит внимание и любовь, а мать ее годна только для постели.

Клайв смотрел на ее побледневшее лицо, и гнев снова поднимался в его сердце. Неужели эта женщина не способна мыслить логически? Сначала она чуть не испортила все, упомянув о Тимоти, потом стала лгать глупейшим образом. А теперь еще изображает оскорбленную невинность в ответ на его благороднейшее предложение!

— Ты сказал, дом принадлежит мне, — напомнила Эрика. — Если это так, то я прошу тебя немедленно уйти.

— Повтори, что ты сказала? — нахмурился Клайв.

— Я даже не прошу. Я требую, чтобы ты убрался отсюда! — Она с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Как ты смеешь так говорить со мной? — Невероятность происходящего заставила его потерять обычную собранность.

— А как ты смеешь оскорблять меня? — Эрика шагнула вперед, ее трясло от гнева. — Утверждать, что я чуть ли не подстилка, у которой не хватит сил отказать тебе в постели? Теперь, когда все вспомнила, я скорее умру, чем позволю тебе дотронуться до меня!

— Неужели? — Прежде чем она разгадала его намерения, Клайв оказался рядом и подхватил ее на руки, словно куклу.

— Поставь меня немедленно на место! — прошипела она.

В качестве кляпа он использовал поцелуй, яростно впиваясь в ее приоткрытые губы. Гнев вспыхнул в ней, но уже через мгновение превратился в неугасимую страсть. Только один человек мог удовлетворить ее. Желание было так сильно, что причиняло почти физическую боль. В ответ на провоцирующе эротичные движения его языка, она застонала и обхватила руками сильную шею, обвивая ногами его бедра.