Икс-30 рвёт паутину - Данг Тхань

— А я откуда знаю? У меня несколько рабочих. Он поступил ко мне недавно, и я его ещё не очень хорошо знаю.

— Врёшь, ты скрываешь вьетконговца, ты за это поплатишься.

— Откуда я знаю, вьетконговец он или нет. Он нанялся работать, я плачу ему деньги, как другим.

Полицейские просмотрели удостоверения личности всех рабочих, сверяя фотографии, тщательно проверили всех, кто находился в мастерской. Человека по имени Чан Тхе Тыонг, которого они так искали, не было. Они долго крутились с недовольным видом по мастерской, угрожая хозяину.

Затем машины поехали к другому дому, в котором жил чиновник одного из министерств. Хозяина не было. В доме была его жена и ребятишки. И опять вопрос:

— Где Нгуен Мань?

— Он уехал несколько дней назад.

— Куда?

— Сказал, что поехал домой.

— А где он живёт? Кто его родители?

— Не знаю. Кто-то говорил, что в провинции Тхузаумот.

— Вам известно, что он вьетконговец?

— Что вы говорите! Откуда мне знать?

— Как вы с ним познакомились?

— У меня ребятишки школьного возраста. Им нужен был репетитор. Мы дали объявление. Приходило несколько человек. Этот парень понравился больше других. Он скромный, почтительный. Решили нанять его. Сначала он преподавал три раза в неделю. Затем мы, убедившись, что он хороший человек, что дети его любят, предложили ему снять квартиру в нашем доме.

— Как это? Вьетконговец — и хороший человек? — недовольно поморщился сыщик. — Чему он учил ребят?

— Математике и физике.

— Нет, я не об этом. Вёл ли он какую-нибудь пропаганду?

— Нет! Нет! — не задумываясь, ответила женщина. — Он только говорил ребятам, что они должны быть прилежными, слушаться отца, мать, не смотреть непристойных фильмов…

— Так это же пропаганда чистой воды! — прервал сыщик женщину. Она стояла молча, ничего по понимая, — А чем он занимался помимо уроков?

— Я только видела, что он учится; Обычно он говорил, что идёт в библиотеку или помогать разбирать книги в книжных лавках. Так он зарабатывал себе на учёбу.

— А в каких лавках?

— Не знаю.

— У него были друзья? К нему приходил кто-нибудь?

— Иногда к нему приходило несколько человек. Он представлял их как своих друзей.

— А вы знаете, что это за люди? Как он их звал?

— Не знаю, не помню. Ведь это были его личные друзья, и мне не хотелось проявлять любопытство. К нему приходили разные люди. Откуда мне упомнить?

— Мы допросим вашего мужа. Если он будет говорить неправду, то ему придётся распрощаться с работой.

— Что мы знаем, то и говорим.

— Этот парень оставил какие-нибудь вещи?

— Нет. У него был всего один чемодан с одеждой и книгами. Он принёс его с собой. А когда уходил, забрал. Ничего не оставил.

Пока один сыщик допрашивал женщину, другой вместе с полицейскими обшарил весь дом. После обыска они, недовольные, вышли из дома, приказав, чтобы муж хозяйки дома на следующее утро явился в Центральное бюро по изучению социально-политических вопросов.

Машины направились в рабочий пригород Сайгона. Подъехав к одному из домов в начале улицы, сыщики и полиция ворвались в квартиру. Их встретили худой старик, ему было за шестьдесят, и девушка лет двадцати, измождённая непосильным трудом на заводе. И опять вопросы:

— Где Хюинь Ван Синь?

— Он уехал на Север, — твёрдо ответил старик, смотря в глаза сыщику.

— Что, что?! — воскликнул ошарашенный сыщик.

— Я говорю, он уехал на Север, — медленно повторил старик.

— Нет! Мы знаем, что он здесь.

— Если вы знаете больше меня, так зачем же спрашиваете?

— Спрашиваем, чтобы узнать, скажете вы правду или нет, — пробормотал сыщик.

Полицейские начали обыск квартиры, затем тщательно проверили весь дом, опросили каждого человека. Увидев фотографию на столе, сыщик спросил:

— Кто?

— Это фотография Синя, — твёрдо ответил старик.

— А-а, ты что же это, повесил портрет вьетконговца?

— Это мой сын, — бесстрашно продолжал старик. — Может быть, я не имею права повесить на стену фотографию сына? У вас в квартире висят портреты родителей, детей, близких?

— Если бы кто-то из моих родственников был вьетконговцем, я казнил бы его! — рявкнул сыщик.

— Разве вы человек! — воскликнул старик, бросив на сыщика презрительный взгляд.

— А-а, ты ещё позволяешь себе оскорблять представителя власти! Ах ты? оборванец! — возмутился сыщик.

— Не хами, — спокойно сказал старик. — Ты в сыновья мне годишься, так что будь повежливее.

Второй сыщик, закончив обыск, вернулся в квартиру.

— Он убежал перед самым нашим приездом, — сказал он.

Сыщики сняли со стены фотографию Синя и повели старика с девушкой к машине.

Подполковник, стоя рядом с джипом, внимательно рассматривал список. Он отдал приказ обыскать ещё несколько десятков домов, в том числе и по адресам, которые Репе сообщил Тхюи Ханг. Целое утро они рыскали по городу, но так и не нашли никого. Фамилии, названия улиц пестрели в глазах заместителя начальника полиции. За день он окончательно вымотался.

Чан Ким Туен, директор Центрального бюро по изучению социально-политических вопросов, был разъярён, словно хищник, у которого из-под носа ушла добыча. Он хотел излить весь гнев на головы начальника городской полиции и его заместителя. В то же время он был в растерянности от своей беспомощности, не знал куда девать себя в присутствии советника Нго Динь Ню.

Да и сам господин Ню потерял спокойствие. С его лица слетела обычная маска хладнокровия. Глаза его были полны ярости и гнева. Его первоначальный план арестовать ушедших в подполье коммунистов в Сайгоне — Шолоне рухнул. Выпускник Мичиганского университета пристально вглядывался в лица шефа городской полиции и его заместители.

— В ваших руках список агентов Вьетконга, их адреса, у вас достаточно технических средств. Почему же вы не смогли их арестовать? Как вы работаете?

— Уважаемый господин Ню, мы действовали точно в соответствии с разработанным планом, — пробормотал напуганный подполковник. — Сохраняли абсолютную секретность. Кроме нас, о существовании списка никто не знает. Все наши работники узнали о цели операции лишь непосредственно перед её началом. Нам совершенно непонятно, почему на явках не оказалось ни одного коммуниста. Видимо, они заранее знали об операции и вовремя ушли.

— Почему вы считаете, что они заранее знали о предстоящих арестах?

— Я так думаю, господин Ню, потому, что все они покинули явки за несколько дней до операции.

Лицо Чан Ким Туена потемнело.

— Они не могли знать заранее. Кто же их предупредил? Кто?

Ему никто не ответил. Оба полицейских находились в растерянности, они тупо смотрели на советника. А Нго Динь Ню в это время по привычке курил одну сигарету за другой. В его пожелтевших от никотина пальцах появлялись всё новые и новые сигареты.

— Итак, облава не принесла результатов? — спросил Чан Ким Туен подполковника.

— Нам удалось арестовать несколько человек, связанных с вьетконговцами, а также собрать некоторые фотографии…

— Вы арестовали детей и стариков, — прервал его Чан Ким Туен с презрением. — Американцы будут до упаду смеяться над вашей работой. Зачем вы арестовали этих людей? Только тратить на них рис? Отпустите их…

— Отпускать их не надо, — вмешался Нго Динь Ню, приминая сигарету в пепельнице. — В их аресте тоже есть польза. Лучше зря арестовать девяносто девять человек, чем пропустить хотя бы одного. Эти люди жили рядом с коммунистами, они подверглись коммунистическому влиянию. Я предлагаю следующее. Во-первых, допросить всех арестованных о тех, кто бежал, и, как только те скажут, куда бежали коммунисты, немедленно ехать и арестовывать их. В результате постоянных арестов, допросов, я уверен, мы сможем извлечь для себя пользу. Во-вторых, я не думаю, что коммунисты успели далеко уйти. Вам следует немедленно навести на них дела, получить фотографии, расставить своих людей на всех перекрёстках для слежки. Уверен, что таким образом вам удастся арестовать кое-кого. Через них мы постепенно сможем раскрыть всю сеть. — Присутствующие молча внимательно выслушивали ценные предложения господина советника. В голове у Чан Ким Туена мелькнула мысль: «Уж не опиум ли помогает ему плодить такие бесовские идеи?» Нго Динь Ню встал и сказал: — О всём происшедшем нужно немедленно доложить господину Лэнсдейлу.

Когда Лэнсдейл услышал от Чан Ким Туена о том, что ему не удалось арестовать бывших участников Сопротивления, оставшихся я районе Сайгон — Шолон, гнев его был куда более сильные чем гнев Чан Ким Туена, которому доложили об этом отцы городской полиции. Он сразу же обвинил своих приспешников в неспособности и сказал, что, оказывая им помощь, он бросает деньги на ветер. Он стучал по столу и ругал Чан Ким Туена прямо в лицо.