Братство обреченных - Владислав Куликов

Этими вопросами Дмитрий задавался еще в институте. Ответов (почему так?) не находил. Теперь-то он знал, что жизнь шире учебников. Но каждый раз подобные вещи выбивали его из колеи. Особенно сейчас, когда на карте стояло слишком многое…

— Но у него единственного из подразделения нет алиби на тот вечер, — это была последняя (и робкая) попытка Дмитрия спасти положение. — А если Шилкин не брал пистолет, то убийца — кто-то из своих.

— У него уже есть алиби. — Начальник нахмурился. — ФСБ показала губернатору справку, что он в тот вечер выполнял секретное оперативное задание, которое не подлежит разглашению даже в совершенно секретном деле… А тот ткнул ее в лицо областному прокурору. Кстати, она где-то тут лежит. Возьми, подшей в дело.

— Они врут! Я уверен.

— Я все сказал. Если хочешь спорить, можешь спорить в другом месте.

Дальше расследование шло ни шатко ни валко. Чекисты, входившие в следственную бригаду, внешне, конечно, оставались вежливы. Но смотрели победно и несколько свысока. Некоторые поручения откровенно саботировали.

Постепенно начальство стало навешивать на Финикова еще какие-то дела. А про это расследование спрашивало все реже и реже. И когда Дмитрий вынес постановление о приостановлении производства, никто особо возражать не стал.

Однако как-то поздней осенью Дмитрию неожиданно позвонил начальник следственного отдела ФСБ.

— Есть возможность послать образцы слюны, что нашли на полотенце, на генную экспертизу, — сказал он.

— Замечательно, — со скепсисом в голосе произнес Фиников.

Про экспертизу ДНК они говорили давно. На нее хотели направить следы крови, пота и слюны, обнаруженные на полотенце, в которое был завернут пистолет. Но эта экспертиза стоила очень дорого. Поэтому разговорами все и закончилось.

Фиников удивился, с чего вдруг чекисты опять зашевелились. Вскоре все прояснилось. После того как Тюничев погонял наперегонки с гаишниками, глава УФСБ сделал втык начальнику следственного отдела. Тот подумал, подумал да и подошел вечером к генералу. Так, мол, и так, осталась только одна возможность расследовать дело — это генно-молекулярная экспертиза. Но нужны деньги. Очень много денег.

— Что ж вы раньше не подходили? — строго спросил начальник управления.

Хотя на самом деле подходили и не раз. Но следователь говорить это не стал. Промолчал, потупив взор.

— Пиши рапорт, я подпишу, — сказал генерал.

Признаться, такой поворот событий несколько озадачил Финикова. Он-то свыкся с мыслью, что чекисты хотели похоронить дело. А тут они сами зашевелились.

Дмитрий вынес постановление о возобновлении производства. В тот же день чекисты собрали образцы крови у сотрудников оперативно-поискового отделения. Вечером Фиников вновь приостановил уголовное дело. По большому счету, это было нарушением: экспертиза может проводиться только в рамках «живого» дела. Но Дмитрий не верил, что будет прок. Если уж гэбисты хотят почудить, пусть почудят, рассуждал он. Толку все равно не будет. Ведь так и не нашли же, чьи отпечатки пальцев на телефонной трубке в квартире Шилкиных и на затворе пистолета. И сейчас не найдут. А у него нет ни времени, ни сил на какие-то еще следственные действия: работы выше крыши.

Образцы отослали в Москву в НИИ ФСБ. Экспертиза шла несколько месяцев. Постепенно Фиников и думать забыл про нее…

Результаты появились в начале марта…

— Мы получили выводы, не хотите взглянуть? — загадочным тоном сообщил по телефону начальник следственного отдела УФСБ.

— Что-нибудь есть? — без всякого интереса спросил Фиников, не ожидая ничего ровным счетом.

— Приходите. — Чекист явно хотел заинтриговать. Но Дмитрия это только раздражало: есть что сказать — говори. А нет, так нечего резину тянуть… Но ругаться в тот день ему что-то не хотелось: не было настроения.

— Хорошо, через час подскочу к вам, гляну, — вяло произнес он и положил трубку.

Но когда он увидел заключение экспертов, челюсть так и отвисла.

«…Среди представленных образцов крови только образец крови Куравлева имеет характеристики, аналогичные характеристикам слюны, обнаруженным на полотенце… При исследовании полотенца следов крови на нем не обнаружено, что связано, вероятно, с их изъятием во время проведения первичных экспертиз…»

Уважаемый читатель!

Ты думаешь, Фиников все так и рассказал Ветрову?

Не тут-то там!

Хотя, в общем, они поговорили довольно мило.

— Чай, кофе? — поинтересовался прокурор.

— Я в таких случаях обычно говорю: лучше водки. — Ветров улыбнулся. — Но сегодня не хочу быть банальным: чай.

— Да, это совсем не банально. — Прокурор рассмеялся.

Секретарша — женщина в строгом костюме с прической-башней — принесла фарфоровые чашки. И хрустальное блюдце с печеньем.

— Так вы недавно встречались с Куравлевым? — поинтересовался Фиников. — Ну как он?

— Очень худой.

— Значит, похудел он там. — Прокурор задумчиво посмотрел вдаль, потом вновь перевел взгляд на Ветрова и улыбнулся. — Тюрьма не лучшее место. Было бы странно, если бы люди набирали там лишний вес. Правда?

— Думаю, что некоторые все-таки набирают. Тот, кто устраивается хлеборезом, например.

— Но Куравлеву это не грозит.

— Не грозит, — согласился Ветров, поднося чашку к губам.

«Чай чуть теплый, — отметил он. — Как говорят: ослиная моча. И из пакетиков. Лень, что ли, заваривать? Я бы эту секретаршу выгнал к чертям собачьим…»

— Так что вас интересует? — спросил Фиников, подумав в этот момент: «По-моему, зря Дочкин волновался. Достаточно вменяемый человек. Явно не дурак. Вот только серьга в ухе портит впечатление. Голубой, что ли? Не похож. Или единственный сын у матери? Так, кажется, солдаты носили в какую-то войну. В какую? В Первую мировую или во Вторую? И в каком ухе: в левом или правом? Черт, ничего не помню. Все позабыл. Надо будет поискать в книгах…»

— Меня все интересует, — ответил Ветров. — Начну по порядку. Наша газета получила письмо от Куравлева. Его дело привлекло наше внимание. Но мы обязаны проверить факты, провести расследование, вы же понимаете. Поэтому я просто обязан был встретиться с вами и поговорить. Это мой долг… Загвоздка в том, что юристам нашей редакции, которые изучали приговор, доказательная база показалась слабоватой…

Про юристов Ветров приврал, чтобы придать словам весомость. Более точно суть происходящего отразила бы следующая фраза: «Мне, выпускнику пехотного училища, который в глаза не видел Уголовный кодекс, а про Уголовно-процессуальный слышал пару раз в жизни (и смутно представляет разницу между первым и вторым), кажется, что вы, мать вашу, бросили в тюрьму невинного человека». Но она вряд ли бы вызвала у прокурора желание вести деловой откровенный разговор. Поскольку звучала не очень убедительно. Поэтому Андрей и старался тщательно подбирать слова, не особо злоупотребляя правдой:

— Но я был бы признателен вам, если бы вы развеяли мои сомнения… — аккуратно закончил он речь.

— Почему же слабой, — Фиников пожал плечами. — Есть экспертизы, есть показания свидетелей…

— Основное доказательство, на котором базируется обвинение, — это генная экспертиза. Но сейчас не будем ее касаться. Если убрать эту экспертизу, что останется?

«Говорит со знанием дела, значит, человек в теме, — подумал Фиников. — Это хорошо. Убедить будет не трудно. У него хоть мозги и засорены немного, но вроде слышит, что ему говорят…»

— А разве экспертизы мало? — Дмитрий развел руками. — Это исключительно точный метод. Честно говоря, до нее мы даже и не думали на Куравлева. Подозревали совершенно другого. Когда пришли результаты экспертизы, я сам очень удивился. Но мы же не стали его сразу хватать. Сначала сопоставили данные. Ведь мало ли что, могла быть и ошибка. Однако абсолютно все указало на него…

— Что именно? — мягко ввернул Ветров, вежливо улыбаясь, мол, я-то вам верю, но вот наши юристы люди такие нудные, им вечно нужны подробности…

— Все указывало. А потом, он ведь сам признался. Мы на допросе не говорили про генную экспертизу. Он вообще узнал про нее, только когда дело уже изучал.

— Он сказал, что вы давили на него.

— Полноте. — Фиников улыбнулся, и его улыбка и выражение лица словно говорили: мы же с вами взрослые люди, понимаем, что осужденные всегда так заявляют, разве можно им верить? — А может, он еще сказал, что мы его били?

— Нет, такое он не говорил. А почему же Куравлев тогда признался, если вы на допросе совершенно ничего не предъявили?

— Потому что виновен, вот и признался. Разговор шел в таком ключе: сними грех с души, покайся…

Этот день Фиников запомнил на всю жизнь. Он впервые за многие годы проснулся с улыбкой. В окно ярко светило солнце. На подоконнике весело чирикали воробьи. Дмитрий потянулся. Ему захотелось петь…