Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории - Людвиг Мизес

Находясь в трудном положении, перепуганные правители вспомнили о паллиативе, давно рекомендованном инфляционистами. Поскольку профсоюзы возражали против корректировки заработной платы в соответствии с состоянием денежного отношения и ценами на товары, то они решили привести в соответствие с величиной заработной платы денежное отношение и цены на товары. Как им казалось, не заработная плата была высока, а национальная денежная единица была переоценена относительно золота и иностранной валюты, и ее следует скорректировать. Девальвация стала панацеей.

Целями девальвации были:

1) сохранить уровень номинальной заработной платы или даже создать условия, требующиеся для ее дальнейшего роста, в то время как реальная заработная плата должна была скорее упасть;

2) заставить товарные цены, особенно цены на продукцию сельского хозяйства, расти в национальной валюте или, по меньшей мере, остановить их дальнейшее падение;

3) оказать помощь должникам за счет кредиторов;

4) поощрить экспорт и снизить импорт;

5) привлечь больше иностранных туристов и сделать более дорогими (во внутренней валюте) поездки в другие страны для граждан своей страны.

Однако ни государства, ни литературные проповедники их политики не были достаточно искренни, чтобы признать открыто, что одной из основных целей девальвации было снижение уровня реальной заработной платы. По большей части они предпочитали описывать цель девальвации как устранение мнимого фундаментального неравновесия между внутренним и международным уровнями цен. Они говорили о необходимости снижения внутренних издержек производства. Но они старались не упоминать, что одной из двух статей издержек, которые, как они ожидали, снизятся в результате девальвации, будет реальная заработная плата. Второй статьей был процент по долгосрочным кредитам предприятиям и основная сумма этих долгов.

Невозможно всерьез воспринимать аргументы, выдвигаемые в пользу девальвации. Они крайне путаны и противоречивы, поскольку девальвация не была политикой, выработанной в результате холодного взвешивания всех за и против. Это была капитуляция правительств перед профсоюзными лидерами, не желавшими признавать, что их политика заработной платы провалилась и привела к беспрецедентной институциональной безработице. Она была отчаянным паллиативом слабых и бездарных политиков, движимых стремлением продлить свое пребывание в должности. Оправдывая свою политику, они не беспокоились о противоречиях. Они обещали обрабатывающей промышленности и фермерам, что девальвация заставит цены расти. Но в то же время они обещали потребителям, что жесткое регулирование цен не допустит повышения стоимости жизни.

И все же правительства еще могут попытаться оправдать свое поведение тем, что при данном состоянии общественного мнения, целиком и полностью определявшимся ложной профсоюзной доктриной, никакая иная политика была бы невозможна. Но ничем нельзя оправдать тех ученых, которые приветствовали гибкость валютных курсов в качестве совершенной и наиболее желательной системы. Если правительства еще пытались подчеркнуть, что девальвация была чрезвычайной мерой, которую не следует повторять, то эти авторы провозглашали гибкий стандарт наиболее подходящей денежной системой и стремились продемонстрировать мнимые пороки, присущие стабильности валютных курсов. В своем слепом рвении услужить правительству и мощным профсоюзным и фермерским группам давления они до крайности раздули проблему гибких курсов. Однако изъяны гибкого стандарта стали очевидны очень скоро. Увлечение девальвацией очень быстро прошло. В годы второй мировой войны, чуть больше чем через десять лет после того, как Великобритания явила первый пример гибкого стандарта, даже лорд Кейнс и его адепты обнаружили, что стабильность валютных курсов имеет свои достоинства. Одной из декларируемых целей Международного валютного фонда становится стабилизация валютных курсов.

Если смотреть на девальвацию не глазами апологета экономической политики государства и профсоюзов, а глазами экономиста, то прежде всего следует подчеркнуть, что все приносимое ею благо лишь временно. Да и то при условии, что девальвацию производит только одна страна, тогда как остальные страны воздерживаются от девальвации своих валют. Если остальные страны проведут девальвацию в тех же масштабах, то не произойдет никаких изменений во внешней торговле. Если они проведут более сильную девальвацию, то все преходящие выгоды, какими бы они ни были, достанутся только им. Поэтому повсеместное принятие принципов гибкого стандарта должно привести к гонке между странами, стремящимися превзойти друг друга. Финалом этого соревнования становится разрушение денежных систем всех стран.

Широко рекламируемые преимущества, которые девальвация обеспечивает в сферах внешней торговли и туризма, целиком и полностью обязаны тому факту, что корректировка внутренних цен и ставок заработной платы в соответствии с состоянием дел, созданным девальвацией, требует некоторого времени. Пока процесс адаптации не завершен, экспорт поощряется, а импорт затрудняется. Однако это просто-напросто означает, что в этот период граждане страны, пережившей девальвацию, получают меньше за то, что они продают на внешних рынках, и больше платят за то, что они покупают за границей; соответственно, они должны ограничить свое потребление. Это может казаться благом по мнению тех, для кого мерилом благосостояния нации является сальдо внешней торговли. На простом языке это можно выразить следующим образом: гражданин Великобритании должен экспортировать больше британских товаров, чтобы купить такое количество чая, которое до девальвации он получал за меньшее количество экспортированных британских товаров.

Девальвация, говорят ее поборники, облегчает бремя долгов. Безусловно, это так. Она помогает должникам за счет кредиторов. Это выгодно по мнению тех, кто еще не знает, что в современных условиях кредиторов не следует отождествлять с богатыми, а должников с бедными. В действительности же обремененные долгами владельцы недвижимости и фермерской земли, а также акционеры задолжавших корпораций получают прибыль за счет подавляющего большинства людей, чьи сбережения вложены в облигации, векселя, сберегательные депозиты и страховые полисы.

Необходимо рассмотреть и иностранные кредиты. Когда Великобритания, Соединенные Штаты, Франция, Швейцария и некоторые другие европейские страны-кредиторы девальвировали свои валюты, они сделали подарок своим должникам.

Одним из основных аргументов в пользу гибкого стандарта считается то, что он понижает процентные ставки на внутреннем денежном рынке. Говорят, что, мол, при классическом золотом стандарте и жестком золотовалютном стандарте страна должна приспосабливать внутренние процентные ставки к условиям международного денежного рынка. При гибком стандарте, определяя политику процентных ставок, она имеет возможность руководствоваться исключительно соображениями своего собственного благосостояния.

Этот аргумент является очевидно несостоятельным в отношении тех стран, у которых общая сумма долга иностранным государствам превышает общую сумму кредитов, выданных иностранным государствам. Когда в XIX в. некоторые из стран-должников приняли на вооружение здоровую денежную политику, их фирмам и гражданам представилась возможность получать иностранные кредиты, выраженные в своей национальной валюте. Эта возможность исчезла вместе с изменениями денежной политики этих стран. Ни один иностранный банкир не выдаст ссуду в итальянских лирах и не попытается выпустить лировые облигации. Что касается иностранных кредитов, то любые изменения внутренних денежных условий страны-должника бесполезны. Что касается внутренних кредитов, то девальвация уменьшает только уже сделанные долги. Она повышает валовую рыночную ставку процента по новым долгам, так как приводит к появлению положительной ценовой премии.

То же самое относится и к режиму процентных ставок в странах-кредиторах. Нет нужды что-либо добавлять к доказательству того, что процент это не денежный феномен и в долгосрочной перспективе денежные мероприятия не оказывают на него влияния.

Надо признать, что девальвации, к помощи которых прибегли многие государства между 1931 и 1938 гг., в некоторых странах заставили упасть реальные ставки заработной платы и тем самым снизили масштабы институциональной безработицы. В связи с этим историки, изучающие эти девальвации, могут сказать, что они были успешными, так как предотвратили революционный бунт день ото дня растущей массы безработных и так как в существовавших в то время идеологических условиях нельзя было воспользоваться никакими иными средствами. Но историки тут же должны добавить, что эта мера никак не повлияла на коренные причины институциональной безработицы ложные догматы тред-юнионизма. Девальвация была хитрым маневром с целью вырваться из-под влияния профсоюзной доктрины. Она сработала, потому что не причиняла ущерба профсоюзному движению. Но именно из-за того, что она не затрагивала популярность профсоюзного движения, она могла работать только в течение непродолжительного времени. Профсоюзные лидеры быстро научились отличать номинальную заработную плату от реальной. Сегодня их политика направлена на повышение реальной заработной платы. Их больше невозможно одурачить с помощью снижения покупательной способности денежной единицы. Девальвация исчерпала свою полезность в качестве механизма снижения институциональной безработицы.