Медвежий ключ - Андрей Буровский

Бросая взгляды на светящийся циферблат своих часов, Данилов убеждался в одном: время течет страшно медленно. Крапал меленький дождь; если и светили луна и звезды, их свет не пробивался через тучи. Перестало орать радио возле магазина; там, над магазином, зачем-то светила сильная лампочка всю ночь. Вторая такая же — над школой. Необходимости в этих лампочках не было ни малейшей, скорее так, местный обычай. Остальная деревня стояла холодная, темная, без единого звука или самого малого огонька. Даже не лаяли собаки. Двенадцать… Половина первого… Половина второго… Время от времени скрипели половицы. Налетал ветер, стряхивал воду с деревьев, нажимал на оконные рамы. Серо-черная пелена над деревней на мгновение разрывалась, угольная чернота чуть-чуть светлела. Выплывали заборы, крыши, начинали блестеть мокрые камни на улице, глянцевито отсвечивать листья. И опять кромешная тьма. Невыносимо хотелось спать.

Без двадцати минут два по улице кто-то прошел. Не таясь, двигался человек по улице, грохоча сапогами по камням. Стукнул калиткой, открыто, в полный рост протопал по деревянной дорожке к крыльцу. Это мог быть только он… Он один, — тот, за кем охотились столько времени. Кто еще мог явиться заполночь в этот дом? Кому могло быть это нужно? А вместе с тем Данилов почему-то оставался в убеждении — это не тот. Так вот, не таясь, и не думая затихариться, не ходят матерые убийцы? Нет, не только поэтому. В конце концов, ну стиль такой у многократного убийцы, и мочит он только друзей и знакомых… Тех, кто его знает, кто откроет в любое время суток, чей дом для него — раскрытая книга. То есть и правда — ну не входит так убийца в дом жертвы… Но не это главное; Данилов не мог бы объяснить, откуда, — но в том-то и дело, что он знал — это идет не убийца.

Посетитель уверенно потянул на себя дверь в прихожую, потом в самый дом. Вот он встал чуть ли не на расстоянии протянутой руки, что-то начало скрести по стене или полу… Данилов прыгнул, уже в прыжке поймал руку, рванул…

Человек повалился с диким воплем, вторая рука поползла в голенище — ясно, зачем. С топотом подлетел Саша, чуть не навалился на Данилова; сообразил, вцепился в руку «гостя».

— Отпусти, сволочь! — грозно орали снизу голосом густым и свирепым.

Вспыхнул свет, всем пришлось зажмуриться — и вошедшему, и милиционерам. На полу лежал человек не первой молодости, с жестким лицом жителя и работника леса. Тощий, жилистый мужик в штормовке и брезентовых штанах; капюшон натянут на голову, штаны заправлены в сапоги.

— Кто такой?!

Пришелец злобно покосился на Данилова, и не подумал назваться.

— Вася, Саня… Разом, взяли!

«Гостя» рывком подняли, посадили на табурет, щелкнули наручниками. Документов нет ни в пиджаке, ни в куртке, ни в рубашке, а на левом боку кое-что поинтереснее: замшевый чехол, а в нем — литой шведский топорик весом килограмма два с половиной. По тому, в каком состоянии топорик — ни миллиметра ржавчины, отточен как бритва, по смазанным дегтем сапогам Данилов сразу же определил — превосходный, очень ладный хозяин. А что ж… Такой как раз и может предусмотреть много чего, порасставлять ловушек, притвориться, кем ему надо. Такой будет помнить о деталях.

— Ну, и что вам от меня надо? Вы кто? — непримиримо проскрипел посаженный на табурет.

— Кто ждал вас у смородины? — вдруг спросил у пришедшего Вася.

Тот посмотрел на Василия так недоуменно, что Данилов почти поверил. И кивнул Васе — отойдем!

И тут раздался еще один голос:

— Так це же Петро!

В дверях стоял хозяин дома в нижней рубашке и кальсонах (о нем Данилов начисто забыл). В глазах, на лице — удивление. И сразу же Данилову, с самым укоризненным выражением:

— Что ж вы его-то?!

— Кто это? Говорите, говорите, Василий Михайлович!

— Це Петро… Петр Иваныч, мой приятель с Разливного… Заридный… Вы что же його повязалы?!

— Заридный… Или Зарядный? Как правильно?

— По-москальски правильней Зарядный… Шо вы його-то повязалы?! То ж охотнык, то ж мой старинний приятэль…

— А того, Василий Михайлович, шо цей Петро тайно вошел в ваш дом, и при нем было оружие.

— Можно?

— Смотрите.

— Так це ж не оружие, це топор, це ниж… охотнычий. Петро, ты ж небось голодний, шатался опъять по тайге…

— Ничего, сейчас его покормим. Только давайте Василий Михайлович, мы тут немного побеседуем… Уж извините, без вас. Вася, проводи пока хозяина…

И выйдя с Василием вместе, Сергей Данилов узнал: кто-то крался через смородину, стоял, уже готовый выйти из-за кустов. А когда в доме раздался шум, этот «кто-то» мгновенно исчез.

— Куда побежал?!

— Н-не знаю… Он не побежал, а как будто сразу растворился. P-раз! И нету.

— Быстро искать! Сашу в помощь!

Парни растворились в сырой промозглой темноте. «Гость» сидел неподвижно, спокойное замкнутое лицо отражает в основном эдакое отвращение. Шел-шел человек, вступил в какашку…

— Петр Иванович… Вы ведь Петр Иванович, все верно?

Кивок.

— Курить хотите?

Кивок.

— Петр Иванович, что вы делали в чужом доме в час ночи сорок две минуты?

Задавая вопрос, Данилов раскуривал «Астру», извлеченную из карманов Зарядного, вставлял ему в рот. И наблюдал, наблюдал…

— Да! — спохватился Данилов. — Хотите «Пэлл-Мэлл»?

— Американских не курю, — спокойно ответил человек и в первый раз легонько усмехнулся, — а делал я тут вот что…

По словам Петра Ивановича, он опоздал на похороны сына своего старого друга, потому что был далеко в тайге. Сегодня он собирался заехать к Василию Михайловичу, но с раннего утра находился в лесу. Если через Разливное и проезжала семья Хохловых, он не видел этой машины, и никаких сведений про это ему не могли бы передать — он не видел ни одного человека с того момента, когда ушел в лес, часов с пяти утра.

А сюда он пришел, как приходил уже много раз, потому что они с Хохловым старые друзья и не раз и он приходил к Василию ночью, и Василий порой тоже приходил к нему по ночам. Мало ли кто задерживается в лесу, и почему?!

Версия красивая, красивая… Недоказуемая? Без свидетелей? Но и неопровержимая. Никто никогда не установит, где он был этот двадцать один час, почти сутки, с пяти утра до двух часов ночи. Никто никогда не докажет, что он встретился в тайге с кем-то, кто рассказал ему о Хохловых. Даже если бы Данилов мог сейчас впустить в комнату мальчишку, и мальчишка сказал бы, глядя в глаза Петру Ивановичу:

— Дяденька! Я же тебе еще днем рассказал, что Хохловы все уехали, а Василий Михайлович остался!

Даже в этом случае Петр Иванович, если только хватит смелости и воли, может пожать плечами:

— Впервые вижу этого мальчишку… Не шейте мне чужого, убедительно вас прошу!

И не докажешь ничего, потому что были во время разговора они только вдвоем, этот мальчишка и Зарядный…

Но не в том даже дело, не в том, что не доказать ничего. Если родственники подтвердят — мол, ушел в пять часов — то ничего не докажешь. Главное, на взгляд Данилова, была спокойная уверенность Зарядного. Он не лгал, вот в чем дело. Следователь всегда сразу видит, врет или говорит правду человек?! Это, мягко говоря преувеличение, но юристы и правда умеют разделять правду и ложь лучше, чем большинство даже неглупых людей. Слишком важно для них это умение — определять правдивость клиента по его выражению лица, поведению, модуляциям голоса, Данилов считал самым важным умением сыщика. И самым трудным. Из какой-то подростковой книжки запало в памяти рассуждение героя, что неписаные науки — самые трудные. Вот мол, скифы-славяне умеют ходить без дорог, определяясь в пространстве по солнцу и течению рек. И легче будет научить скифа читать по-гречески, чем научиться самому ходить без дорог…

Данилов жалел, что не могут сейчас сидеть здесь же, смотреть и думать мальчики — важнее организовать преследование сообщника, исчезнувшего из смородины. Но профессия, ремесло, — они вот в таком умении понять, почувствовать, что так и что не так в словах подопечного.

Пока все было в словах Зарядного вроде бы естественно, логично, ничто не выбивалось из канвы. Скорее всего, он не лжет.

Вернулись парни, развели руками, но показывают глазами на выход. Пусть Саша пока посторожит! На улице очень темно, очень сыро; чувствуется, скоро опять пойдет дождь. Никаких следов в смородине.

Ни-ка-ких! Ни отпечатков обуви, ни пресловутого окурка, ни каких-нибудь обрывков на кустах.

— А вот тут он, похоже, чего-то ждал довольно долго…

Почему Василий так решил? Сарай как сарай, на полу рейки как рейки… А, вот оно что! Запах мазута. Застоявшийся, тяжелый смрад мазута заполняет маленький, не повернуться, сарай. Странный мазок мазута на верстаке — словно сбоку зацепили кисточкой.

Да, тут был тот самый, проникающий в дома и убивающий! Тот, кто рвет людей, охотников на части, после кого пахнет мазутом! Он был здесь, и совершенно непонятно, кто такой все-таки Петр Иванович: случайный прохожий, ненароком вошедший, куда не надо… Или же ловкий сообщник. Тот, кого никак не заподозрят, даже если возьмут ночью в засаде. Ну подумаешь, зашел человек в гости к знакомому…