Звездные берега - Семен Слепынин

После обеда возвращался к этюднику, а к концу дня был уже в хижине. Включал экран. Передавали последние приготовления к старту гиперкрейсера «Лебедь». Скоро он отправится в первый экспериментальный гиперполет к созвездию Лебедя. В вакууме он почти мгновенно преодолеет расстояние во много световых лет и вернется на Землю через месяц без всяких релятивистских фокусов со временем.

Затем смотрел фильмы. Сначала они меня удивляли: при общем оптимистическом тоне в них было немало драматизма и трагических ситуаций. Нет, я попал не в Аркадию, не в страну блаженных улыбок и песнопений. Люди здесь понимали счастье как вечную неудовлетворенность и вечное движение вперед, полное радости и горя, побед и поражений. В обывательском смысле покинутая мной Электронная Гармония была чуть ли не идеалом «благополучия». Но это — довольство нерассуждающего стада, электронная Нирвана…

А последовавшая за ней Вечная Гармония? Несмотря на отдых, я так ничего о ней и не вспомнил. Ни капельки. Заблокированная память спала.

Безделье мне изрядно надоело, и я упросил Ориона помочь мне разобраться в теоретических основах гипернавигации. Он согласился давать мне уроки раз в неделю.

В тот день мы занимались в его домашнем кабинете. Жил Орион на окраине большого уральского города, который на много километров тянулся вдоль берега Камы.

— Деревенская глушь. — Орион с улыбкой кивнул в сторону раскрытого окна, откуда лились запахи сухой солнечной осени.

Перед одноэтажным пригородным домом зеленела поляна, пересекавшаяся тропинками. Одна из них вела к излучине Камы, где высилась причальная мачта, немного напоминавшая очертаниями старинную Эйфелеву башню. Когда солнце клонилось к закату, оттуда прибыла жена Ориона — маленькая, изящная и хрупкая Инга, полная противоположность своему мужу.

— Хватит работать, — решительно заявила Инга. — Будем пить чай. Гости идут.

Секундой позже вошла Таня. Будто золотистый луч коснулся меня. В комнате словно стало еще светлее от ее открытой улыбки, сияющих глаз и даже от прически, напоминающей солнечную корону.

Увидев меня, она улыбнулась широко и открыто, протянула руку.

— Ну здравствуй, скиталец. Странник-отшельник…

— Странник, но не отшельник, — возразил Орион. — Сергей перестал запираться в свою сказочную избушку, как улитка в раковину… А Татьяна не знала, — повернулся он ко мне. — Надоела мне: «Где он? Что с ним?»

Стали пить чай. Болтали о разных пустяках. По молчаливой договоренности никто не заговаривал о том, что мне вскоре предстояло.

Орион посмотрел в окно и вдруг нахмурился. Мы увидели на поляне Настю, пятилетнюю дочь Кудриных. Она шла по пояс в траве. В левой руке девочка держала букет из кульбабы, ромашек и еще каких-то цветов. Я уже знал слабость Ориона: он буквально вздрагивал, как от боли, когда на его глазах рвали цветы.

— Варварство, — шептал Орион, стараясь отвести взгляд от окна. — Какое варварство…

Настя замерла перед крупным цветком. В его чашечку вползла пчела, и цветок закачался и зажужжал изнутри. Настя приложила ухо и с блаженной улыбкой прислушивалась к струнному гудению. Но вот пчела улетела. Настя печально вздохнула и… сорвала цветок.

— Анастасия! — не выдержал Орион и погрозил кулаком.

Девочка вздрогнула. Но взглянув еще раз на увесистый кулак, так и излучающий добродушие, смешливо прыснула в букет и пропищала:

— Папа, больше не буду.

Таня смеялась. Орион с досадой смотрел на свой кулак, видимо недоумевая, почему он производит такое комическое впечатление. Потом махнул рукой.

— Не понимаю, почему женщины так люто ненавидят цветы. Увидят — и сразу же рвать…

Таня начала рассказывать о диковинных цветах, выращенных ею в Австралии. Она только что вернулась оттуда. А мне было так хорошо, что не хотелось даже говорить. Никогда я еще не чувствовал себя так раскованно и уютно, как в этом семейном кругу — рядом с Ингой, Таней и неизлечимо добродушным Орионом.

Когда солнце, прочертив малиновую дорожку на речной глади, скрылось за зубчатой стеной леса, я пошел провожать Таню. Она жила рядом, вместе с матерью и отцом, в таком же простом доме, как и Орион. Мы с ней долго бродили по поляне, по сухо шуршащей осенней траве. Молчали. Потом Таня стала рассказывать о наших общих знакомых.

— Ты знаешь, Спотыкаев — убежденный холостяк. Вернее, был им. Недавно женился. И на ком? На Андре Таун — первой красавице Солнечной системы.

— Андромеда Таун? — удивился я. — Видел на экране. Прекрасная артистка.

— Да. И вот Спотыкаев покорил ее. Ученый с мировым именем, обаятельный, душевный, находчивый и остроумный. Андра еще не знала, каким он бывает в своем рабочем настроении. И вот однажды на пляже Спотыкаев сидел и увлеченно рисовал на песке какие-то формулы. Как Архимед. Подошла Андра и заговорила с ним. Спотыкаев сердито вскинул голову. Он был настолько погружен в свои математические видения, что не узнал ее. Угрюмо посмотрел на Андру и… обозвал нахалкой. Представляешь? Хорошо еще, что Андра оказалась девушкой неглупой, не обиделась и все поняла…

Разговор зашел об искусстве. Таня призналась, что и сама пишет музыку. Только пока скрывает это от Ориона, боясь его насмешек.

Незаметно подкралась, развернув свои черные крылья, ранняя осенняя ночь. Стало прохладно. В небе задрожали звезды. Лицо Тани в голубом небесном сиянии было бледнее обычного и снова напомнило мне чем-то беломраморный профиль девушки из иного мира, Элоры. Но насколько эта, земная, была теплее, ближе, родней…

Стали прощаться. И я вдруг остро ощутил, что расстаюсь с Таней, быть может, навсегда…

— Таня, — зашептал я. — Слышишь?.. Хочу что-то сказать.

Она подняла ресницы и смотрела мягкими, отдающимися моей воле глазами. И этот взгляд решил все.

— Таня, я люблю тебя. Слышишь? Очень люблю.

— И я, — радостно выдохнула она и уткнулась головой в мою грудь.

«Не имеешь права», — хлестнул в мозгу будто чей-то чужой голос. Мягко отстранив девушку, я повернулся и побежал к станции. Скользящий поезд в считанные минуты перенес меня на другую станцию — Лесная. От нее до хижины — семь километров.

Лесная темень… Я бежал, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух. Вдыхал прелые запахи осени, ловил руками падающие листья. Прекраснейший мир! Неужели больше его не увижу… Пройдет еще день — и я, точно в холодную воду, нырну в таинственную реку времени, которая вынесет меня на другой берег, в иной мир.

Но я вернусь. Может быть, вернусь…

Снова Хабор

Капсула опустила меня — удивительное постоянство! — в той же самой роще, на том же месте.