Когда приходит Рождество - Эндрю Клейвен

– Милый, не надо. Прошу тебя…

– Он был совершенно разбит, – говорила Мэй Уинтеру. – У него как будто вообще не было передышки. Вот наконец в его жизни – и жизни Лилы! – появился замечательный человек, а вы знаете, что он обожает Лилу больше всех! И наконец этот человек появляется и возвращает их к жизни, почти, можно сказать, воскрешает их, как цветок, который завял, но за ним так хорошо поухаживали, что он вдруг снова расцвел. Трэвис уже начал верить, что в его жизни будет что-то хорошее. А случилось вот это…

– Наверняка у него были вопросы, – говорил Уинтер, осторожно подбирая слова. – Он уже понимал, что она с ним говорить не будет, что не расскажет ему о своем детстве. Разве он не задавался вопросом: что все это значит?

– Боже мой! Да он был этим просто одержим!

Хоть ложь Дженнифер и была для него отвратительна, дело не только в этом. И не только в том, что он многого не знал. Ее секрет, который стоял между ними все лето, словно невидимый барьер, который хоть и ощущался, но все же оставался невидимым, теперь вдруг превратился в твердую, видимую кирпичную стену.

Все дело в ревности. Она играла главную роль. Эта ревность извивалась в кишках Трэвиса, точно ящер, пожирая его изнутри.

Мэй была права. Дженнифер вернула его к жизни, вернула его дочери отца и детство. Он не просто был влюблен – он держался за нее, как за корягу в бушующем море. И что это за мужчина, который почувствовал, что имеет право трогать ее? Оставить на ней синяк? И почему она ничего ему не рассказывает, ведь он мог бы ей помочь, защитить? Почему она защищала этого отвратительного человека?

– Может, это был ее родственник? – спросил Уинтер. – Отец, например?

Мэй покачала головой.

– Трэвис тоже хотел так думать, но они были совершенно не похожи друг на друга. Это было заметно даже издали, а еще…

– Что еще?

Мэй вздохнула.

– Он сказал, что в этих прикосновениях было кое-что такое… Он так ее трогал… И она ему разрешала. Она так съеживалась, когда он нависал над ней, как будто она принадлежала ему. И как будто она знала, что принадлежит ему. Они оба это знали.

Поэтому всю их совместную осень это было главной темой для разговора. Трэвис просто не мог все оставить как есть, а Дженнифер не могла утолить его жажду правды. Трэвис не мог спать. Он постоянно задавал ей вопросы. И она начинала плакать.

– Пожалуйста, Трэвис, хватит!

– Вы думаете, что из-за этого он и убил ее? – спросил Уинтер.

– Я уверена в этом, – ответила Мэй. – Это все ревность. Она свела его с ума.

Снег уже понемногу заканчивался, и прекратился он так же внезапно, как и начался. Впереди на дороге виднелся Свит-Хэйвен. Уинтер, профессор английской литературы, печально улыбнулся про себя, когда перед ним предстала эта картина. “Объективный коррелят” – это литературный прием, который помогает представить эмоции внешними символами. Скажем, гроза в рассказе может отображать внутреннее беспокойство персонажа. И вот сейчас, когда Уинтер оставил позади серый город, который был чуть ли не воплощением его меланхолии, когда метель закончилась, перед ним во всем своем райском очаровании предстал Свит-Хэйвен – город с рождественской открытки. Он искрился под голубым небом, а над озером изгибалась радуга. Даже с такого расстояния город казался каким-то приторным. Не до конца убедительным.

Наконец у Уинтера зазвонил телефон. Это была Виктория.

– Тебе лучше заехать ко мне в офис, – сказала она. – Мы нашли настоящую Дженнифер Дин.

12

– Это похоже на сказку, которую переделали в ужастик, – сказала Виктория. – А она словно принцесса, которую заперли в башне злого волшебника.

Уинтер что-то пробормотал, сосредоточенно изучая документы. Виктория распечатала их и разложила везде, где только можно. Кабинет государственного защитника, который располагался на втором этаже в здании окружного суда, был не очень большим. Два стола стояли вплотную друг к другу, на одной стене висела белая доска, а еще там была небольшая ниша для помощника. И больше ничего. Все это было погребено под кучей документов.

Описания на страницах были скудные. Язык сдержанный, канцелярит. Подробностей не так много, потому что в основном предложения замазаны черным – тут все подредактировали, документы ведь секретные. Но Виктория была права. Уинтер читал, а на ум ему приходила книга, которую он видел в библиотеке. Эту книгу – сказку про призрак в башне – Дженнифер сама написала и проиллюстрировала для детей.

Ее настоящее имя – Аня Петрова. Ей было шестнадцать, когда ее похитили прямо из школы в ее родном Киеве. Привезли в США и, по сути, лишили свободы, заперев в особняке, который прятался в районе Голливуд-Хилс, откуда открывался вид на Лос-Анджелес. Охранник сказал, что теперь она собственность Михаила Облонского. Облонский – бывший агент КГБ, и после развала Советского Союза он стал бандитом. В итоге он возглавил русскую мафию на Западном побережье.

На одной из страниц было фото Облонского. Огромный монстр весом почти сто пятьдесят килограмм. Его волосатое тело покрывали татуировки. А лицо напоминало высеченное на камне лицо какого-нибудь бога из дремучих джунглей. О его жестокости ходили легенды. Его враги не умирали – они просто исчезали, не оставляя после себя ничего, кроме рассказанных шепотом историй об изощренных пытках, которым их подвергали, прежде чем свет жизни навсегда погасал в их глазах.

Но Облонский привез Аню в Америку не для себя. Она была подарком для его сына Григория. В документах имелось и его фото. Молодой, мускулистый, такой же волосатый и с татуировками. Клинообразная голова: лоб широкий, а подбородок заостренный. Такое лицо можно увидеть разве что в ночном кошмаре о русских бандитах. Это был свирепый, уверенный в себе человек с бездушными глазами. Наверняка это он организовывал исчезновение врагов Облонского. Ему нравилась такая работа. Крики грели ему душу.

Но для своего отца он был настоящим наказанием. Дикий. Глупый. Принимает наркотики. Слишком много болтает. Спит со всеми подряд. Ходили слухи, что спит он, собственно говоря, не только с женщинами. А еще ходили слухи, что некоторые из этих не-женщин, с которыми он спал, также пропадали. Они пытались шантажировать Григория, угрожая тем, что расскажут все его отцу.

Облонский, конечно, не верил этим слухам, но в глубине души понимал, что так все и есть. И он решил, что Григорию нужно остепениться, найти на родине себе невесту-девственницу. Поэтому он похитил для него