Пробуждение каменного бога - Филип Фармер

Один из раненых гигантов вскрикнул. Часовой опустил прутик и обернулся.

Улисс воткнул копье ему в живот, но то вошло не слишком глубоко. Видимо, удар оказался недостаточно резким, да и живот вуггруда был защищен многодюймовым слоем меха и массивных мускулов. Он весил, наверное, фунтов пятьсот пятьдесят, а то и больше. Гигант вынул копье, отпустил назад, потом оттолкнул его и напал на Улисса. Человек вцепился в копье и отпрыгнул. Ему ничего не оставалось делать, как бороться с вуггрудом. К счастью, часовой был безоружен.

Но тут часовой, образумившись, остановился, схватил копье и метнул его так, что Улисс едва успел унести ноги. Потом с хлещущей из живота кровью часовой наклонился, вновь подобрал копье и поднял его, чтобы пригвоздить Улисса к земле. Его огромных сил вполне хватило бы, чтобы проткнуть телеграфным столбом тело быка.

Улисс ввел в действие лезвие и протолкнул нож сквозь мех и мышцы, а потом рванул вверх. В тот же миг сзади на плечи гиганту вспрыгнула черно-белая фурия, а каменный нож врезался в правый глаз.

Гигант потянул копье и покачнулся набок. Улисс метнулся к ножу, который выскочил из живота, и вновь пустил его в ход, ибо гигант выпрямился, чтобы стащить с себя Авину. Улисс вгрызся в пах гиганта, повернул лезвие и вытащил его наружу. Гигант схватился за живот, а Улисс резанул ножом по тыльной стороне его рук.

Прозвенел лук и гигант пал со стрелой, пронзившей его шею. Авина перелетела через него, чтобы избежать удара. Она упала, когда гигант вытянулся на спине и испустил дух.

Улисс повернулся. Рев, крики и удары внезапно смолкли. Все гиганты лежали мертвыми. Большинство их убили во сне. Трое очнулись во время драки и угробили трех вуфеа.

Улисс повернулся назад ко входу и увидел Гуак, спрыгнувшую с ветки, и Глика рядом с ней.

Чертыхаясь, он побежал за ними, выхватил лук и стрелы у вуфеа, который пристрелил часового, и выскочил наружу. Глик снялся с громадного выступа и полетел вниз; хлопая крыльями. Улисс вложил оперение стрелы на тетиву, бессознательно учтя ветер, прицелился и позволил древку распрямиться. Стрела пронзила тонкую мембрану правого крыла.

Глик вскрикнул, завалился набок, но потом его крылья вновь захлопали и он спустился в управляемом полете на соседний ствол. Там его уже поджидала Гуак.

Улисс наблюдал за ними несколько минут, пока жена Глика осматривала дыру в крыле, и их рты ожесточенно работали.

Улисс возвратился в пещеру и дал нож воинам, чтобы перерезали путы остальным. Когда все поднялись и вооружились, он велел им идти во внутреннюю пещеру. Они жаждали мести. В большой пещере они за несколько минут перебили всех вуггрудов. Сначала они перерезали взрослых самок, а потом перекололи всех младенцев и подростков, которые были так же опасны, как и самцы.

Потом Улисс прошел в нишу и застучал по мембране. Ответ на этот раз был быстрым, непонятным и едва уловимым. Из тысячи доселе невидимых отверстий в стенах в них ударили мощные струи воды, сбили и покатили по полу. Они поднялись на ноги и были сбиты снова. Их волокло все дальше и дальше, пока они не оказались в уже полузатопленном тоннеле. Задыхаясь, кашляя, спотыкаясь о тела убитых вуггрудов, скользя и падая, они добрались до внешней пещеры, а потом вышли наружу. И тут внезапный толчок воды чуть не выбросил их с ветви.

Через некоторое время поток уменьшился и исчез совсем. Осторожно Улисс вернулся в пещеру, где смыло и уничтожило все трупы и тюки с поклажей. К счастью, большинство их поймали снаружи и убрали с пути потока.

Вход в тоннель был забит густой и липкой массой наподобие медовых сот.

Улисс посчитал своих людей, остатки провизии и амуниции. Половина воинов имела луки и колчаны стрел. Осталось десять бомб. В живых осталось восемьдесят четыре воина, не считая его и Авины. Они устали, израненные, сбились в кучу, прижимаясь друг к другу. Оперение стрел и тетива на луках намокли и, таким образом, были сейчас бесполезны. Бикфордовы шнуры бомб также пропитались водой и, возможно, намок и порох. Осталось мало пищи.

Ауфью, который теперь занял место вождя вуфеа, проговорил:

— Повелитель, мы готовы. — Он помолчал, потом добавил:…Проводить тебя в наши деревни.

Улисс хотел посмотреть ему в глаза, но Ауфью отвел их в сторону.

— Я отправлюсь на южное побережье узнать, существуют ли смертные, похожие на меня.

Ауфью не удивился, что бог знает это. Он сказал:

— А что с Вурутаной, мой Повелитель?

— Пока — ничего.

Да и что он или кто-то другой мог сделать. Вурутана был всего лишь деревом, а того, кто был у власти, кто контролировал летучих мышей, вуггрудов, а возможно, и леопардолюдей, найти было невозможно. Во всяком случае, пока. Дерево было слишком обширным. Контролирующая и управляющая сила могла скрываться в любом месте. Но когда-нибудь он возьмет летучего человечка за жабры и выбьет из него местонахождение короля Вурутаны.

А может быть и нет. Стоит ли вообще, собственно, подумал он, искать этого скрытого правителя? Пока тот остается на Дереве и не держит глаз на Внешние земли, позволить делать ему все, что заблагорассудится. Улисс пришел сюда лишь потому, что не знал, что такое Вурутана, и потому, что, казалось, вуфеа и остальные думали, будто Вурутана для них опасен, и что Каменный Бог мог для них что-то сделать.

А с Деревом ничего не поделаешь. Оно должно будет расти, постоянно расти, пока не покроет всю Землю. Вуфеа и остальным придется либо приспособиться и жить на нем либо построить лодки и плыть в другие земли.

— С Деревом ничего не поделаешь, — повторил он. — А что делать нам? Что касается меня — пойду дальше, разведаю земли вдоль берега моря на юге. Если вы хотите бросить меня, пожалуйста. Я не хочу, чтобы за меня стояли трусы.

Он не желал говорить таких слов. Эти люди были не трусы. Он не винил их за чувство подавленности и потери, за стремление вернуться. Он чувствовал то же самое, но отступать не собирался.

— Правильно, трусы! — сказала Авина. — Идите назад в свои деревни, в свои племена, несите свой позор! Дети и женщины засмеют вас и заплюют! Вас похоронят в земле, оставленной трусам. Духи предков будут плевать на вас из Счастливого Варграунда.

Ауфью дернулся, будто она ударила его хлыстом. Он беззвучно выругался, а его темно-синие глаза сверкнули. Это было самое мерзкое оскорбление, которое можно было услышать от мужчины. Но от женщины! Тем более, от женщины, которая прошла сквозь те же тяготы и лишения.

— Я ухожу сейчас же, — сказал Улисс. Он указал на юг. — Ухожу туда. Я не вернусь обратно. Вы можете пойти за мной или нет — ваше дело. Больше мне сказать нечего.

Ауфью, казалось, разрывался на части, мысль о том, что придется идти обратно без Каменного Бога, который указывал путь и заботился о них, была хуже всего. Они зашли так далеко только потому, что он выводил их из всех затруднительных положений. И потом, даже если они вернутся без него обратно, им придется объяснять своему народу, почему они покинули Каменного Бога.