Княжна - Светлана Берендеева

И в самом деле, царь, государь такой державы, и на ком женится! Ему бы из боярышень боярышню, из королевен королевну, а он нашёл себе… Ведь это унижение всему царскому роду Романовых, да что там роду, всей державе! Ведь никогда и нигде не бывало, чтобы царь или король на простолюдинке женился, всегда в супруги ровню брали. Ну, ладно там, в полюбовницы, он уж сколько лет без жены живёт, мужчине одному нельзя. Но жениться… Ведь она ж не просто подлого звания, не просто прислуга, она в самом низу, в самой грязи побывала. Ведь все знают, что она до Меньшикова, до старого Шереметева солдатской подружкой была. И такую вот надо всеми царицей? Что ж, значит, она выше их всех теперь будет?

Нина в раздражении стукнула кулаком о косяк.

– Что ж, значит, я, чей род так древен, что его начало к праотцам, чьи мужчины отважны, женщины целомудренны, должна буду говорить этой потаскухе «ваше величество» и целовать руку?

Нина долго говорила в этом духе. Было удивительно, что она, невинная девица, оказывается, знает такие слова, какие до её ушей никогда бы не должны и долетать.

Варенька ей поддакивала, хоть и уступала в цветистости выражений. Её более всего смущало, что брак-то ведь всё равно незаконный. Первая жена царя, Евдокия Лопухина, ещё жива, значит никак нельзя ему снова венчаться. Да и сделали венчанье в домовой церкви, а не в Успенском соборе, как царю положено, и обряд вершит преображенский духовник, а не патриарх. Так, может, и не настоящая это свадьба, а так?

– Хотя, конечно, – вздыхала она, – царям закон не писан, они сами себе закон. Вон Иван Грозный, сколько раз жён переменял.

Мария молчала. У неё всё перемешалось в голове. Вроде бы и согласна она была с тем, что такая царица – поношение государеву достоинству, но ей неодолимо нравилась сама Катерина. При взгляде на эту молодую приветливую женщину не верилось, что с ней может быть связано что-либо недостойное.

В церкви церемония была недолгой – ещё бы, даже хора церковного не позвали, даже батюшке никто не прислуживал. И вскорости боярышни с царицей Марфой, вдовой царя Фёдора, и с царевнами Иоанновными, встречали «молодых».

Из церкви вышли всего шесть человек – свадьба называется! – изо всех только у Петра было праздничное настроение. Катерина выглядела смущённой и не поднимала глаз, царица Прасковья с поджатыми губами всем своим видом выражала протест, на отца Ювеналия даже смотреть больно было, так он смущался и суетился. Только царевна Наталья была спокойной, она давно уже приняла брата со всей его своеобычностью и его интересы почитала своими.

Она и за столом первой закричала «горько», а потом сама крепко расцеловала Катерину в обе щёки. Застолье было совсем маленьким – только домочадцы. Пётр сказал, что после похода пир как следует, настоящий устроит.

Он сидел в расстёгнутом преображенском мундире, то обнимал свою новоиспечённую супругу, то ласкал сидевших рядом их общих с Катериной дочек. Ни дать ни взять любящий отец семейства.

Марию несказанно удивляло то, как спокойно он глядел на неё, будто не было меж ними никакой стыдной ссоры, никакой недоговорённости. Мария же сидела, как на иголках, и как только стало возможно, потянула подруг из-за стола под тем предлогом, что вечером бал, и им приготовиться надо.

– Да, – подхватил Пётр, – нынче вечером господ офицеров в поход напутствуем. Вот, кстати, там и объявим, что у них царица появилась, коя их на ратные подвиги воодушевлять будет. Так что иди-ка и ты, Катинька, к себе, отдохни перед вечером.

Повернулся к боярышням.

– Ведите свою новую госпожу к себе, да помогите ей туалет выбрать.

Всем трём не понравилось, что Катерина им теперь госпожа, и все три, конечно, ничем себя не выдали.

Во флигеле Катерина им сразу сказала:

– Идите к себе, девоньки, с крючками мне Глаша поможет. – Кивнула горничной, что перешла к ней из её прежних покоев, и ушла в свою большую спальную с нарядной кроватью.

А на их половине сидела Марьина Пелагея. Она со всхлипом бросилась к Марии и прижала её к своей мягкой груди.

– Как ты тут, донюшка? Я всю ночь ворочалась, всё думала, как же ты в чужих-то людях? Вот пирожков да заедков принесла тебе и подружкам твоим.

Пелагея подняла на стол внушительный берестяной туес. Мария засмеялась.

– Мамушка, да мы как раз из-за стола.

– И-и, знаю я, что за столы у царя Петра. Люди говорят, что у него с чем сядешь, с тем и встанешь. Вот-ка…

Она споро стала выкладывать на скатёрку расстегаи, ватрушки, мясные и рыбные студни, дразняще пахнущие чесночком, маленькие колбаски, ореховые и маковые крутики…

Нина потянула носом и сглотнула.

– Да, это лучше, чем за царским столом.

– В самом деле, – поддержала её Варенька, – мне сегодня от изумления и злости кусок в горло не лез, так что давайте попробуем голицынской вкусноты.

– Давайте, давайте, милые, садитесь, – захлопотала Пелагея. – Посуда-то где у вас?

И начался пир после пира. Только ели сейчас гораздо веселее. Пелагея сидела, положив руку под скулу, и с умилением глядела, как уписывают за шесть щёк её гостинцы.

– Повезло тебе с няней, Маша, – сказала, остановившись жевать на минуту, Варенька. – Этакая няня – чистое золото.

Мария улыбнулась в ответ и ласково погладила Пелагею по плечу.

– Пелагеюшка мне маму покойницу заменила. Мы до сих пор с ней и не расставались никогда. Сейчас впервые. Вот в поход уйдём, так уж не знаю, как и будем друг без друга.

Пелагея вскинулась.

– В какой ещё поход? На турка что ли? Кто ж тебя возьмёт? Да и отец не пустит.

– Уж и взяли, и отпустил. Мы все трое едем.

– Ох ты, Господи! А когда?

– Скоро. Когда, ещё не сказали, но скоро, пока снег не сошёл, чтоб часть пути на санях проехать.

Пелагея всплеснула руками и заплакала.

– Да куда же… Ты ведь дитя совсем… сгубят тебя в этой туретчине.

– Ну, полно, мамушка! Не такая уж я несмышлёная. Да и не одна я там буду.

Она обняла Пелагею, прижалась щекой к её плечу, но Пелагея не успокаивалась и, совсем расплакавшись, вышла из комнаты.

– А правда, как там будет? – тихо сказала Нина.

И все трое дружно вздохнули. Никто из них до сих пор из дома не уезжал, а теперь сразу так надолго и так далеко.

В комнату заглянула Глаша.

– Катерина Алексеевна спрашивают, булавки нет ли у вас с маленькой головкой. Ой, да вы не собраны! Скоро уж карету подадут!

Что тут началось! Вихрем носились по комнатам горничные девки с мокрыми полотенцами для освежения, ворохами одёжи, коробочками с булавками и шпильками… И Пелагеина помощь кстати пришлась. Но зато, когда величаво выплыла Катерина в новом своём бархатном с бисерным шитьём платье и новом же ожерелье изумрудовом, все три девы встречали её уже вполне готовые.