Киропедия - Ксенофонт

Сказав это, Кир вскочил на коня и поехал к Киаксару. Там он, естественно, вместе с ним порадовался победе, познакомился с состоянием тамошних дел, спросил Киаксара, не нуждается ли он в чем-либо, и затем вернулся к своему войску. Все воины Кира поужинали и, выставив, по обыкновению, сторожевые посты, расположились на отдых.

Ассирийцы же, вследствие того, что предводитель их был убит и вместе с ним многие лучшие воины, все пали духом. Многие из них даже дезертировали этой ночью, покинув лагерь. Видя это, Крез и другие союзники ассирийцев были весьма удручены. Все складывалось для них плохо, но более всего подавляло их то обстоятельство, что руководство их войска оказалось неспособным принимать решения. Поэтому союзники ассирийцев ночью покинули лагерь и ушли. Когда же наступил день и лагерь врагов предстал взору наблюдателей совершенно обезлюдевшим, Кир тотчас же направил туда персов. В лагере врагами были оставлены стада овец и быков, многочисленные повозки, полные всякого добра. Вслед за персами вошли туда и мидяне во главе с Киаксаром. Все они устроили себе в лагере обед. После обеда Кир созвал своих таксиархов и сказал:

— Воины! Какую добычу и какие трофеи мы с вами упустили, в то время, как боги сами давали их нам в руки! Ныне вы ясно видите, что враги сбежали от нас. Если они, находясь в крепости, решили покинуть ее, спасаясь бегством, то кто рискнет утверждать, что они устоят перед нами в открытом поле? Если, еще не зная нас, они не осмелились выстроиться против нас на равнине, смогут ли они сопротивляться теперь, понеся поражение и претерпев от нас великие беды? Ведь если лучшие их воины погибли, рискнут ли уцелевшие трусы вступить с нами в бой? Тут кто-то спросил:

— Почему бы нам, в таком случае, не начать преследование врага, и как можно скорее, если выгоды столь очевидны? Кир ответил:

— Потому, что нам недостает конницы. Ведь самые сильные вражеские воины, которых нам прежде всего необходимо захватить в плен или перебить, ускакали на конях. У нас хватило бы сил с помощью богов обратить их в бегство, настигнуть же их и захватить в плен мы не сможем.

— Почему же, — сказали они тогда, — ты не отправишься к Киаксару и не расскажешь ему об этом?

— Отправимся все вместе, — отвечал Кир, — чтобы царь убедился, как единодушно мы все стремимся к единой цели.

После этих слов командиры, окружавшие Кира, последовали за ним к Киаксару. Там они высказали свои соображения, казавшиеся им полезными в связи с делом, ради которого они явились к царю.

Киаксару отчасти было неприятно, что именно они завели об этом речь. К тому же, возможно, ему не хотелось вновь подвергаться опасностям; ведь он в это время наслаждался радостями мирного отдыха и видел, что так же настроены и остальные мидяне. Поэтому он сказал:

— Кир, мне известно от других, да и сам я убеждаюсь в этом, что вы, персы, более всех иных людей остерегаетесь злоупотреблять всякими удовольствиями. Мне самому представляется, что даже при величайшем наслаждении больше всего приносит пользы умеренность. А что может доставить человеку больше удовольствия, чем счастье, которое ныне выпало нам на долю?

И если мы, наслаждаясь выпавшим нам счастьем, станем ныне разумно его беречь, мы, вероятно, сможем прожить счастливо да самой старости, не подвергаясь опасностям. Но если в ненасытной погоне за счастьем мы будем добиваться все нового и нового, то смотри, как бы с нами не случилось того, что случается со многими моряками: радуясь счастливому плаванию, они не хотят вовремя пристать к берегу и погибают.[83] Точно так же многие люди, одержав победу, вновь устремляются в бой, в погоне за новой победой, и теряют ту, которой уже добились.

Если бы бежавшие враги уступали нам в численности, тогда, может быть, мы без опасений могли их преследовать. Но вспомни, над какой малой частью вражеского войска мы одержали победу. Ведь все остальное войско врагов вовсе не принимало участия в сражении. Если мы сами не станем принуждать их сражаться, то, оставаясь в неведении относительно наших и своих собственных сил, они будут и далее трусливо убегать от нас. Но если они поймут, что даже во время бегства они подвергаются не меньшей опасности, чем если бы они оставались на месте, то как бы мы не заставили их поневоле стать храбрецами.

Тебе следует учесть, что твое стремление захватить в плен жен и детей наших врагов ничуть не превосходит по силе их желание спасти своих близких. Вспомни при этом, что даже дикие свиньи,[84] попав на глаза охотнику, убегают вместе со своими поросятами, несмотря на то что их целое стадо. Но, когда кто-нибудь из охотников погонится за поросенком, свинья никогда не побежит, даже если будет одна, и бросится на того, кто попытался отнять у нее детеныша. Ныне враги, запершись в своих укреплениях, позволили нам самим установить величину той части войска, с которой мы захотели сразиться. Но когда мы столкнемся с ними на открытой местности и они, разделившись на отряды, смогут атаковать нас — одни по фронту, как только что они сделали, другие с фланга, а третьи даже с тыла, — то смотри, как бы каждому из нас не понадобилось множество рук и глаз. Помимо этого, мне, когда я вижу, как радуются мидяне мирному отдыху, не хотелось бы вновь поднимать их и бросать навстречу опасностям. Отвечая Киаксару, Кир сказал:

— Но тебе нет никакой необходимости насильно поднимать мидян. Дай мне только тех, кто захочет добровольно выступить со мной, и, может быть, мы вернемся, добыв тебе и каждому из присутствующих здесь твоих друзей то, что доставит радость всем вам. Мы не станем преследовать главные силы врагов — да и как могли бы мы их захватить? Но если мы настигнем какую-нибудь отколовшуюся часть вражеского войска или отставшую от основных сил, мы захватим их в плен и пригоним к тебе.

— Вспомни также, — сказал Кир, — что и мы, как только ты попросил нас, проделали большой путь и явились к тебе на помощь. Ты поступишь по справедливости, если отблагодаришь нас в ответ, чтобы мы не вернулись домой с пустыми руками и не обращали свои взоры только на твою сокровищницу. Тут Киаксар сказал:

— Если кто-нибудь по доброй воле последует за тобой, я буду тебе даже благодарен.

— Тогда, — попросил Кир, — отправь со мной одного из твоих приближенных, более всего достойного доверия, который передаст мидянам твое решение.

— Бери любого из присутствующих, — ответил Киаксар.

Случилось же так, что среди присутствующих оказался тот самый мидянин, который некогда заявил Киру, будто является его родственником и получил от него поцелуй.[85] Увидев его, Кир сказал:

— Мне достаточно будет этого.

— Пусть он последует з& тобой. А ты, — заметил Киаксар, обращаясь к мидянину, — скажи всем, что каждый добровольно может отправиться с Киром. Кир вышел, захватив с собой мидянина. Когда они отошли, Кир сказал ему:

— Теперь можно будет проверить, правду ли ты говорил, утверждая, будто радуешься всем сердцем, когда меня видишь.

— Я никогда тебя не покину, — отвечал тот, — если ты именно это имеешь в виду.

— Ты и других готов повести? — спросил Кир. Мидянин клятвенно его заверил:

— Клянусь Зевсом, я сделаю все, чтобы и тебе доставляло удовольствие смотреть на меня.

Посланный Киаксаром к мидянам, он с великим рвением передал им то, что ему было поручено, добавив от себя, что сам он никогда не оставит мужа прекрасного и доблестного и, что важнее всего, происходящего от самих богов.[86]

Глава II

В то время как Кир был занят такими делами, к нему прибыли послы от гирканцев, будто по внушению богов. Гирканцы имели общую с ассирийцами границу. Народ их был невелик по численности, поэтому они и находились в зависимости от ассирийцев. Еще в те времена они слыли превосходными наездниками, такими считают их и поныне. По этой причине ассирийцы использовали их так, как спартанцы используют скиритов,[87] не щадя их ни в трудах, ни в ратных опасностях. И на этот раз ассирийцы приказали гирканцам — а их было около тысячи всадников — следовать в арьергарде; в случае, если арьергард подвергнется нападению, их долг состоял в том, чтобы его отразить. Гирканцы, поскольку им пришлось следовать в самом хвосте, двигались вместе со своими повозками и семьями. Ведь большинство народов, живущих в Азии, отправляется в поход, беря с собой всех домочадцев. И на этот раз гирканцы выступили в поход так, как выступают варвары. Припомнив все беды, которые причинили им ассирийцы, а также то, что предводитель ассирийцев погиб, а сами они потерпели поражение, что все войско ассирийцев охвачено страхом, что их союзники, потеряв присутствие духа, сбежали, — приняв все это во внимание, гирканцы решили, что сейчас для них наступило подходящее время покинуть своих господ, если воины Кира захотят вместе с гирканцами напасть на ассирийцев. С этой целью они посылают послов к Киру. Ведь после сражения имя Кира было уже окружено громкой славой.