От лица огня - Алексей Сергеевич Никитин

Пока они разговаривали, появились Гулирман и Хацко, чуть позже подошли Рысев, Старосветский, Миша Чёрный.

— Илья, давай-ка в раздевалку, — вдруг сказал Сапливенко. — И я тоже переоденусь. Хочу показать ребятам новые финты москвичей.

Это было неожиданно. Илья не собирался сегодня задерживаться в зале. После обеда он рассчитывал зайти к матери, и то ненадолго, а вечером наконец увидеть жену. Но раз уж он здесь — делать нечего, пришлось идти переодеваться.

Сапливенко требовал от них думать и комбинировать на ринге. Бокс — это те же шахматы, повторял он так часто, что его слова надоели всем давно и навсегда. Разница в том, что шахматистам не нужно двигаться, и гроссмейстеры не отправляют друг друга в нокаут. Разве что фигурально. В боксе, как и в шахматах, нужно просчитывать ходы противника и предупреждать их, мгновенно выбирая отработанные на тренировках комбинации. А комбинационные удары не будут достигать цели, если ты не развил ударную технику, проигрываешь в скорости, не чувствуешь дистанцию.

Конечно, Сапливенко был фанатиком бокса, человеком упрямым и дьявольски энергичным, иначе никак не сумел бы за пять прожитых в Киеве лет создать школу бокса, способную на равных соперничать с московской, ленинградской, харьковской. В десяти областных центрах Украины он основал тренерские курсы, ездил на соревнования и следил, как растут способные мальчишки. Дело двигалось быстро, даже быстрее, чем он рассчитывал, когда только начинал объединять слабые киевские группы. Ещё пять лет, и на московском ринге Украина побьёт всех.

Около часа Гольдинов и Сапливенко показывали и разбирали приёмы, замеченные ими на первенстве. На эту тренировку пришло меньше ребят, чем обычно, — июль, лето, многие уехали в динамовский спортлагерь, в городе остались только те, кто по разным, в основном, семейным причинам поехать не смог. В зале собрались далеко не лучшие ученики, многие из них ещё не понимали тонкостей, о которых говорил их тренер. Разве что Гоша Червинский, выигравший весной первенство Киева, сможет использовать новые финты в своём арсенале. И всё же Сапливенко, не признававший мелочей, дотошный во всём, что касалось работы, не пожалел сил, потратил на них этот час. Только тут Илья понял, почему появились сегодня в зале Канаки с Гориным и остальные ребята, уже занимавшие призовые места украинского чемпионата — Сапливенко вызвал всех, кого застал в городе, но Илье и самому Сапливенко эта демонстрация новых финтов была, пожалуй, даже нужнее и полезнее, чем остальным.

Илья молчал, не говорил Сапливенко, но своё второе место считал справедливым. Если бы случилось так, что в бою с Беляевым ему присудили победу, внутренне с решением судей Илья бы не согласился — чемпионства он пока не заслужил. Не потому, что Беляев дрался сильнее — не сильнее, просто Илья не чувствовал себя лучшим в стране. Он не проиграл никому, видел собственные ошибки и понимал, что не всегда верно оценивал соперников, держался слишком осторожно. Это был его первый чемпионат страны, и Илье не хватило опыта, однако теперь этот опыт есть. Следующее первенство пройдёт через год. Подготовку к нему Сапливенко уже начал, значит, нужно начинать и Илье. Ему ещё предстояло рассказывать о закончившемся чемпионате, но думать о нём Илье было неинтересно.

Утром, в день отъезда из Москвы, он отправил Феликсе телеграмму. Матери писать ничего не стал, его результат на первенстве мало интересовал Гитл. Зато он знал, что любое его слово будет понято как твёрдое обязательство немедленно приехать к родне, едва он выйдет из поезда. Если бы не импровизированная тренировка, устроенная Сапливенко, он успел бы заехать на Подол. Теперь же встреча с матерью переносилась на завтра. Придётся к ней готовиться: объяснения, оправдания, мягкий уход от прямых ответов. Словесный бокс.

Простившись с Сапливенко и ребятами, Илья свернул в сторону Троицкой площади. У него и у Феликсы тренировки обычно заканчивались одновременно. Он заходил за ней на стадион, и домой они возвращались вместе.

4.

Бегать по лесу, в парке, или здесь, в городе, на Черепановой горе — это удовольствие, а тренироваться на спортплощадках — уже работа. Феликса привыкла так думать с тех ещё пор, как поступала в техникум. Даже сейчас тренировки на размеченных беговых дорожках у подножия трибун, пусть и не заполненных зрителями, отнимали у неё больше сил.

Реконструкция Красного стадиона началась в тридцать седьмом году. Работы шли с большими перерывами, открытие стадиона несколько раз откладывалось, но всё это время он оставался основной тренировочной базой города.

Феликса третий месяц тренировала команду киевских речников: четыре дня в неделю, с одиннадцати до часу, готовила их к городскому первенству, а после обеда занималась сама.

В дальней части стадиона, если идти от Бессарабки, там, где на трибунах уже установили новые скамейки, по вечерам её ждала подруга Ира Терентьева. Ира заканчивала занятия на полчаса раньше, не спеша шла в душ, потом усаживалась на теневой стороне трибун, лузгала семечки, разглядывала спортсменов и уже вечером делилась с Феликсой любопытным. Она была ниже Феликсы ростом, выглядела суше, и не то, чтобы вела себя энергичней, но оценки всегда давала жёсткие, а свои взгляды, неважно, права была или нет, Ира отстаивала решительно и упрямо. На выцветшей синей кофточке она носила знак «Спартака», за который выступала, — красный ромб с буквой «С» на белой поперечной полосе и золотой значок ГТО. Этим вечером Ира ждала не только Феликсу. Накануне сюда же, на стадион, заходил Коля Загальский, и сегодня обещал прийти снова.

Коля был борцом-вольником, окончил тот же техникум физкультуры, что и все они, только годом раньше. В тридцать восьмом Колю призвали в армию, и нынешней весной он уже рассчитывал вернуться домой. Но перед войной с Финляндией срок службы в советских вооруженных силах увеличили на год, так что окончится Колина служба не раньше весны сорок первого.

Делать в Киеве летом было нечего, в одиночку не хотелось даже загорать на горячем песке Труханова острова, поэтому Коля привычной дорогой пришёл на стадион в надежде хоть здесь встретить кого-нибудь из знакомых. Встретились ему Феликса и Ира — Феликса заканчивала тренироваться, а Ира привычно ждала её на трибунах. Не обращая внимания на летнюю жару, Коля ходил в форме — два сержантских треугольника краснели в розовых петлицах — и выглядел красавцем: высокий синеглазый блондин с открытым взглядом.

О войне он рассказывал немного, в основном, какие-то бытовые подробности армейской службы. На прямые вопросы отвечал: «Да, врезали мы белофиннам, дали по зубам. Что я могу сказать нового — все подробности в газетах». А про Финляндию говорил, что страна точно, как в песне поётся — «Суоми-красавица в ожерелье прозрачных озёр».