Я есть Жрец! - Денис Старый

так как боятся огневиков и хотели с ними мира, продав тебя хоть в рабство, хоть в жены, — Ником подобрал одеяло, провел по нему рукой и зевнул. — Всем спать, дети! А завтра делайте, что нужно и не гневите чужака.

*…………*………….*

Ночью просыпался раз пять, прислушивался, снова засыпал. Если прошлой ночью, главной заботой было то, чтобы никто не подошел к дому снаружи, то этой, чтобы не было сюрпризов изнутри. Наверное, люди устают бояться, если это чувство перманентно и ситуация мало меняется, чтобы страхи ушли. Тогда наступают перемены в отношении человека к ситуации, и она уже не кажется такой беспокоящей, а все пускается на самотек. Как у других, не берусь судить, у меня именно так и произошло — я решил снять оковы с пленников и довериться им, держа в уме возможность побега.

Эти мысли ко мне приходили, когда я просыпался и прислушивался к тишине. А под самое утро…

— Туман! — прокричал я, а после уже тихо, чтобы не спугнуть удачу, не ошибиться, повторил. — Туман…

Быстро спустив лестницу с окна, я спустился по ней, наверное, выполняя норматив, принятый в специальных службах. Туман был. Не такой густой, но он был. Сразу пришла мысль бежать к озеру… тьфу, реке, чтобы там…

Я бежал, взяв полено. Идиотская идея, но я собирался ударить себя по голове, чтобы отключиться и уже пробудиться в своем времени. В том месте, где в ином мире в меня попала пуля. Я остановился и посмотрел вокруг. Дом заволокла туманная дымка, лес смутно, но своими очертаниями, показывал, что он никуда не делся. Может это всего-навсего туман? Простой такой туман и более ничего?

— Бум, — глухой звук удара дерева о дурную голову не нарушил тишину, так как ее и не было.

Вокруг щебетали птицы, плескалась рыба, на кого-то стала лаять Грета. А я стою и чещу лоб, прямо ощущая, как растет «шишка».

— Идиотизм не лечится! — сказал я сам себе и подошел к реке.

Вода стала заметно уходить. И, если с этого места мало было заметно, то остров становился все большим клочком суши, а бескрайние водные просторы, которые были на противоположном берегу основного русла реки чуточку стали менее бескрайними.

Ополоснувшись чистейшей водой, которую, можно было бы и пить, но все же кипячёную, пришел в себя. И все же я не задумываясь побежал в свой мир. Не оставил пока никаких якорей это время, чтобы появилось хотя бы чуть-чуть сомнение. Отключился мозг и включился идиотизм.

Я брел домой. Даже этот всплеск эмоций сильно опустошил меня. Надежда, зародившаяся, погасла и пришло, как говорила моя бабушка, чуть коверкая белорусский язык «агульная млявасть и абыякавасть да жыття».

Что за люди? Ему бы отлеживаться, крови много потерял, а он тут и почти не хромает. Может у людей прошлого была лучше регенерация. Но так или иначе, но, как только я отцепил Никея, тот сразу потянул меня на разговор.

Как разговор? Махание руками и поиском знакомых слов. Я уже говорил, что таких слов много, порой доходит до комичного: убийство — это «хана» [санскрит]. С детства употреблял это слово, крича первоклашкам из окна группы в детском саду: «Ну все, вам всем хана, старшаки!» А ведь, с учетом изучения индоевропейского языка, я угрожал убить несовершеннолетних.

Из разговора с воином я понял, что он хочет остаться. Зачем? Не понятно, но я был в целом и не против. Что-то оставаться одному более ссыкотно, чем даже ждать подвоха от бывших пленников. Хотя часть продуктов, как и инструментов, перевез еще вчера на остров, как и перетащил на него все плавательные средства. Катер завести мои гости не смогут, а без него, или плота, добраться до острова — невозможно.

Но понял, что и спрятаться не очень-то получится. Оказывается, Днепр в этом времени вполне себе оживленная река. К примеру, я увидел, как из устья Сожа выходит не менее четырех плотов, каждый еще больше, чем мой трофейный, а так же однодеревки, при этом в некоторых по четыре-пять человек. Армия, никак не меньше! А после этого, на берегу Днепра, там же, в месте впадения Сожа в Днепр, появились рыбаки.

Вот тут я еще больше заинтересовался тем, как люди ловят рыбу. Боги с той армией, она ушла вниз по течению, и хрен с ними, абы не ко мне. А рыбы захотелось неимоверно, вот и появилось желание сравнить технологии лова. Уже для того, чтобы оценить свои приспособления.

Часть мужчин, трое, встали в какой-то протоке и подняли вверх то, что можно было назвать гарпунами. Еще двое мужиков бросали веревки с привязанными камнями и, видимо с крючками. Но крючка не было видно, а кусок мяса — да.

Попробуй такие виды рыбалки в будущем, так после часов потуг, пришлось бы ехать в ближайший магазин, да брать мясо на шашлык, ибо на уху рыбы не наловить. Но здесь… Рыбаки быстро вытягивали большие рыбины и практически каждый заброс веревки с мясом, приносил трофей, вроде бы чаще это были щуки. А гарпунщики втыкали свои оружия в протоке и подымали, как мне показалось, форель.

Вот за что бы руки пообломал, так за то, что рыбу нерест ловят. Но, наверное ее так много, что никто такими вещами не заморачиваются.

М-да, сюда бы организовать туристический поток, я бы обогатился за год. Не знаю мест в будущем, чтобы вот так легко ловили рыбу. А, нет, не легко. Вот уже потерян крючок с одной донки-удочки, через два заброса, другой. Один гарпун так же поломался. Узнать бы, сколько трудов стоит смастерить крючок, скорее всего из кости, или гарпун. Может быть так, что для часа такой работы, род трудится над снастями для рыбалки пару недель.

Но, у меня есть отличные наборы для рыбалки, с блеснами, два фидера, четыре удочки, из которых, правда две старенькие, леска, донки, паук, сеть, невод и телевизоры. А как иначе у браконьера? Не удивился бы и электроудочке с динамитом, но этого не нашел. Но и с таким набором можно прокормить целый род, если не племя.

— Ид са [рус. иди сюда]! — услышал я выкрик снизу, под елью, которую я облюбовал для осмотра окрестностей.

«Ид са» — это Никей уже удостоил меня русской речью. Взаимно учимся общаться. Думаю, через месяц уже свободно будем понимать друг друга, тем более, что словарный запас в этом времени не должен быть сильно