В плену у гордости - Берта Эллвуд

Эжен достал из коробочки браслет, тоже украшенный сверкающими бриллиантами, и застегнул на тонком запястье. Рука девушки безвольно повисла в воздухе, и ему пришлось бережно опустить ее.

— Драгоценности моей матери хранятся в этом замке, — как бы между прочим произнес Эжен, оглядывая плоды своей деятельности. — Мама считает их слишком старомодными и редко надевает. Только в исключительных случаях, когда они с отцом приезжают сюда. Говорит, это ее развлекает.

Гарнитур дополняла пара серег с камешками в форме капель.

Эжен нежно отвел прядь волос и аккуратно вдел украшения в уши Беатрис. Она вся трепетала под чуткими прикосновениями его пальцев. Ей показалось, что он не сразу отвел руки, а помедлил пару секунд. Чтобы не растерять остатки здравого смысла, она спросила как можно бесстрастнее:

— А часто твои родители приезжают сюда? Я увижу их? — Когда Эжен в таком настроении, как сейчас, рассчитывать на вежливый ответ не приходилось, но резкое слово поможет ей сбросить чары его обаяния.

— Едва ли. Ты не из тех женщин, которых с гордостью представляют родителям.

Она была готова, поэтому даже не расстроилась. Тем более что Беатрис собиралась кое-что сообщить нелюбезному хозяину. И после этого он уже не сможет оскорбить ее.

По крайней мере, так она полагала, пока слуги разносили блюда. Но когда Эжен предложил руку и повел к столу, девушка утратила решимость. Сомнения окрепли, когда он наклонился к ее уху и тихо произнес:

— Во время ужина я буду любоваться чем-то на редкость красивым. Ты сегодня мне очень нравишься.

Само существование этого человека унижало ее и причиняло боль, так как Беатрис в равной мере любила и ненавидела его. Она для него всего лишь вещь, «собственность», как он сам выразился, которую покупают за деньги, наслаждаются ею, а потом выбрасывают, когда она надоест. И больнее всего было от осознания собственной ненужности, хотя Беатрис не хотела себе в этом признаваться.

На тарелках уже лежали омары и спаржа, в бокалах играло белое вино. Слуги прикатили тележку с кофе и десертом и удалились, закрыв за собой массивные двери.

— Зря ты не позаботился о роликах для них, — произнесла Беатрис, кивнув вслед ушедшей прислуге. Она попыталась разрядить обстановку, чтобы больше не чувствовать на себе пристального взгляда холодных серых глаз. — Тогда они бы гораздо быстрее перемещались от одного конца стола к другому. — Пусть знает, что ее нисколько не угнетает окружающая роскошь, прекрасные драгоценности и сам он — такой неприступный и такой манящий.

Но никакой реакции на ее слова не последовало. Эжен откинулся на высокую спинку, положил руки на подлокотники кресла и по-прежнему не отрывал от нее глаз. Тогда Беатрис перешла в открытое наступление.

— Завтра утром я покидаю замок, даже если мне придется идти пешком до самого Марселя. С «Шеннон риелти» поступай по своему усмотрению. Мне уже надоела эта глупая игра в похищение. Если ты разорвешь контракт, я как-нибудь переживу гнев отца. В конце концов, он всю жизнь был мной недоволен, так что я уже привыкла.

Беатрис пригрозила, только чтобы вывести его из спячки. Она не собиралась уезжать, не поговорив откровенно о событиях пятилетней давности. Ему неизвестно, что она видела его в обществе красавицы, с которой у него были более чем теплые отношения. Эжен должен понять, что все дальнейшие поступки молодой, неопытной девушки объяснялись исключительно ревностью раненого сердца.

Время пришло, чтобы правда наконец вышла на свет. Вся правда. Если в Бирмингеме он заставил ее замолчать, не пожелав слушать «гнусные выдумки», то сейчас она намерена настоять на своем.

На секунду Беатрис испугалась, что Эжену тоже наскучила глупая игра и он отпустит ее. Но тот улыбнулся одними губами и произнес так, что у нее мурашки пробежали по коже:

— Если ты уйдешь, я последую за тобой. Спрячешься, я найду тебя.

Однако Беатрис не дала себя запугать.

— Уверена, Уголовный кодекс предусматривает меру наказания за преследование. По закону я имею полное право покинуть этот замок в любой момент. Тем не менее, — она сделала паузу, чтобы отпить глоток вина и смочить пересохшее горло, — я останусь, если ты согласишься ответить на пару вопросов. Но не здесь. Обстановка этой комнаты слишком подавляет. Я буду во внутреннем дворике, если у тебя появится желание поговорить со мной.

Она поднялась и вышла из столовой. В коридоре окликнула горничную, чтобы та принесла норковую накидку, — вечером на улице было прохладно.

Беатрис укуталась в теплый мех, уселась на скамейку под деревом и приготовилась ждать. У нее не было уверенности, что Эжен вообще придет, но он появился через несколько минут и принес с собой початую бутылку вина и два бокала. Поставив их на столик рядом со скамейкой, он хмуро сказал:

— Давай не будем затягивать, согласна? Задавай свои вопросы, но я оставляю за собой право не отвечать, если сочту нужным. И ты останешься здесь, пока я не разрешу тебе уехать. — Эжен разлил вино, взял один бокал себе и прислонился спиной к стволу дерева. — Сядь так, чтобы я мог видеть тебя, — почти приказал он. — Не прячься в темноте.

Беатрис покорно передвинулась и оказалась в луче лунного света. Собеседника же скрывала тень ветвей, ничего лицо почти невозможно было разглядеть на фоне темного ствола. В отличие от своей гостьи Эжен Делакруа не жаждал откровенного разговора и предпочитал сохранять дистанцию.

Чтобы не дать унизить себя окончательно, Беатрис выпрямилась и решительно начала: — Ты обращаешься со мной как с преступницей. Ты взвалил всю вину за произошедшие пять лет назад события на меня одну. Но если хорошенько подумать, это именно ты лгал мне с самого начала. Как ты это объяснишь?

Беатрис опустила глаза и, чтобы хоть чем-то занять руки, потянулась за бокалом с вином. Какая злая шутка судьбы: полюбить насквозь фальшивого человека! После придуманного героя уже ни одному мужчине не суждено покорить ее сердце. Она все так же любила и желала Эжена, хотя и знала ему цену.

В мечтах Беатрис возвращалась к тому возлюбленному, которого когда-то встретила в зеленеющем саду Симплици во Флоренции и с которым провела три незабываемых месяца. Но их любовь уже никогда не расцветет, как прежде. А все потому, что герой наивных девичьих грез на деле оказался совсем другим. Розовые очки разбились, и она увидела жизнь, как есть, без прикрас. Но она все так же любила его!

Эжен молчал, и Беатрис подняла взгляд, надеясь по выражению лица понять, о чем он думает. Но его по-прежнему скрывала тень, и она видела только, как он лениво поигрывает бокалом с вином. Затем из темноты послышался глухой, исполненный самоуверенности голос: