Сон Геродота - Заза Ревазович Двалишвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе рано еще умирать, ты молод, нельзя было идти в Фермопилы. Это был не твой жребий. Боги велели мне вернуть тебя в мир живых, но ты уже умер, видел Реку Мертвых, а человек не может умереть дважды.
– И что это значит?
– Это значит, что ты больше никогда не умрешь, даже если устав от жизни, захочешь расстаться с ней.
– Как же тогда я вернусь в мир мертвых, ведь не вечно же мне жить на земле?
– А никак, ибо ты не можешь умереть.
Вскоре Павсаний очнулся на поле боя. Из глубокой раны на груди его сочилась кровь, но он был жив. Превозмогая слабость, ползком добрался до ближайшей деревни, где местные жители приютили и выходили его. Когда он, уже поправившись, вернулся в Спарту, то все стали стыдить его и упрекать за трусость; естественно, что его рассказу никто не поверил. Спартанцы отвернулись от него как от предателя. Так прожил он отверженным много лет, но время брало свое, и постепенно все его сверстники, состарившись, стали уходить в мир иной. И только одного Павсания смерть обходила стороной. Удивленные спартанцы уже стали перешептываться между собой:
– Смотрите на Павсания, у него возраст остановился, не стареет больше.
– Как это не стареет, не бог же он, чтобы вечно жить!
– Да не умирает ведь!
– Заклинание, он знает заклинание, которое дает человеку бессмертие. Сам ведь говорил об этом.
С тех пор спартанцы изменили свое отношение к старику; словно малые дети бегали за ним и просили открыть им слова заклинания. Но Павсаний упрямо отвечал на все их просьбы:
– Отстаньте от меня, не знаю я никакого заклинания.
– Ты хоть первые два слова скажи, хоть одно…
Некоторые и вовсе житья не давали, постоянно приставая к старику со странными вопросами:
– Ничего не чувствуешь?
– А что я должен чувствовать?
– Ну как, годы ведь прибавляются, сколько уже поколений при тебе сменилось?
Постепенно вновь появившееся благоговейное уважение соотечественников опять сменилось ненавистью и презрением.
– Вот утроба неудобоваримая, никак жизнью не насытится! Ведь тебе давно уже пора умереть; твои правнуки в стариках ходят, а от внуков один прах остался!
– Да отстаньте от меня, не вам решать, когда смерти прийти за мной, – огрызался Павсаний.
И тогда возмущение людей вспыхнуло с новой силой:
– Да он издевается над богами; чего доброго, накличет их гнев на наш город. Умереть, видите ли, не может, тоже мне, Сизиф!
– Надо его изгнать из Спарты, пока не поздно.
В действительности, кроме страха людьми двигала еще и зависть. Одним словом, старика изгнали из города, и он опять остался один. Никто с ним не заговаривал, руку помощи не подавал. От старости он совсем ослаб, тело его высохло, остались одни кожа да кости, а смерть все не приходила. Люди если и обращались к нему, то только с проклятиями:
– Вот ненасытный человек, никак с жизнью расстаться не может! И не стыдно ему столько времени жить?!
– В конце концов, добьется того, что его никто не похоронит.
Устал старик от такой жизни, а главное, испугался, что действительно застрял навсегда в этом мире, что смерть никогда не придет к нему и тело его вот так заживо иссохнет, а как помочь себе, не знал. Вот и живет он уже сколько времени, и никак не удается ему умереть.
– Ты скажешь, что вся эта история – моя выдумка и небылица. Что ж, есть один очень старый способ проверить это. Некогда царь Леонид принес свою жизнь в жертву во имя будущей победы. Приносить себя в жертву в залог чего-то – способ старый и испытанный, посмотрим, сработает ли он на этот раз. Если мой рассказ верен и я не вру, то должен сработать. Устал я от всего этого, пора умирать. Боги, вы приняли когда-то давным-давно жизнь царя Леонида взамен на победу над персами, теперь примите и мою никчемную жизнь в обмен на жизнь другого человека. Спарта мертва, и во мне больше не осталось ни веры, ни надежды. Так пусть живет тот, у кого они есть, потому что жизнь – это и есть надежда и вера.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Над Фермопилами опустились сумерки. В ту ночь воздух отяжелел, и не слышно было даже щебета птиц, будто само время застыло и окоченело. Пронзенное стрелой, тело юного Павсания лежало на поле брани среди трупов других воинов. Последнее, что почувствовал он перед смертью, был соленый вкус крови во рту. Первое, что увидел через много веков лежащий на смертном одре в Спарте Павел, неожиданно вернувшийся к жизни на удивление присматривающего за ним соседа, были лучи восходящего солнца.
Книга вторая
ВРЕМЕНА ВЛАСТВУЮТ
(Три рассказа о древних римлянах из тетради поета Овидия назона).
Рассказ 1
Начало
Остатки разбитого кельтского войска спаслись бегством, а бежавшее за Тибр население города постепенно возвращалось домой и заново начинало отстраивать разрушенный город. В один из вечеров очередной поток беженцев достиг переправы у реки, и люди столпились у моста. Перед уставшими от долгого пути горожанами открылась страшная картина: там, где раньше стоял Рим, теперь видны были только руины и кучи пепла, и лишь в некоторых местах оставшиеся скелеты сожженных зданий высились посреди поля, как могильные камни.
– Мама, мама, где мы теперь будем жить? – спросил какой-то малыш и со слезами прильнул к подолу материнского платья.
– В нашем доме, сынок.
– А если дом наш сожгли?
– Тогда в сарае будем жить…
– А если
