Дом, где исполняются мечты - Татьяна Алюшина

Оказалось, не хотите получить увесистый шмат сала на ножках, полирующий паркет животом, — диета! И причем жесткое ограничение в еде. И вообще, не мешало бы стать членом клуба мини-пигов.

Стали.

Но тишь-блажь не наступила. С постепенным взрослением у кабанчика, которому до сих пор не дали никакого имени, начал стремительно меняться характер. Животина становилась требовательной и капризной день ото дня и… Не смейтесь — до маразма брезгливо-чистоплотной! Вот честное слово!

Он требовал, чтобы его мыли через день. Пробирался в ванную комнату и принимался стучать копытами и недовольно верещать, пока Федька не сообразил, чего он хочет. Грязные овощи и фрукты кабан не ел, обиженно, презрительно начиная хрюкать, переходя на визг, если обнаруживал неочищенные продукты в месте своего столования. Помытые, очищенные и порезанные на кусочки на чистой тряпочке — только так! Эстет хренов!

Научился выражать ушами, рыльцем, хвостом, всей тушкой и мордой целую гамму чувств. Фенечку выбрал подругой-хозяйкой, единственной, к кому он относился с неизменным уважением, Федьку определил в друзья, Ангелину Павловну практически игнорировал, а к Инге проявлял большую настороженность. Соображала скотина, от кого можно ждать беды на свое рыло. Правда, и ей «высказывал» критику.

Как-то ночью, дочитав увлекшую ее книгу, Инга отправилась на кухню попить воды, где застукала Фенечку, пришедшую своим ходом. И как она с любимой игрушкой рассталась?

— Ты как Васисуалий Лоханкин в ночном набеге на борщ, — заметила Инга. — Чего не спишь?

— Да какую-то белиберду о политике смотрела, оторваться не могла. Умора, взрослые, здоровые мужики, солидные, при галстуках и лысинах, а несут такую чушь несусветную!

— Ну и спала бы, чего на них смотреть.

— Так вот же! — согласилась она. — Инга, достань наливку? У меня в комнате закончилась.

— Что, за допингом среди ночи, Анфиса Потаповна?

Бабушка готовила потрясающую наливку. На их старой даче были заросли смородины и малины. Фенечка с соседкой Галиной Анисимовной, местной жительницей, вдвоем делали настоящую водку на имеющемся у соседки перегонном аппарате. Настоящую, по всем правилам. Колдовали, как два алхимика. На этой водке настаивались каким-то особым способом ягоды, из чего получалась потрясающая наливочка. Увы, как ни печально, но дача уже в прошлом, остались лишь запасы наливочные.

Фенечка иногда позволяла себе рюмочку, для чего держала в своей комнате бутылочку, как она говорила, «для бесконтролья и визитов».

Инга достала с верхней полки из ряда красивых разнообразных бутылочек одну и протянула бабушке.

— А что ты пешком?

— Так ходить полезно, — сдерживая улыбку, толкнула лозунг за здоровье маркиза.

— Да что ты говоришь? — «удивилась» преувеличенно внучка. — А рассекать на троне боевом? Или ты ночами расхаживаешь, чтобы днем отрываться заездом?

— Грешу, грешу, — призналась Фенечка. — И зарядку утреннюю не забываю. Вот весна придет, гулять буду.

— Да я уж заметила, что ты испытываешь особое издевательское удовольствие, раскатывая на троне своем, теперь всегда в теме и эпицентре событий.

Фенечка села за стол, налила в малипусенькую рюмочку, которую предусмотрительно прихватила с собой, наливочки, выпила и удовлетворенно заявила:

— Люблю себя в ралли!

— Эт точно! У нас теперь в доме сплошной Париж-Дакар! Мама уж бегать и прятаться начала от одного звука, когда ты едешь! — и немного повоспитывала старушку: — Ну что ты ее достаешь, подкалываешь постоянно? Раньше хоть догнать не могла, а теперь она, бедная уворачиваться не успевает.

— Потому что Геля прекрасный объект для данного занятия! — хохотнула Фенечка. — Я ее, как ты изволила выразиться, достаю с детства, уж скоро пятьдесят лет, пытаясь отучить актерствовать в жизни и относиться к себе с юмором. Но она всегда так живо реагирует.

— Фенечка, отстала бы ты от нее!

— В моем возрасте не так много возможностей для веселья. А Геля все подачи принимает, трудно удержаться!

— О господи! — возроптала Инга. — Если раньше наша семья казалась просто странной, то теперь уж точно, сомнений нет, — филиал дурдома! С актрисой вторых ролей, маркизой на механическом троне и кабаном с претензиями!

— Большого ума животное, с характером, солидностью и добровольно взятыми на себя обязанностями по охране дома и слежению за порядком, — улыбнулась Фенечка.

— Моралью и нравственностью! — добавила Инга. — Я же говорю: дурдом! Ну подложил свинью, в полном смысле слова, Степан Иванович! Двойную, снабдив средством мобильного передвижения не в меру веселую старушку и приставив к ней кабана-охранника! Удружил! Отомстил сполна! И хряк-то наш на него похож повадками, такой же заподляк оказался, как и Степан Иванович!

— Кстати, хорошее имя для скотинки, — оживилась от удачной мысли маркиза. — А то ходит животина безымянной. Степан Иванович ему очень даже подходит! Гардо, пожалуй, было бы перебором.

— Согласна, надо как-то увековечить, вернее, в морде, подлянку Степана Ивановича.

— По-моему, ты ворчишь, Ингуша, тебе это не идет. Да и согласись, стало намного веселей!

— Это точно! Веселей! — прислушалась к призыву и согласилась Инга. — И разнообразней! Свиньи за порядком следят, Геля от мамаши на картинге по углам прячется, а мы с Федькой с тистами подвизаемся! Комедь!

Стрельцов хохотал, изо всех сил стараясь делать это потише, помня о спящих. Ему удавалось, потише-то, но с большим трудом, так забавно, ярко, в лицах и деталях рассказывала Инга.

— Анфиса Потаповна права! — утирая слезы смешливые, крутя головой, сквозь хохот нес Игнат.

— Что самое неприятное, она всегда права! — пожаловалась, смеясь, Инга. — Ну, в большинстве случаев.

— А почему у них такое противостояние с Ангелиной Павловной? — отсмеявшись, поинтересовался Стрельцов.

— Я бы не назвала это противостоянием. Просто мама, как бы точнее сказать, — она покрутила легонько головой, подбирая определение, — весьма своеобразная. Она всегда играет: и на сцене, и в жизни. Особенно в жизни, так как ролей у нее мало и никогда не было главных, вот она и добирает актерства в быту. Отец, дедушка Павел, любил ее без меры и баловал ужасно, потакал капризам и желаниям, а Фенечка героически с этим боролась. Мамулька очень добрая, далеко не глупая, и сильная, и интересная, но ей так удобней — вечная инфантильная девочка. А вот актриса, к сожалению, посредственная. Фенечка говорит: «Дарование есть, а талант приходится изображать». Вот они и буцкаются по жизни: Фенечка не теряет надежды заставить ее быть самой собой, а маму устраивает роль непонятой дочери, над которой постоянно издевается мать. Но я сильно подозреваю, что маме нравятся все эти бабушкины насмешки язвительные, потому что не дают расслабляться, держат в постоянном тонусе. Они никогда в жизни серьезно не ругались. А когда десять лет назад умер дедушка, Фенечка слегла от горя. Так мама ее на ноги поставила. Не отходила от постели, по врачам возила, следила за курсом лечения, отказалась от всех спектаклей и занималась только ею.