Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

— Кузнечик, — сказал он, всезнающе покачивая головой однажды утром, когда я в третий раз прогнал репортера из «Майами хой», — когда в храме звонит колокол, журавль должен лететь.

— Нуда, а кто рано встает, тому, приблизительно раз в сто лет, Бог подает, — отозвался я. — И что?

— А на что же ты рассчитывал? — спросил он с хитрой полуулыбкой.

Я посмотрел на Винса, но он только ухмыльнулся в ответ. У него, как обычно, что-то было на уме, поэтому я ответил более или менее серьезно:

— Я рассчитывал и впредь оставаться неизвестным и непризнанным и работать, в одиночестве стоя за чертой непревзойденного совершенства.

Вине покачал головой.

— Лучше заведи себе агента, — посоветовал он. — Твое лицо во всех блогах.

— Мое что и где? — переспросил я.

— Глянь, — позвал Вине и застучал по клавиатуре лэптопа, а потом повернул его экраном ко мне. — Это ты, Декстер. Портрет супермена. Шикарно выглядишь.

Я посмотрел на экран и решил, что у меня галлюцинации. Я увидел веб-сайт с заголовком красными стекающими буквами, который гласил: «Убийство в Майами», и фотографию какого-то красавца в героической позе на фоне Факела дружбы — именно там, где обнаружили тело офицера Гюитера. Красавец с властным выражением лица, ослепительный и сексуальный, чертовски походил на меня. К моему изумлению, это действительно был я, как и утверждал Вине. На снимке я стоял рядом с Деборой и указывал в сторону воды, а у сестры на лице застыло выражение стопроцентного внимания. Понятия не имею, когда фотограф умудрился застукать нас с такими абсолютно не характерными физиономиями и каким образом придал мне несомненный шик, — но факт оставался фактом. Хуже всего оказалась подпись к фотографии: «Декстер Морган — подлинный разоблачитель Убийцы с Молотком!»

— Это очень популярный блог, — заметил Вине. — Неужели ты еще не видел? Все уже посмотрели.

— И именно поэтому они вдруг мной заинтересовались? — спросил я.

Вине кивнул:

— Ну, может быть, ты еще втайне выпустил сингл и попал в первую строчку хит-парада.

Я хлопнул глазами и снова взглянул на фотографию, надеясь на ее исчезновение, но чуда не произошло. Я почувствовал, как в животе зашевелилось нечто очень похожее на страх. Здесь, на сайте, были мое лицо, имя и должность в одном флаконе, и в голову мне пришла мысль отнюдь не о том, как шикарно я выгляжу. Эта мысль немедленно обрела форму смутной тревоги, которую я ощутил. Получилось примерно следующее: «Что, если неизвестный Свидетель видел фотографии?» Лицо, имя, место работы… практически все данные о Декстере, не считая размера обуви. Если Свидетель до сих пор еще не узнал номер моей машины и адрес, теперь он легко получит необходимую информацию. Ему даже не придется складывать два и два, поскольку правильный ответ прямо перед ним. Я сглотнул с трудом, так как во рту внезапно пересохло, и понял: Вине смотрит на меня со странным выражением лица. Я задумался в поисках остроумного и убедительного ответа и наконец сказал:

— Э… блин.

Вине покачал головой и враз посерьезнел.

— Жаль, что ты уже женат, — резюмировал он. — У тебя было бы столько баб…

С гораздо большей вероятностью меня ожидали тюремная камера и электрический стул. Я всегда старательно избегал рекламы любого рода; человеку с моими предпочтениями гораздо лучше оставаться в тени, и до сих пор мне удавалось держаться вдали от глаз широкой публики. Но теперь мое лицо неожиданно стало известно всей блогосфере, и приходилось лишь надеяться, что Свидетель не читает «Убийство в Майами». Но если моя фотография действительно так быстро распространилась в Интернете, как сказал Вине, с тем же успехом я мог рассчитывать, что Свидетель живет в норке под землей, причем в норке без Интернета. Меня лишили прикрытия и нагим выставили на всеобщее обозрение самым недвусмысленным образом. А главное, выкрутиться оказалось невозможно. Придется ждать, когда наконец все успокоятся и внимание угаснет.

Впрочем, это случилось, но далеко не сразу, поскольку речь шла об Убийце с Молотком, но, слава Богу, обо мне позабыли. Подробности расследования начали просачиваться в ведущую прессу. В Сети появились фотографии трупов — сначала, разумеется, они возникали на страничке «Убийства в Майами», но газеты их тут же перехватили, а заодно напечатали несколько красочных описаний того, что произошло с Клейном и Понтером. Общественный интерес взмыл вверх, и, когда история приблизилась к волнующему финалу, какие-то умники в прессе или на телевидении придумали заголовок, мимо которого просто невозможно оказалось пройти. «Мать годовалого ребенка поймала маньяка-убийцу!» Пресса бросилась в погоню за Деборой, оставив меня далеко позади. Я задумался: может быть, моя сестра пела в «Битлз», но просто забыла об этом упомянуть?..

Деб, несомненно, представляла больший интерес, чем я, но не желала ни в чем участвовать. И разумеется, репортеры решили, что она ждет денег, отчего у сестры желание говорить с ними сильно убавилось. Капитану Мэтыозу пришлось приказать ей согласиться на одно-два интервью для национальных каналов; своей основной обязанностью он считал поддержание позитивного имиджа, как личного, так и всего департамента, а кроме того, интервьюеры с национальных каналов на дороге не валяются. Но Дебора чувствовала себя неуютно, неловко и скованно перед камерой, поэтому капитан Мэтьюз, быстро осознав, что из моей сестры телезвезды не получится, попытался сделать так, чтобы на экране появилось его собственное мужественное лицо. Но телевизионщики не особенно им заинтересовались, хотя у капитана был весьма впечатляющий подбородок. Примерно через неделю у Деборы перестали клянчить интервью, и нация переключилась на следующую Невероятную Историю: восьмилетняя девочка в одиночку преодолела половину подъема на Эверест, прежде чем заработала обморожение И лишилась ноги. Очень увлекательны оказались интервью с гордыми родителями, особенно с матерью, которая со слезами жаловалась на протез, который приходится менять каждые полгода, ведь девочка растет. Мысленно я пометил — не пропустить их реалити-шоу осенью.

К тому времени, когда пресса утратила интерес, прочие полицейские тоже устали твердить Деборе, какая она замечательная, тем более ее ответные выражения благодарности граничили с ругательствами. Кое-кто даже начал отпускать саркастические замечания, с точки зрения подозрительного ума окрашенные завистью. Во всяком случае, поздравления и похвалы иссякли, и копы вернулись к привычному брутальному течению жизни в составе майамских сил закона и порядка. Напряженная, как в доме с привидениями, атмосфера покинула департамент, и положение вещей вновь вошло в привычную и уютную рабочую колею. Деб, простившись с общественным признанием, охотно занялась ножевыми ранами и ударами топором. Гипс, похоже, не слишком ей мешал, да и Алекс Дуарте всегда оказывался рядом, если требовалась рука помощи, в прямом и переносном смысле.

Со своей стороны я вычеркнул из списка еще несколько имен, но теперь процесс протекал ужасающе медленно, как в ночном кошмаре, и я ничего не мог поделать, оставалось только брести вперед. Я предчувствовал: скоро случится нечто ужасное и жертвой буду именно я. Моему Свидетелю, несомненно, было известно, кто я такой. Меня назвали по имени и поместили на сайте мои фотографии. Молот и наковальня совместятся, а Декстер окажется посредине — и это лишь вопрос времени. Я проживал день за днем, испытывая мучительную тревогу от того, что за мной, возможно, наблюдали враждебные глаза. Я не замечал ни единого признака слежки, сколько бы ни оглядывался по сторонам, но ощущение не проходило. Никто не смотрел на меня, когда я появлялся на людях, но повсюду я чувствовал на себе взгляд наблюдателя. Я нигде не видел ничего необычного, но ожидал недоброго. Нечто приближалось, и я верил: оно мне не понравится, ну ни капельки.

Темный Пассажир тоже беспокоился — он без конца метался, как тигр в клетке, но от него не было ни помощи, ни полезных советов, а только дополнительная нервотрепка. Почти постоянное ощущение наползающего страха не покидало меня следующие несколько дней. Дома я с огромным трудом сохранял маску счастливого папочки. Рита больше не заговаривала о поисках нового дома, но, возможно, лишь потому, что на работе столкнулась с очередным кризисом, связанным с евро и облигациями долговременного займа. Она внезапно стала слишком занята, чтобы обеспокоиться переездом, хотя по-прежнему находила время для странного и неодобрительного взгляда в мою сторону. А я по-прежнему понятия не имел, что такого сделал (или же не сделал).

Кроме того, мне поручили отвезти Эстор к дантисту, чтобы поставить скобки, и эта миссия не радовала нас обоих. Эстор по-прежнему рассматривала скобки как часть персонального апокалипсиса со стороны несправедливого мироздания, которое задалось целью лишить ее общественной жизни. Поэтому всю дорогу она дулась и не произнесла ни слова, пока мы не добрались до клиники. Для нее это было весьма нехарактерно.