Другой Париж: изнанка города - Наталья Лайдинен

– Ну, вот, мечта сбылась, я тоже узнал много нового, – улыбнулся я. – Я пошел дальше?

– Нет, мы тебя так не отпустим! Пойдем, угостим тебя кофе! – сказала старшая, широко улыбаясь. – Настоящий эспрессо от Амели!

– И обязательно надо крем-брюле попробовать! – проверещала другая.

– Ладно, согласен, заслужил! – согласился я. На самом деле мне уже стало любопытно, что же там такого необычного в этом кафе. Если честно, какие там события по фильму разворачивались, помнил довольно плохо.

Мы вошли внутрь. Девчонки, завизжав от восторга, начали показывать друг другу какие-то предметы.

– А помнишь?

– Смотри, такой же точно столик! Тот самый кожаный диванчик!

– А куда делась стеклянная перегородка? Помнишь, как Амели на Нино смотрела?

– Ой, какое же кафе маленькое! А в фильме таким большим казалось!

Не очень понимая, о чем идет речь, я присел и заказал эспрессо, оглядываясь по сторонам. На первый взгляд, кроме моих новых знакомых, никто из посетителей кафе, похоже, не сходил с ума от того, что это место – культовое. Люди, в большинстве своем французы, завсегдатаи, спокойно попивали кофе и разговаривали. Я приметил еще одну девчонку с рас фокусированным взглядом, которая ошалевшими от счастья глазами смотрела вокруг, то и дело нервно хватаясь за фотоаппарат.

Мне и моим спутницам принесли крем-брюле. Через мгновение рядом со мной оказалась одна из девчонок.

– Ты что! – накинулась она на меня. – Так же нельзя!

– Что еще стряслось? – Я чуть не подавился сладким.

– Ты же неправильно крем-брюле ешь!

– Точно! Неправильно! – подтвердила другая. – Но мы тебя сейчас научим!

Как по команде, девчонки вооружились ложками.

– Смотри! – показала старшая. – Надо вот так осторожно, с хрустом отламывать корочку, а не зачерпывать сразу из середины полной ложкой!

Я рассмеялся и последовал их совету, подумав про себя, тем не менее, что это какое-то извращение.

– Тогда я вас научу правильно есть бутерброды! – сообщил я им. – Когда берете бутерброд, кладите его колбасой на язык – так вкуснее.

– А что? – переглянулись девчонки. – И правда – вкуснее!

Через час я расстался с новыми знакомыми. Они пребывали в состоянии абсолютной эйфории. Шумной стайкой девчонки направились в сторону метро Клиши, а меня ноги сами понесли наверх, по длинной извилистой улочке, вымощенной булыжником. Вокруг висела легкая дымка, подсвеченная огоньками многочисленных кафе и старинными резными фонариками на стенах. Я думал о людях, которые живут в этих маленьких, увитых плющом, изящных домиках с балкончиками и закругленными мансардами. Каково это – жить и каждый день ощущать рядом негромкий пульс истории Монмартра?

Незаметно я поднялся к собору Сакре-Кер. Давно подмечено: как ни поднимайся по Монмартру, как ни кружи по переулкам – все равно выйдешь сюда, на самую высокую точку. Заблудиться не получится. Странный собор парит белым призраком над многолюдными и шумными Пигаль и Клиши. Белые ступеньки убегают вниз, теряясь в темноте.

Откуда-то издалека пронзительно всхлипнула гитара, потом скрипка, донеслось нестройное пение. Причем с разных сторон пели разные песни. В воздухе сталкивались и разлетались исковерканные мелодии Леннона, «Пинк Флойд», «Чайфа».

– Вообще-то, как раз на этом месте кавалеру де Ла Барб язык отрезали! Примерно за то же самое! – язвительно сказал по-английски стоящий рядом гражданин интеллигентного вида.

– Интересно, что за история?

– Да был тут один такой певец, любитель свободы и фривольных куплетов. Сначала ему язык отрезали, потом руку, а потом на костре сожгли! Зато теперь вот – памятник поставили.

– Причуды истории…

– Странное местечко эта «гора мученика». Когда-то тут добывали гипс и песчаник, потом стояли аббатство и деревня с мельницами и виноградниками. Трудно сейчас это пред ставить, правда? Хотя здесь до сих пор делают вино и праздник молодого вина отмечают осенью. Вино дрянное, но дело не во вкусе, а в традиции. Церковка Сен-Пьер-де-Монмартр – вот и все, что осталось ныне от славного некогда аббатства, построенного, между прочим, на месте древнего языческого храма. Там же, кстати, находится гробница ко ролевы Луизы Савойской, основательницы монастыря. А в 272 году на вершине холма обезглавили святого Дионисия, по-французски – Дени, первого епископа Парижа. Потом поставили собор Святого Сердца – Сакре-Кер. Только лентяи и инвалиды поднимаются сюда на фуникулере. Монмартр надо изучать ногами. Для того чтобы пройти мимо домика, где жила Далида, увидеть «человека, проходящего сквозь стену»… Милые детали, создающие мозаику Монмартра.

– Согласен. Мне по душе эти старые домики, извилистые улочки, ресторанчики…

– Говорят, именно тут, на Монмартре, было открыто первое бистро. Русские казаки просили, чтобы им скорее наливали водку, кричали «быстро!», «быстро!». Но возможно, это всего лишь байка… Хочешь абсента? Что-то прохладно становится! – вдруг спросил гражданин и ловко достал из-под полы фляжку. – Во Франции надо пить абсент, в крайнем случае – кальвадос. Я предпочитаю абсент. «Зеленая фея» доктора Ординьера – панацея от всех болезней! Я из принципа не захожу в кафе на Монмартре, они на алкоголь пять цен накручивают, но дело не в деньгах, а в идее! У меня фляжка всегда с собой, она меня вечерами в Париже настраивает на нужный лад. Вспоминаются Джарри, Мане, Рембо… Верлен проклинал абсент в час смерти и прятал бутылку под подушкой! Видишь, вон там, налево, холм?

– Да, – кивнул я, вглядываясь в темноту.

– Он зовется холм Шомон. Там когда-то была последняя линяя обороны от наступавших на Париж русских войск. А внутри он изъеден ходами и туннелями, в бывших катакомбах много лет жили контрабандисты, преступники, разная шпана.

Я с благодарностью хлебнул из кружки терпкого абсента. Мне стало тепло и приятно.

– Почему тебе нравится Монмартр? – спросил вдруг незнакомец, закуривая.

– Он не похож на пафосный имперский Париж, растиражированный на открытках. Я, в отличие от большинства туристов, его не люблю.

– На Монмартре всегда жили те, кто искал свободу и имел силы ее обрести, без всяких условностей. Предел мечтаний – бросить бизнес, Лондон и на пенсии просто поселиться тут в крошечной мансарде.

Незнакомец вдруг смахнул слезинки с уголков глаз. Или это просто ветер подул? Мы быстро распрощались.

Вокруг то и дело мелькали вспышки фотоаппаратов. Многочисленные туристы любовались ночным Парижем с самой высокой точки Монмартра. Я решил немного пройтись. На площади Тертр все еще сидели редкие художники, которые при свете фонарей зазывали туристов, забредших сюда на ночную романтическую прогулку по Монмартру и желающих поглазеть на знаменитое кабаре «Ловкий кролик». Художники предлагали нарисовать по-быстрому их портреты в стиле Дега и Модильяни.

– Эй, – обратился ко мне по-русски, но с выраженным армянским акцентом, один из них, с колоритным синеватым носом, – хочешь, я нарисую твой портрет? Недорого.

Я заглянул в его мольберт. Там было несколько набросков, которые мне не понравились. Выпитый абсент, очевидно, ударил в голову, и меня потянуло на приключения. Да и художник, судя по торчавшей из его сумки литровой бутыли с вином, тоже немного подустал к вечеру и расслабился.

– А хочешь, я тебя нарисую? – вдруг сказал я, вспомнив, что когда-то ходил в художественную школу и залихватски рисовал карикатуры для школьной газеты. Почему я так долго не вспоминал о том, что умею рисовать?

– Да ладно тебе, куда замахнулся, оборванец! – осклабился художник. – У тебя же ничего не выйдет.

– Спорим?

– Спорим! На бутылку вина!

– Идет.

Я быстро сел за мольберт. Вокруг нас стали собираться любопытные – из художников и туристов. Некоторые даже оставили свои места за столиками в ближайшем кафе и подошли к нам поближе. Бесплатное развлечение! Многие из зрителей смеялись надо мной, но я закусил удила. Взяв в руки карандаш, быстро набросал контур: большой обвисший нос, надвинутая на глаза шляпа с полями, поднятый воротник… Окружающие начали переглядываться и улыбаться:

– А что, похож!

– Похож, а я что говорю!

– Клево! Молодец!

Художник притих и обиженно завозился, копаясь в своих вещах. Нас обступила довольно плотная толпа зрителей и судей.

– С тебя бутылка! – сказал я и собрался уходить.

– А меня нарисуешь? – попросил вдруг на английском толстый вальяжный турист, очевидно американец.

– Почему бы нет?

В несколько движений я изобразил туповато-самодоволь ную физиономию американца с лоснящимися щеками и поросячьми глазками.

– Класс! – сказал тот и сунул мне в кулак доллары, почти отбирая у меня рисунок и любуясь им. – Как похож!

– Я тоже хочу такой! – капризно сказала какая-то девочка по-русски.

– Рисуй мою дочку, браток! – похлопал меня по плечу ее коротко стриженный отец. – Не обижу!