Просто вместе - Анна Гавальда

На другом листке Камилла изобразила красотку в стиле 50-х. С рукой на крутом бедре, губками бантиком, кокетливо отставленной ножкой и пышной грудью, обтянутой прелестным кружевным фартучком. Девушка держала метелку из перьев и утверждала: Да нет же… Это я…

Розовым фломастером она нарисовала румянец на ее щечках…

Из-за глупостей с рисованием она пропустила последний поезд, и ей пришлось возвращаться пешком. Ну и ладно, и так хорошо… Еще один знак… Она почти достигла дна, но еще не совсем, так ведь?

Еще одно усилие.

Еще несколько часов на холоде, и все будет в порядке.

Толкнув дверь черного хода, она вспомнила, что не вернула ключи Филиберу и должна еще перетащить наверх свои вещи.

Ну и, наверное, следует написать прощальную записку своему гостеприимному хозяину?

Она направилась к его кухне и с досадой заметила, что там горит свет. Ну конечно, Марке де ла Дурбельер, этот рыцарь печального образа, у которого каша во рту, готовится изложить ей уйму дурацких аргументов, чтобы уговорить остаться. На мгновение ей захотелось повернуть назад — у нее не было сил выслушивать его излияния. Ладно, если только она не умрет этой же ночью, ей нужен ее обогревательный прибор…

Он стоял по другую сторону стола, щелкая язычком крышки от пивной банки.

Камилла схватилась за ручку двери и почувствовала, как ногти впиваются в ладонь.

— Я тебя ждал, — сообщил он.

— Что?

— Угу.

— …

— Не хочешь присесть?

— Нет.

В кухне надолго повисла тишина.

— Не видел ключей от черной лестницы? — наконец спросила она.

— Они у меня в кармане…

Камилла вздохнула.

— Отдай их мне.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы ты уходила. Я сам уберусь… Если ты исчезнешь, Филибер мне этого в жизни не простит… Он уже сегодня как увидел твою коробку, так разозлился, что заперся у себя и не выходит… Так что я уйду. Не ради тебя — ради него. Я не могу так с ним поступить. Не хочу, чтобы он стал таким, как раньше. Филибер этого не заслуживает. Он мне помог, когда я был в полном дерьме, и я ему зла не причиню. Не хочу смотреть, как он страдает и извивается, как червяк, стоит кому-нибудь задать ему вопрос… Он начал выздоравливать еще до твоего появления здесь, но с тех пор, как ты переехала, он стал почти нормальным, и я знаю, что он глотает меньше таблеток, так что… Тебе не нужно уходить… У меня есть один приятель, который приютит меня после праздников…

Она ничего не ответила.

— Угостишь меня пивом?

— Пей.

Камилла взяла стакан и села напротив него.

— Можно закурить?

— Давай, я же сказал. Считай, что меня здесь нет…

— Я так не могу. Нет… Когда ты в комнате, в воздухе разлита такая агрессия, все так наэлектризовано, что я не могу вести себя естественно и…

— И что?

— Мы похожи, представь себе, я тоже устала. Думаю, что по другим причинам… Я работаю меньше тебя, но это не имеет значения. Моя голова устала, понимаешь? Кроме того, я просто хочу уйти. Я осознала, что не могу жить «в коллективе», и я…

— Ты?

— Нет, ерунда. Говорю же, я устала. А ты не способен нормально общаться с людьми. Не можешь без ора и оскорблений… Наверное, это из-за твоей работы, так на тебя действует твоя кухня… Не знаю… И, честно говоря, мне на это наплевать… Бесспорно одно: оставайтесь вдвоем, как раньше.

— Нет, ухожу я, выбора у меня нет… Ты для Филу важнее, ты стала важнее меня… Такова жизнь, — со смехом добавил он.

Впервые в жизни они посмотрели друг другу в глаза.

— Я кормил его лучше тебя, это уж точно! Но я ни бум-бум в белых коняшках Марии-Антуанетты… Ничего не поделаешь… Кстати, спасибо за музыкальный центр!

Камилла встала.

— Надеюсь, он не хуже прежнего?

— Все путем…

— Замечательно, — бросила она устало. — Как насчет ключей?

— Каких ключей?

— Брось…

— Твои вещи у тебя в комнате, и я застелил постель.

— А простыню сложил вдвое?

— Ну ты и зануда!

Она была уже в дверях, когда Франк спросил, указав подбородком на блокнот:

— Твоя работа?

— Где ты его нашел?

— Эй… Спокойно… Он лежал на столе… Я только посмотрел, пока ждал тут…

Она собиралась ответить, но он продолжил:

— Если я скажу кое-что приятное, ты меня не покусаешь?

— Попробуй…

Он взял блокнот, перевернул несколько страниц, дождался, когда она обернется, и произнес:

— Знаешь, это просто супер… Суперздорово… Чертовски здорово нарисовано… Это… Так я думаю… Я не очень-то во всем этом секу, то есть совсем не секу, но я вот уже два часа сижу здесь, на этой кухне, где можно окоченеть, и не заметил, как прошло время. Я ни минуты не скучал. Я… смотрел на все эти лица в блокноте… На моего Филу и всех этих людей… Как они все похожи… и до чего красивые… А уж квартира… Я год здесь живу и думал, здесь пусто… То есть я ничего не видел… А ты… ты… В общем, суперские рисунки…

— …

— Чего ты плачешь?

— Нервы…

— Вот еще новости… Хочешь еще пива?

— Нет. Спасибо. Пойду спать…

Умываясь, Камилла слышала, как Франк барабанит в дверь Филибера и вопит:

— Ну же, парень, открывай! Все хорошо. Она здесь! Можешь наконец выйти и пописать!

Девушке показалось, что Маркиз улыбается ей с портрета. Она погасила лампу и провалилась в сон.

Погода улучшилась. Потеплело. В воздухе запахло веселым легкомыслием, something in di air. Люди носились по всему городу в поисках подарков, а Жози Б. перекрасилась. Замечательный цвет красного дерева выгодно оттенял оправу ее очков. Мамаду тоже купила себе изумительный парик. Однажды вечером, когда они распивали на лестничной клетке выигранную в споре бутылку игристого вина на четверых, она провела для них урок парикмахерского искусства.

— Сколько же ты сидишь в салоне, пока тебе выщипывают черепушку?

— Да недолго… Может, часа два или три… Все зависит от длины волос… Вот мою Сисси причесывали больше четырех часов…

— Больше четырех! И что она делала все это время? Сидела паинькой?

— Конечно, нет! Она ведет себя так же, как и мы: хохочет, ест, слушает наши истории… Мы ведь рассказываем много историй… гораздо больше вас…

— А ты, Карина? Что будешь делать на Новый год?

— Поправлюсь на два кило… А ты, Камилла?

— Похудею на те же два… Да нет, шучу…

— Ты празднуешь с семьей?

— Да, — соврала она.

— Ладно, девочки, надо закончить работу… — СуперЖози постучала по циферблату своих часов.

Как вас зовут? Хозяин кабинета оставил ей очередное послание.

Возможно, это была чистая случайность, но фотографию жены и детей он со стола убрал. Парень весьма предусмотрителен… Она выбросила листок в корзину и начала пылесосить.

В квартире обстановка тоже слегка разрядилась. Франк больше не ночевал, а приходя поспать в перерыв, пулей несся в свою комнату. Он даже не стал распаковывать новую Sony.

Филибер никогда не заговаривал о том, что произошло между Камиллой и Франком в тот вечер, когда он отдавал дань уважения Наполеону в Доме Инвалидов. Ему были противопоказаны любые перемены. Его душевное равновесие держалось на честном слове, и Камилла только теперь начала понимать, что он совершил настоящий подвиг, придя за ней той ночью… Какое усилие должен был сделать этот парень… У нее не выходили из головы слова Филибера о таблетках…

Филибер объявил, что уезжает в отпуск и будет отсутствовать до середины января.

— Вы едете в замок?

— Да.

— Рады?

— Право, я буду счастлив увидеться с сестрами…

— Как их зовут?

— Анна, Мари, Катрин, Изабель, Альенор и Бланш.

— А брата?

— Луи.

— Сплошь имена королей и королев…

— О да…

— А вас почему не назвали в честь какого-нибудь монарха?

— Ну, я… Я всего лишь гадкий утенок…

— Не говорите так, Филибер… Знаете, я ничего не смыслю в историях аристократических семейств, и мне по большому счету плевать на частицы и приставки к фамилиям, я даже нахожу все это несколько смешным, чуть-чуть старомодным, но в одном я уверена: вы — принц. Самый настоящий принц.

— О… — он покраснел. — Всего лишь мелкопоместный провинциальный дворянчик, не более того…

— Ладно, пусть будет мелкопоместный, согласна… Думаете, мы сможем в будущем году перейти на «ты»?

— Узнаю мою маленькую суфражистку! Как же вы привержены революциям… Знаете, мне будет трудно говорить вам «ты»…

— А мне нет. Я бы очень хотела сказать вам: Филибер, благодарю тебя за все, что ты для меня сделал, потому что, хоть ты этого и не знаешь, в некотором смысле ты спас мне жизнь…

Он ничего не ответил, только в очередной раз потупил глаза.