Экспансия – III - Юлиан Семенов

Краймер. — Конечно. Когда начинаешь дело, партнер должен иметь право на свободу поступка.

«Л». — А что за поручения мистера Брунна вы взялись выполнить здесь, в Штатах?

Краймер. — Насколько я понимаю, Брунн — американец… А вас интересуют нацисты, немецкие нацисты.

«Л». — Для нас. Центральной разведывательной группы, факт проживания американца в тех районах, где, по вашим словам, много немцев, возможно, с нацистским прошлым, представляет немаловажный интерес…

Краймер. — Ну, в этом смысле вы, конечно, правы.

«Л». — Лишь поэтому я и спрашиваю: какие поручения мистера Брунна вы взялись выполнить дома?

Краймер. — Никаких. Конечно, надо кое-что вложить в рекламу, но это моя забота, а не его, напечатать проспекты, хотя, повторяю, это делаю я, он в этих вопросах некомпетентен, он замечательный инструктор, умеет вести себя с людьми, прекрасно катает, знает уникальные места в окрестностях… Славный парень, он понравится вашим людям. Можете им назвать меня, пусть передадут привет от компаньона, Брунн не откажется помочь.

«Л». — Вы не представляете себе, мистер Краймер, как мне важно это ваше предложение… А что вы можете сказать о Гансе? Мистер Брунн как-то характеризовал его?

Краймер. — По-моему, он относится к нему с юмором…

«Л». — С доброжелательным юмором?

Краймер. — Да, именно так. Но в горах отношения между людьми особые… Там важно, кто как катает со склонов. Мистер Брунн непревзойденный мастер… Этот Ганс сосунок в сравнении с мистером Брунном… И потом он племянник хозяина той фирмы, где служит Брунн…

«Л». — Кто хозяин?

Краймер. — Я с ним не встречался… Какой-то Вальтер… Отто Вальтер, австрийский социал-демократ, эмигрант… Брунн считает его порядочным человеком.

«Л». — Брунн симпатизирует социал-демократам?

Краймер. — Мистер О'Брайен, в Австрии можно симпатизировать или национал-социалистам, или социал-демократам. По-моему, американец обязан симпатизировать последним.

«Л». — Вы отвечаете, как режете, мистер Краймер… Все, у меня больше вопросов нет… Большое спасибо за ваше предложение отправить в Барилоче нашего человека к мистеру Брунну с приветом от вас, это очень важно… Как, кстати, там со связью? Мистеру Брунну легко до вас дозваниваться?

Краймер. — Легко, но дорого. Лучше телеграмма или письмо.

«Л». — Власти Перона не лезут в переписку? Может быть, вам стоило придумать какой-то примитивный шифр? Перон, знаете ли, есть Перон.

Краймер. — Нам нечего скрывать. Кроме добра себе, нашим клиентам и Аргентине мы ничего не делаем…

«Л». — Еще раз большое спасибо, мистер Краймер, извините, что я отнял у вас время.

Расшифровка беседы, проведенной с миссис Мэри Спидлэм осведомителем ФБР «Лиз»,

откомандированной в распоряжение м-ра Макайра (Центральная разведывательная группа).

«Лиз». — Боже, какой у тебя загар, подружка! Ты совершенно коричневая! Но не такая, как мы, валяющиеся летом на пляже. У тебя — совершенно особый…

Мэри. — Так я же вернулась из Аргентины… Вечно забываю название этого места в горах… Такая красота, Лиз, такое блаженство!

«Лиз». — В Аргентине? Ты сумасшедшая! Это же черт знает где?! Зачем тратить безумные деньги?! Или ты получила наследство?!

Мэри. — Наследство мы, увы, не получали… Просто Чарльз делает буклеты для фирмы «Кук», ну, те и предложили полет в четверть цены, это дешевле, чем отправиться на Майами.

«Лиз». — Не жалеешь, что съездила?

Мэри. — О, нет, что ты! Это незабываемо!

«Лиз». — Неужели встала на горные лыжи?

Мэри. — И еще как!

«Лиз». — Кто тебя учил? Какой-нибудь индеец в шляпе из перьев?

Мэри. — Меня учил Мэксим, подружка, американец, как мы с тобой…

«Лиз». — Ну-ка, ну-ка, погляди мне в глаза!

Мэри. — Нет, действительно, он поразительный тренер… Бородатый, крепкий… Настоящий мужик…

«Лиз». — Ну, и..?

Мэри. — О чем ты?

«Лиз». — Напиши ему записку, представь меня, я тоже полечу в Аргентину…

Мэри. — Нет.

«Лиз». — Ой, ты влюблена! Он пишет тебе письма, а ты отвечаешь ему стихами!

Мэри. — Между прочим, я бы с радостью стала писать ему письма… Но он какого-то особого кроя… Очень сдержан… Я таких мужчин раньше не встречала…

«Лиз». — Каких?

Мэри. — Ну, таких… Я даже не знаю, как объяснить… Если раньше действительно были рыцари, а их не придумал Айвенго, то он настоящий рыцарь…

«Лиз». — Рыцарей придумывал Вальтер Скотт, дорогая. Айвенго был шотландским разбойником… Ну, хорошо, а в чем же его рыцарство? Расскажи, страшно интересно!

Мэри. — Не знаю… Это трудно передать…

«Лиз». — Скажи честно, он волочился за тобой?

Мэри. — Говоря честно, я волочилась за ним…

«Лиз». — Ну и?

Мэри. — Видишь, вернулась. Живая и здоровая… И начала вести на календаре отсчет, когда я поеду в это самое… как его… Барилоче, вспомнила! Я мечтаю туда вернуться… Мечтаю, как девчонка.

«Лиз». — Он тебя ждет?

Мэри. — Я замужем, подружка, ты забыла?

«Лиз». — С каких пор это мешает чувству? Особенно, если оно такое чистое… По-моему, именно новое чувство укрепляет семью, дает импульс былому, возвращает тебя в юность, ты начинаешь по-иному оценивать мужа, видишь в нем что-то такое, чего раньше не замечала…

Мэри. — Ну, знаешь, это слишком сложная теория, такое не для меня… Представлять себе другого, когда спишь с мужем? Слишком утомительно, разрушает нервную систему… Я смотрю на мир проще…

«Лиз». — Это как?

Мэри. — Не знаю… Проще, и все тут…

«Лиз». — А у этого самого инструктора есть семья?

Мэри. — По-моему, нет.

«Лиз». — Но ты хоть адрес ему оставила?

Мэри. — Он не просил…

«Лиз». — Вообще ни о чем не просил?

Мэри. — Ни о чем.

«Лиз». — Он образован? Умеет рассказывать истории? Знает стихи?

Мэри. — Он молчаливый. По-моему, за ним — история, но он никому ее не открывает…

«Лиз». — Очень скрытный?

Мэри. — Да нет же… Он ничего не играет, понимаешь? Он сам по себе: «я вот такой, а никакой не другой, таким меня и принимайте, не хотите — не надо!»

«Лиз». — Ну, хорошо, ты хоть поняла, что он любит, что ненавидит?

Мэри. — Он очень любит горы… А ненавидит? Не знаю… Он про это не говорил…

«Лиз». — Он всю войну просидел в этих самых горах?

Мэри. — Кажется, он воевал… Да, да, он воевал, очень ненавидит нацистов, вот что он ненавидит по-настоящему. Он сказал Чарльзу: «Вы не знаете, что такое рейх, и молите бога, что вам этого не довелось узнать»…

«Лиз». — А почему он так грубо сказал? У него были основания?

Мэри. — Разве в этих словах есть бестактность? Я бы почувствовала, ты не права…

«Лиз». — А он и по-испански хорошо говорит?

Мэри. — Как по-английски… У него есть друг, хозяин бара Манолетте, тот уехал в Аргентину после того, как в Испании победил Франко, они вместе поют под гитару такие замечательные песни! Настоящие фламенко!

«Лиз». — А отчего Манолетте уехал из Испании? Он красный?

Мэри. — Откуда я знаю?! Он милый. Какое мне дело, красный он или нет! Он готовит замечательную парижжю… Знаешь, что это?

«Лиз». — Откуда мне…

Мэри. — Это когда на углях жарят мясо — печень барашка, почки, мозги, даже яички, это у них главный деликатес… Объедение!

«Лиз». — Наверняка у этого твоего тренера есть какая-нибудь аргентинка! Уверена в этом… Или индианка… Ты была у него дома?

Мэри. — Как я могла?! Он никого к себе не приглашал, он очень весел на склоне, а в баре сидит и молчит…

«Лиз». — И ты с ним…

Мэри. — Твой вопрос бестактен…

«Лиз». — А я бы на твоем месте сохранила память обо всем этом. И ничего в этом нет постыдного. Если мужчинам все можно, то почему нельзя нам?!

Мэри. — Между прочим, ты бы ему наверняка не понравилась…

«Лиз». — Сначала надо решить, понравится ли он мне… Наверное, он от вас вообще не отходил ни на шаг, что ты так к нему привязалась…

Мэри. — Да мы его упрашивали быть с нами! Мы! Я же говорю: он живет сам по себе! Ему интересно с самим собой и с его горами…