Грешные люди. Провинциальные хроники. Книга первая - Анатолий Сорокин

Прибежала жена Трофима, попыталась снизить градус разворачивающегося бузотерства, но где разошедшийся Данилка, там усопшего раком поставят и душу вытрясут; выждав пару минуток, распорядилась вместо молчаливой Мотьки:

– А ну, нам детей надо кормить, убирайтесь в свою баню и там устраивайте ассамблеи!

Перед женой Данилка всегда – козырный туз без короны, но Фроська немного смущает, хотя крученые слова с языка как горох в решето; Фроська в новой атаке, требовательно дергая Мотьку за руку:

– И с флягой, Мотька! И с флягой, на дух нам не надо в избе!

Пробежавшие было мимо Хомутов и Камышев притормозились:

– Че там у вас, Данила?

– Идите, идите, куда идется! У нас тут поминки, – хлюпает носом Фроська, лишь разжигая мужицкое любопытство.

– По-нонешнему, что ли? – Рука Ивана Камышева уже на вертушке калитки.

– Нет, по-вчерашнему! – рыгочет Пашкин. – Давай, заходи, мужик, че мы вдвоем как безродные! Айда, где нихто не помешает!

– Ну вот! Ну вот! Что ты возьмешь? – пасует перед мужицким нахальством растерянная Фроська.

– Так и не связывалась бы, нашла забаву, – советует Мотька, направляясь в избу.

Из банешки шум и гам, в банешке настоящий содом, устроенный Данилкой, схватившимся с Иваном Камышевым; собрались вроде бы как на поминки, но поминками близко не пахнет, как и за здравие, какой-то крикливый ералаш без стержня.

– Так за что! За что! Сделал-то что, хоть скажите! Как же так, взяли и сняли? – опрокинув алюминиевую кружку браги, надрывался упрямо Иван.

– За што, мать-перемать?! За што, конек не занузданный? А Карибского кризиса и ракеты на Кубу – мало, едва мировую войну не развязал, когда мы от той не очухались? Да я его за одну целину, кукурузу вспоминать не стоит.

– А Братская ГЭС не в счет?

– А Новочеркасский расстрел хоть помнить кто-нибудь? – подсказывает Бубнов Трофим.

– А Берлинская стена – шутки? – подбрасывает дровишек Иван Камышев.

– Ха-ха! – хохочет Данилка. – Вспомнил, как он ляпнул, што американская свинья и советская могут вместе сосуществовать, и его Кузькину мать. Лихой был чудак!

– Так оттепель же какая-то была? – не сдается Камышев.

– Была да сплыла, в штанах еще не просохло! Помните, беглых по лесам отлавливали?

– Не так, вовсе не так! Не-ее, парень, тут у тебя большой перегиб, – пытается возразить какой-то потерянный Юрий Курдюмчик.

Конец ознакомительного фрагмента.