Робинзонетта - Эжен Мюллер

Ее отнесли в соседний дом и окружили самой нежной заботой. Она услышала, как вернувшийся с аукциона господин Мишо поручил кому-то сходить на ферму и приказал заложить шарабан, чтобы отвезти Мари в башню.

– Нет, – воскликнула она, – в башню – ни за что! Она ведь теперь принадлежит ей! Она непременно с позором выгонит меня оттуда! Отведите меня куда хотите, мне все равно, только не в башню!..

– Тогда ко мне! – ответил господин Мишо.

– Да, к вам – с удовольствием, только не в башню.

Само собой разумеется, что как только Мари пришла в сознание, то со всех сторон услышала дружеские утешения и советы. Все старались убедить ее, что она не должна терять бодрости духа из-за этой неприятности, которая нарушит ее жизнь лишь на короткое время – до тех пор, пока ей не удастся найти прибежище у хороших людей.

Некоторые утешали ее тем, что дочь господина Гюро, несмотря на то, что ей присудили башню, не имеет права немедленно вступить во владение: для оформления перехода недвижимого имущества к новой владелице потребуется время; он должен совершиться в присутствии свидетелей; неизбежна отсрочка и так далее…

Но бедная Мари в ответ на все эти доводы только качала головой, словно хотела сказать: «Это все хорошо, но этот удар жестоко поразил меня».

Да, жестоко, вдвойне жестоко! Во-первых, она привыкла к своим развалинам, которые ее усилиями, словно по волшебству приобрели прекрасный вид; сколько трудов, сколько забот было вожено ей в это дело! Она развела огороды, она превратила голые камни в цветущий сад… Во-вторых, ее лишили права пребывания там как раз в ту минуту, когда ее главная, взлелеянная в продолжение нескольких месяцев мечта – сделаться полной и бесспорной владелицей развалин, – должна была осуществиться…

– Вот что! – воскликнул вдруг господин Мишо. – У меня появилась мысль: жена не имеет права купить недвижимое имущество без согласия мужа. Может быть, продажа недействительна, незаконна… Надо узнать!

Он быстро удалился, чтобы задать нотариусу, который еще был на месте аукциона, этот вопрос. В глазах Мари засветилась надежда…

Фермер скоро вернулся.

– Нет, она получила формальное согласие мужа, – сказал он, – но, между нами говоря, по словам клерка, оно стоило ей очень дорого.

– Как так? – спросили присутствующие.

Но господин Мишо ничего не захотел объяснить.

Мари отвезли к господину Мишо, где мамаша Бюрель немедленно уложила ее в постель. Всю ночь девушка провела в сильнейшей лихорадке. Послали за доктором, который смог прийти только на следующее утро; он нашел состояние Мари очень серьезным. Она всю ночь не смыкала глаз и бредила.

Лишь четыре дня спустя ей сделалось немного лучше; через неделю уже можно было сообщить ей, правда, с некоторыми предосторожностями, что случилось в последние дни.

– Знаешь что, моя дорогая? – сказала ей матушка Бюрель. – Ты все-таки можешь надеяться стать владетельницей твоей башни.

– Как же это?

– Оказалось, что зять господина Гюро, по-видимому, растратил все свое имущество, и не только свое, а еще даже и чужое, потому что полиция явилась за ним к его жене. Он замешан – и Грибью вместе с ним – в каких-то мошеннических делах. Его ищут… Он еще не задержан, но все погибло, все! У Жюли ничего не осталось. Она уехала, не сказав куда. Все их имущество опечатано…

– Бедняжка! – вздохнула Робинзонетта.

Шесть месяцев спустя в зале у старшины производилась вторичная аукционная продажа. Но на этот раз, когда свеча погасла, при первой и единственной ставке за Совиную башню нотариус провозгласил:

– Присуждено вдове Бюрель!

Присутствующие захлопали в ладоши и закричали: «Да здравствует Робинзонетта!»

На следующей неделе Пьер Бюрель должен был явиться в суд в качестве свидетеля по очень важному делу. На скамье подсудимых сидел зять господина Гюро, а рядом с ним – Грибью, его слуга и соучастник. Пьера вызвали вместе с другими жителями деревни, чтобы получить некоторые сведения относительно прошлого слуги ростовщика. Глупый Грибью, очевидно, с отчаяния, стал нагло хвастать, как ловко ему в свое время удалось устроить так, что Пьера заподозрили в краже. Выудив все необходимые сведения у доверчивого Пьера, он незаметно проскользнул в мастерскую бочара и совершил тот самый проступок, который приписали Пьеру.

Его присудили к тюремному заключению на пять лет, его господина – на семь.

С тех пор в деревне никто больше ничего не слышал о них.

Что касается мадемуазель Жюли, то она не явилась в суд, хотя и была вызвана в качестве свидетельницы. Впоследствии о ней также не было ни слуху, ни духу.

Только несколько лет спустя один деревенский парень, который служил солдатом в Марселе, рассказывал, будто бы видел Жюли, бедно и неряшливо одетую; она несла в руках корзину с бутылками и стаканами: несчастная на пристани продавала водку матросам…

5. Заключение

Наступила осень. Прошло уже почти два года с тех пор, как развалины были присуждены вдове Бюрель, и Робинзонетта смогла вступить в полное владение башней и ее ближайшими окрестностями; благодаря ее заботам и трудам развалины превратились в живописно расположенное, утопающее в зелени прелестное маленькое имение.

В марте Мари уже исполнилось восемнадцать лет. Все единодушно считали ее прекраснейшей девушкой в деревне.

Уже целый год она жила в башне не одна.

– Вам бы следовало переселиться ко мне, – сказала она однажды мамаше Бюрель, – пока я бегаю по своим торговым делам, закупать и продавать, в доме не хватает присутствия хозяйки. Перебирайтесь ко мне; все расходы пополам; может быть, вы будете зарабатывать не меньше, чем у господина Мишо. Я уже говорила с ним об этом, и он сказал, что это прекрасная мысль.

Матушка Бюрель с благодарностью приняла это предложение.

Трудолюбивый и набравшийся опыта в сельском хозяйстве Пьер, образцовое поведение которого все хвалили, остался на службе у почтенного фермера. Господин Мишо хранил у себя кругленькую сумму денег, скопленную его молодым работником. По старой привычке все праздничные и воскресные дни Пьер проводил в башне.

В середине августа Пьер, который, если того требовало дело, не берег себя и уже несколько дней плохо чувствовал себя вследствие простуды, сильно захворал. Приступ лихорадки заставил его лечь в постель; это случилось как раз в один из дней, когда он находился в башне. В продолжение целой недели его состояние было крайне тяжелым; даже доктор не мог сказать ничего определенного… По счастью, рядом были две женщины, окружившие его любовью и заботой.

Наконец сильная и здоровая натура парня одержала победу. Через несколько дней после выздоровления он собрался вернуться к своему хозяину.

– Еще неделю, – посоветовала Мари, боявшаяся, что болезнь может вернуться.

Пьер не возражал. Прошла неделя; чувствуя, что силы полностью вернулись к нему, он опять заговорил о том, чтобы покинуть башню.

– Нет, – сказала Мари, – твоя мать и я, мы уже составили план путешествия, которое не сможем совершить, если кто-нибудь не останется сторожить дом вместо нас. Такой случай может больше никогда нам не представиться!

– Куда же вы собираетесь? – спросил Пьер.

– Уже давно, – ответила Мари, – мне очень хочется побывать на моей родине. Твоя мать охотно согласилась проводить меня. Я рассчитываю, что это будет делом четырех дней. Мы выедем в субботу, то есть завтра утром. Вечером приедем на место и проведем там воскресенье; в понедельник мы приедем в город, где и остановимся, так как я хочу еще раз взглянуть на те места, где жила; кроме того, мне нужно сделать кое-какие покупки; во вторник около полудня мы вернемся, и тогда ты можешь возвратиться к господину Мишо.

– Хорошо, – согласился Пьер, – поезжайте, а я останусь сторожить дом.

На следующий день Пьер проводил путешественниц и остался в башне. Время тянулось ужасно медленно; казалось, желанный вторник никогда не наступит…

В воскресенье, около четырех часов господин Мишо, возвращаясь из деревни, взобрался на развалины. Он застал Пьера с засученными рукавами, вооруженного пилами, молотками, топорами: он рубил колья, строгал планки, пилил и выравнивал доски.

– Боже мой, как ты усердно работаешь! – похвалил юношу фермер.

– Понимаете, – весело ответил Пьер, – я хочу сделать ей сюрприз. Она уже давно жаловалась, что ее голубятня неудобна. Кроме того, мне обещали дать пару чудных белых голубей-павлинов, у которых хвост распускается колесом; я принесу их и помещу с другими в новую голубятню; это доставит ей двойное удовольствие.

– Да, да, я понимаю! – сказал фермер с многозначительной улыбкой. – Но знаешь, что мне сказали про нее внизу, в деревне?

– Что же, хозяин?

– Что Мари отправилась на родину не просто так, а чтобы привезти бумаги, в которых, очень может быть, она будет нуждаться в один прекрасный день на будущий год. Для чего? Это каждый может легко предсказать.