История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Стивен Вулф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С первого визита к врачам Комета усвоила, что следует вести себя с профессиональной сдержанностью. Не обращая внимания на замечания о своей красоте и служебном жилете, она, не глядя по сторонам, шествовала к конторке регистратуры. И напускала на себя скучающий вид, когда персонал приходил в замешательство, можно ли собаку пускать в смотровую или в помещение, где работает рентгеновский аппарат или сканер. Я обзавелся сводом положений о служебных животных, разъясняющих, где положено и где не положено находиться Комете. Чопорное поведение необыкновенной собаки требовало быстрого решения, и медики – нянечки, сестры и врачи – соглашались принять борзую в стерильных помещениях больницы.
Суровый вид медиков был только ширмой. Завидев Комету, все без исключения начинали сюсюкать. Сознание необходимости поддерживать порядок скрывало неподдельную любовь к животным, которую мы встречали в каждом медицинском учреждении. После первого потрясения достигалось молчаливое соглашение: мы не прогоняем Комету, пока она ведет себя так же профессионально спокойно. Но затем положения договора забывались – за несколько визитов к моим постоянным врачам Комета успевала очаровать их, и на нее больше не смотрели как на нежданного инспектора налоговой службы, а относились ласково, словно к знаменитости. Меня в регистратуре вспоминали лишь после того, как заглядывали в мою карту, ее же имя было у всех на слуху, как имя любимого спортсмена – Пеле, Нене, Комета.
Серия заключений осмотревших меня врачей подтвердила вывод, сделанный ранее Пам: мне становится хуже. «Прогрессирующая парестезия мистера Вулфа осложняется двусторонними мышечными болями в бедрах и ягодицах, а также разлитыми болями в поясничной зоне. Для лечения такого рода повреждений межпозвоночных дисков не существует ни медикаментозных, ни хирургических методик, вследствие чего он должен считаться полным пожизненным инвалидом». Таково было их мнение.
Я уже давно сознавал, что передо мной тупик и мое тело превращается в хлам; представлял свое положение вроде шоссе в Аризоне, той его части в Белых горах, которую местные жители прозвали дорогой в никуда. Асфальт петляет среди бесчисленных ущелий, где очень долго не встречаешь ни одной другой машины. Пассажиры начинают беспокоиться. Они сомневаются, что водитель знает, куда ведет дорога, и жалеют, что поехали с ним. Медицинская версия пути в никуда усугубляется ощущением вины и нарастающей депрессией. Дорога крутит и в итоге возвращается к началу. Грыжа межпозвоночного диска, дегидратированные диски, сужение позвоночного канала, разрушение структуры позвонков, образование рубцовой ткани, невропатия, остеофит, артрит суставов – в общем, хватает всего. Обычное лечение предполагает снижение веса, лед, покой, аспирин, физические упражнения, больше лекарств и дополнительные исследования. Заблудший в чаще отчаяния, человек носится кругами и никуда не попадает.
Но… в конце ведущего в никуда аризонского шоссе вдруг возникает курортная деревенька Грир – живописное место в восьми с половиной тысячах футов над величественной горной долиной, поросшей ароматными соснами. На плато над Гриром берет начало река Литл-Колорадо и зеркальной, полной форели лентой в двадцать пять футов шириной течет через центр поселения. Поесть теплого черничного пирога, украшенного шапкой ванильного мороженого, опираясь на парапет «Ресторана встреч», – несравненное удовольствие, которое испытали не многие. Красота такая, что, кажется, просачивается под кожу, природа погружена в покой, и человек невольно сознает: жизнь прекрасна, и он недаром проделал путешествие по горному серпантину. Ему не приходит в голову, что зимой здесь холодно и постоянно идет снег. Для того, кто испытал подобный летний день, превратности погоды – досадный пустяк.
Это-то я все последние годы пытался найти – мой собственный Грир и достаточно хороших дней, благодаря которым плохие воспринимались бы не слишком плохими. В шестнадцать лет начались мои неприятности с позвоночником, но тогда беду пронесло стороной, правда, хирург предупредил меня, что болезнь до конца не вылечена. Но до рокового матча в юношеской христианской ассоциации мне удавалось загонять боль в горы, а самому сплошь и рядом наслаждаться домашними пирожными жизни. И если препятствием к подобному десерту становится боль в спине всего на несколько делений сильнее очень сильной боли, что ж, цена не заоблачная и можно раскошелиться.
Но теперь иллюзии об уготованном мне будущем исчезли. Меня пригласил травматолог, чтобы побеседовать по поводу формуляра уровня жизни, который я регулярно заполнял.
– Взгляните, – предложил он, – еще недавно вы находились на десятом уровне.
Я заглянул в документ. Десятый уровень предполагал ежедневную работу по желанию больного. Нормальную ежедневную активность и участие в общественной жизни.
– Несмотря на все наши усилия, теперь вы опустились на второй уровень, если не ниже.
Уровень два: можно вставать с постели, но нельзя принимать душ и одеваться. Находиться весь день дома.
– Стив, нам надо менять тактику. У некоторых моих пациентов наступает улучшение после трансдермального введения фентанила. Считаю, нам надо попробовать…
– Это тот самый препарат, о котором я слышал в новостях? В двести раз сильнее героина? Его продают на улицах под названием «Белый китаец»?
Услышав, что я заговорил громче, Комета приблизилась ко мне и, потягиваясь, приглашала погладить ее. Я не стал. Знал: стоит мне до нее дотронуться, как мое возмущение потеряет накал. Но вмешательство борзой в разговор уже возымело эффект. Она сбила меня с толку, и я забыл, что только что собирался разглагольствовать о Боге, флаге и американских ценностях, несовместимых с наркотиками.
– Вот что, Вулф! – Резкий тон врача заставил меня прикусить язык. – Иногда боль полезна. Благодаря боли больной ложится отдохнуть или прекращает делать то, что для него вредно.
Затем он объяснил, что боль сродни состоянию мышц во время поднятия тяжестей. Нервы становятся более проводимыми и быстрее передают сигнал в мозг, и со временем мозг начинает болезненно реагировать даже на безобидный стимул. То, что раньше казалось вполне терпимым, становится разрушительным. Большинство лекарств не способны справиться с нарастающей болью без того, чтобы не вызвать побочных эффектов – язвы или повреждения почек. Зато сильные наркотики помогут.
– Мы отменим большинство лекарств, которые вам вредили, – продолжил врач.
Я принимал столько антидепрессантов, болеутоляющих и средств, противодействующих нежелательным побочным эффектам других лекарств, что стало непонятно, где кончаются проблемы, связанные с болезнью, и начинаются медикаментозные осложнения. Я понимал точку зрения врача.
– Не мучайтесь мыслью, что превратитесь в наркомана, – успокоил он. – Ваше тело нуждается в этом средстве, но вы не станете нарковампиром, которому требуется все больше и больше зелья.
Пришлось согласиться. Потребуется время для отвыкания от прежних лекарств и перехода на новый режим приема вызывающих омерзение фентаниловых «лепешек», какие должны были побороть боль, но у меня этого времени было достаточно.
После первого изнурительного курса назначенного врачом нового средства я стал чувствовать, что хоть я в жизни и не один, мне все равно одиноко. Несколько лет назад другой специалист по боли объяснил мне, что это тревожное явление заслуживает самого пристального изучения. Он заметил, что между страдающими от боли хрониками и их родными и друзьями образуется возрастающая душевная пропасть. Я этого не знал. Но оказалось, что моя с трудом сдерживаемая злость и неудовлетворенность от общения с ближними – распространенная психическая реакция. В людях, подобных мне, обреченных подолгу бороться с состоянием, которое незаметно глазу окружающих и даже не поддается определению словами, со временем что-то ломается.
Один хроник сформулировал суть того, что портит отношения больного с родными и друзьями, и в последующие годы будет постоянно преследовать меня. Это фраза: «Ну как, тебе не лучше?» Каким бы клеймом ни были отмечены люди с ампутированными конечностями, прикованные к инвалидному креслу или раковые больные, об этом принято молчать. Их недуг очевиден, и диагноз не вызывает сомнений. Что такое боль? Все, что касается позвоночника, – медицинские дебри, неизвестные большинству людей. Перерождение позвоночного диска. Ну и что? Мы все стареем. Осложнения после удаления дуг позвонка. Вот еще новости! Кифосколиоз и псевдоартрит. Да брось ты! А если никакая медицина не помогает, говорят: «Может, это все у тебя в голове?»
Больной все больше ощущает отчуждение. Если начинает говорить о своих болячках, рискует прослыть ипохондриком – вроде той пресловутой Дебби Хандры, которая, где бы ни появилась, тут же развалит любую теплую компанию. Однако если скрывать боль, на тебя начинают смотреть как на неисправимого стоика, отказывающегося от помощи, или как на человека, который не жалуется лишь потому, что недостаточно сильно страдает. Современные исследования не только подтверждают, что подобные рассказы не пустые разговоры: доказано, что навешивание ярлыков реально усиливает физические страдания больного. Неудивительно: депрессия и боль передаются одними и теми же нервными путями.