Категории
Самые читаемые книги

От слов к телу - Петр Багров

Читать онлайн От слов к телу - Петр Багров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 127
Перейти на страницу:

Каждое из этих толкований может быть применено к Ивану Грозному в фильме.

Три жеста Ивана — три стадии греховного стремления царя стать Богоравным.

Поразительно: опасность этого греха была заложена в самой российской редакции церемонии венчания на царство!

Византийский обряд коронации обязательно включал в себя чин миропомазания[239].

Установлено, что при венчании Ивана на царство помазание не состоялось.

До сих пор идут споры о причинах этого странного упущения. Оно, как известно, было основанием для противников царя (включая польского короля Сигизмунда и перебежавшего к нему князя Курбского) не признавать его легитимность. Позже Иван добивался у Вселенского патриарха в Константинополе благословения своей коронации и даже велел (что не раз делал по разным поводам) фальсифицировать документы.

Комментируя чин миропомазания в обряде венчания на царство, А. И. Филюшкин приводит и весьма правдоподобное предположение о его нарушении в 1547 году:

«Очень важной является следующая деталь: известно, что миропомазание, как таинство, в принципе свершается над человеком только единожды (как и крещение). Поэтому, как справедливо отмечено Б. А. Успенским, повторное миропомазание, свершаемое над царем как человеком, „означает, что после венчания (коронации) царь приобретает качественно новый статус — отличный от статуса всех остальных людей. Миропомазание происходит над тем же человеком, но в новом качестве, и это качество определяется обрядом венчания… это придает поставляемому лицу сакральный статус — особую харизму. Действительно, как царь, так и патриарх оказываются как бы вне сферы действия общих канонических правил: на них не распространяются те закономерности, которым подчиняются простые смертные; они как бы принадлежат иной, высшей сфере бытия“[240]. <…>

Было ли упущение таинства помазания вызвано чьей-то некомпетентностью, недостаточной подготовкой или — умыслом, но тогда каким? Вряд ли этот умысел можно считать добрым. Кто же мог в 1547 г. осмелиться столь существенно исказить ритуал венчания первого русского царя? <…> На первый вопрос интересную, хотя и неожиданную гипотезу предложил английский историк С. Богатырев, выступая в декабре 2006 г. на конференции „Репрезентация власти в посольском церемониале и дипломатический диалог в XV — первой трети XVIII века“ в Московском Кремле. Ученый считает, что убрать таинство миропомазания из чина мог только один человек — митрополит Макарий. И это было сделано совершенно сознательно: не дать новоявленному царю обрести сакральный статус с помощью второго в жизни миропомазания, не дать царству подняться к уровню священства. Во второй половине 1550-х гг. влияние митрополита слабнет, начинается охлаждение отношений между ним и царем (что, действительно, отмечают многие историки). И как символ своего высвобождения из-под власти священства Иван Грозный и организует идеологическую кампанию, цель которой — повышение его сакрального статуса. Царь утверждает, что миропомазание в 1547 г. свершилось. Для этого во второй половине 1550-х гг. создается Формулярная редакция Чина венчания 1547 г., в которую задним числом вписано миропомазание»[241].

В связи с толкованием чина миропомазания на Руси Б. А. Успенский приводит наблюдение С. С. Аверинцева, содержащее важный для нас мотив:

«…В Византии, как и на Западе, монарх при помазании уподоблялся царям Израиля; в России же царь уподоблялся самому Христу. Знаменательно в этом смысле, что если на Западе неправедных монархов обыкновенно сопоставляли с нечестивыми библейскими царями, то в России их сопоставляли с Антихристом»[242].

Похоже, российская трактовка византийского чина как будто сама провоцировала Самодержца на греховное утверждение своей «богоравности», чем, возможно, исподволь определялись многие трагические перипетии нашей истории…

Впрочем, не только в России, но и в Европе по меньшей мере одну венценосную западную фигуру отождествляли с Антихристом: Бонапарта.

А предзнаменованием «адских деяний» Наполеона на Земле его противники сочли как раз кощунственное самовенчание в Нотр Дам де Пари — то самое, которое Эйзенштейн «процитировал» первым жестом Ивана в фильме.

«Линия» дистанционно смонтированных жестов царя, от самовольного возложения на себя венца до Люциферова броска посоха в Бога, входит во вневербальную систему выразительности звукозрительного, полифонического по структуре фильма.

Эта система, связанная с сердцевиной авторского замысла, стала тем экранным красноречием, которое давало возможность выразить замысел в условиях смертельно опасного внимания власти и цензуры к заказанной апологии. С помощью такого красноречия Эйзенштейн, подобно своему alter ego в фильме, митрополиту Филиппу, «отказывал в благословении» Ивану Грозному, а вместе с ним и «Верховному Заказчику» фильма, как, впрочем, и любому, впадающему в hybris, Автократору.

Запрет второй серии и уничтожение снятых для третьей серии эпизодов, в том числе «Исповеди», — свидетельства того, что замысел достиг цели.

Post Scriptum Жест Филиппа

Сергей Михайлович Эйзенштейн родился 22 января — в тот самый день, когда в России чествуют Святителя Филиппа, в миру Федора Колычева.

Зная, сколь суеверным был режиссер, как умел «видеть в случайностях проявление закономерностей», можно предположить, что это совпадение сыграло определенную роль и в самом согласии на постановку фильма об Иване Грозном, и в его драматургии.

Как известно, в начале 1941 года Эйзенштейн, выслушав от Жданова предложение показать в кино Ивана IV как «прогрессивного царя», берет время на размышление и внимательно читает не только рекомендованную в Кремле книжку Р. Ю. Виппера, которая понравилась Сталину, но и труды классиков — Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского…

В главе II тома IX «Истории государства Российского» Карамзина он читает:

[1568 г.] «Однажды, в день воскресный, в час Обедни, Иоанн, сопровождаемый некоторыми боярами и множеством опричников, входит в Соборную церковь Успения: царь и вся дружина его были в черных ризах, в высоких шлыках. Митрополит Филипп стоял в церкви на своем месте: Иоанн приближился к нему и ждал благословения. Митрополит смотрел на образ Спасителя, не говоря ни слова. Наконец бояре сказали: „Святый владыко! Се государь: благослови его!“ Тут, взглянув на Иоанна, Филипп ответствовал: „В сем виде, в сем одеянии странном не узнаю царя православного; не узнаю его и в делах царства… О государь! Мы здесь приносим жертвы Богу, а за алтарем льется невинная кровь христианская“ <…> Иоанн трепетал от гнева: ударил жезлом о камень и сказал голосом страшным: „Чернец! Доселе я излишно (так!) щадил вас, мятежников: отныне буду, каковым меня нарицаете!“ и вышел с угрозою».

Многие из слов митрополита и царя в редакции Карамзина (опиравшегося на Житие Филиппа и свидетельства современников) определят диалог в сценарии.

Мы не знаем, в какой момент Эйзенштейн решает соединить подвиг митрополита Филиппа — отказ благословить преступного царя и его деяния — с «Пещным действом о трех отроках», исполнявшимся в храмах обычно во время Рождественских праздников.

Но нет сомнений, что уже на стадии сценария он представляет себе поставленное экранным Филиппом «Действо» как подобие «мышеловки», поставленной Гамлетом для монарха-преступника. Конечно же режиссер сознает, что этот эпизод с древней мистерией — образ всей его собственной постановки, шедшей наперекор заказанной апологии.

Рассчитывает ли он на раскаяние кремлевского Заказчика? Вряд ли.

Стратегической «установкой» его решения могли стать слова Карамзина из последней, VII главы IX тома его «Истории государства Российского»:

«Жизнь тирана есть бедствие для человечества, но его История всегда полезна для Государей и народов: вселять омерзение ко злу есть вселять любовь к добродетели — и слава времени, когда вооруженный истиною дееписатель может, в правлении Самодержавном, выставить на позор такого Властителя, да не будет уже впредь ему подобных! Могилы бесчувственны; но живые страшатся вечного проклятия в Истории, которая, не исправляя злодеев, предупреждает иногда злодейства, всегда возможные, ибо страсти дикие свирепствуют и в веки гражданского образования, веля уму безмолвствовать или рабским гласом оправдывать свои исступления».

Вместе с трудами историков Сергей Михайлович пристрастно и «инструментально» перечитывает Шекспира («Гамлета», «Ричарда III», «Макбета») и Пушкина.

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 127
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать От слов к телу - Петр Багров торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...