Распад - Уолтер Уильямс

— Простите, что не встаю, — проскрипел голос, жесткий, как наждачная бумага, — но снова отстегивать эти ремни…

Лорд-инспектор устроился в первом ряду, откуда через прозрачную панель открывался великолепный вид.

— Ничего страшного, милорд, — ответил Мартинес с почтением.

Пригибаясь под низким потолком, они с Сулой пробрались в самый последний ряд, стремясь оказаться подальше от грозного инквизитора.

— Похоже, денек не задался, — шепнула Сула на ухо.

— Одно к одному, — так же тихо ответил Мартинес и вздрогнул, вновь услышав скрипучий голос:

— Вам, наверное, будет любопытно узнать, что причина сбоя связи в системе Хон-бара установлена. Через два дня, в тот самый момент, когда вы, капитан-лейтенант Мартинес, будете повышены в звании и получите достойную награду, семь предателей умрут в муках. — Лорд-инспектор довольно причмокнул. — Да, умрут в муках. Я специально подобрал время.

Мартинес на мгновение потерял дар речи. Повышен?

— Позвольте поздравить вас… с успешным расследованием, милорд командующий флотом, — выдавил он.

— А вас я поздравляю с блестящей и крайне своевременной победой, — ответил Иван Снегов.

Повышен в звании! Почему же тогда… Мартинес едва сдержал вспышку гнева. Полный капитан во главе учебного центра — это ещё нелепее!

Может, пожаловаться лорду-инспектору? Хм… «умрут в муках». Нет, уж лучше не стоит.

Вагон качнуло — поезд переходил на рельсы подъемника.

— Может, поспишь? — предложила Сула. — Ты что-то совсем никакой.

— Да нет, я… — Мартинес сказал бы «в порядке», но не хотел врать. — Пожалуй, — кивнул он и закрыл глаза.

В окно ударил ослепительный солнечный свет. Растущее ускорение прижало пассажиров к креслам, но Мартинес, привыкший к существенно большим перегрузкам, даже не проснулся. Поверхность планеты далеко внизу сияла великолепием: коричневые горы с белоснежными снеговыми шапками и нежная зелень равнин, контрастировавшая с более темным синевато-зеленым океаном. Мутный голубовато-белесый вихрь тропического шторма, замутненный по краям толщей атмосферы, двигался от экватора на юг.

Впрочем, пассажиров первого класса, за исключением, может быть, лорда-инспектора, эти красоты не привлекали. Сула внимательно изучала нарукавный дисплей, снова и снова просчитывая результаты экспериментов Дофага. Мартинес крепко спал. Он открыл глаза, лишь когда вагон легко, как перышко, опустился на посадочную платформу и застыл. Пол и потолок теперь поменялись местами, кресла с пристегнутыми пассажирами перевернулись. Сула и ее спутник ступили на бывший пол и вежливо посторонились, пропуская к выходу Снегова, который, проходя, благосклонно кивнул.

— Поздравляю также и вас, леди Сула.

— Спасибо, милорд.

Мартинес почему-то смутился. Казалось, поздравление старика относилось вовсе не к боевой награде.

Встретив Алихана с багажом, они вышли из станции подъемника и пересели на другой поезд. Ординарец отправился в обычный вагон, а Мартинес, гордо шествуя со своим жезлом, который, как в сказке, обращал всех встречных в камень, провел Сулу в отдельное купе первого класса. Наконец одни…

Стараясь не слишком таять под взглядом божественных зеленых глаз, Мартинес взял девушку за руку.

— Боюсь говорить… — Слова давались с трудом.

Сула искоса взглянула на него, внимательно и лукаво.

— Почему?

— Я не в лучшей форме, — вздохнул Мартинес, — могу сказать что-нибудь не то. А тогда… — Он помялся. — Возьмешь ещё и убежишь, и мы больше никогда не увидимся.

Ее прозрачно-белая кожа слегка порозовела. Сула потупилась.

— Я тебя прощаю, — шепнула она. — Заранее.

Он поцеловал белую изящную ручку, сначала запястье, потом ладонь. Придвинулся ближе, чтобы поцеловать в губы, и вдруг заколебался.

— Я ещё не убегаю, — рассмеялась Сула.

Мартинес легко прикоснулся губами к ее губам, чувствуя нежные пальцы у себя на затылке. Потом поцеловал снова, уже крепче… и медленно отстранился, глубоко вдыхая воздух. Голова кружилась, и не только от близости желанного тела.

— Что это за духи? — спросил он.

Сула слегка улыбнулась.

— «Сумерки Сандамы».

— Приятные там, должно быть, сумерки.

Она пожала плечами.

— Надо как-нибудь поехать и посмотреть.

Мартинес снова глубоко вдохнул, прикрыв глаза.

— Ты только волосы ими надушила?

— А ты проверь! — Сула отбросила за спину золотистую прядь.

Он провел губами по шее девушки, ощущая сладкую дрожь. Потом поцеловал за ухом — красным и обжигающе горячим — и протянул руку, расстегивая верхнюю пуговицу ее мундира.

— Все, — шепнула она, — на сегодня это последняя.

Он обиженно поднял глаза, рассматривая ее длинные трепещущие ресницы.

Почему? Мы так хорошо начали…

Дыхание Сулы грело его щеку.

— Ты же сам признался, что не в лучшей форме, а я заслуживаю самой лучшей.

— Да, конечно, — согласился Мартинес, подумав.

— А кроме того, — продолжила она с серьезным видом, — я не для того заводила двуспальную кровать, чтобы терять невинность в поезде.

Мартинес расхохотался и снова полез целоваться.

— Поскорее бы добраться до этой твоей кровати… а пока попробую доказать, что и поезд кое на что годится.

— Попробуй.

За поцелуями они не заметили, как поезд плавно набрал сверхзвуковую скорость, оставляя позади леса и болота экваториальной зоны. Руки Мартинеса блуждали по нежному телу, Сула вздыхала и постанывала, царапая капитанский мундир. Когда наконец они легли рядом, девушка вдруг напряглась.

— Что такое? — тревожно спросил Мартинес, отводя от ее лица спутанные волосы, чтобы посмотреть в глаза.

Сула отвернулась, прижавшись к нему спиной и обвив его рукой свою талию. За окном проносилась неестественно яркая тропическая зелень, сливаясь в сплошные полосы.

— Извини, — шепнула она. — Мне что-то не по себе. Я думала… что если встречу тебя, вроде как возьму на себя инициативу, то…

— Будет легче? — подсказал он.

— Да.

Мартинес наклонился, вдыхая запах ее волос.

— Не будем спешить, — сказал он с улыбкой. — Я не хочу, чтобы ты спрыгнула на ходу с поезда.

Сула поцеловала его ладонь.

— Да нет, не в том дело. Больше не убегу, не сомневайся… Просто я вдруг поняла, что тебе рано или поздно придется начать самому… я же толком не знаю, что делать.

Мартинес вздрогнул от неожиданности. Она села и обернулась.

— Ты… девственница? — вытаращил он глаза.

— О нет, — рассмеялась Сула. — Просто… уже много лет прошло с тех пор, как у меня был…

— Мужчина?

— Скорее парень, — печально усмехнулась она. — Парень, которого я не любила. Думаю, его уже нет в живых.

Она снова опустилась рядом, глядя в сторону. Мартинес молча гладил золотистые волосы. Ему вспомнился давний разговор при последнем их свидании. Сердце тревожно забилось.

— Ты тогда пила?

Помолчав, Сула ответила:

— Да… В моем прошлом не всем можно гордиться… ты должен знать.

Он снова прижался губами к ее затылку, перебирая в уме факты. Родителей Сулы казнили — содрали живьем кожу, — когда она была ещё подростком. Поместья и другое имущество конфисковало государство, и девочка воспитывалась на отдаленной провинциальной планете. Пережитого более чем достаточно, чтобы получить психическую травму и искать утешение в сексе и алкоголе, и то, что Суле удалось выбраться из такой ямы, очень многое говорит о характере этой девушки.

Тем не менее ее любовный опыт ограничен пьяными подростковыми совокуплениями с мальчишками, которые наверняка специально старались ее подпоить. Она никогда не знала, что такое нежиться с любимым в постели, отдавать и брать, не изведала огня возбуждающей ласки… Короче, о любви не знала ничего.

Да и мальчик тот, по словам Сулы, давно уже мертв. Стало быть, даже единственная привязанность, которая ей досталась в жизни, окончилась трагически.

Мартинес покачал головой. Такая девушка и в самом деле заслуживала самого лучшего и опытного любовника, и он не должен подкачать. Только бы добраться до той самой двуспальной кровати…

Он вдруг рассмеялся. Сула встрепенулась.

— Ты что?

— Понял, что лишен самого главного своего оружия — не могу тебя напоить, чтобы заставить расслабиться.

Смех Сулы зазвенел в жарком воздухе купе. Мартинес снова принялся целовать ее, потом она долго сидела, склонив голову ему на плечо и глядя на пляшущие за окном острые зубья гор. Поговорили о фильмах, о знаменитом комике Спиде в «Космических яйцах», обнаружив удивительное единодушие в понимании юмора. Был заказан обед прямо в купе, с белоснежной скатертью, настоящим столовым серебром и цветами в вазе — вызвавшей, впрочем, крайнее неодобрение Сулы с точки зрения качества фарфора. Она сидела напротив Мартинеса, уже застегнутая в полном соответствии с уставом, и чинно попивала минеральную воду.