День, в который… - Екатерина Владимировна Некрасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спазм в горле и едкие слезы, в которых расплылся мир. Бросив доску, Элизабет закрыла лицо руками, опустилась на корточки, — зарыдала в голос.
…Валялись сброшенные туфли. Из-под юбки торчали облепленные мокрым песком босые ноги. Ветер трепал волосы. Над миром празднично синело небо — сочное, бескрайнее и бездонное, невыносимо прекрасное и равнодушное ко всему.
X
Беда заключалась в том, что Порт-Ройал был построен на песке. Во время землетрясения огромная глыба осадочных пород на конце косы Палисейдоус откололась и сползла со скального основания в море, увлекая на себе человеческие постройки. В считанные минуты вся береговая черта Порт-Ройала оказалась под водой, на глубине от двадцати до пятидесяти футов. Исчезли форт Карлайл и форт Джеймс; из воды у берега торчали обломанные мачты затонувших судов.
В Карибском море землетрясение отозвалось несколькими ураганами. Сотрясалась земля, и чудовищные валы перекатывались через атоллы, снося хижины и вырывая пальмы. Впрочем — злая ирония судьбы! — едва ли не меньше всего в катастрофе, которую назвали воздаянием Господним за бесчисленные корсарские грехи, пострадала Тортуга, где все разрушения ограничились несколькими трещинами в стенах и несколькими черепицами, упавшими с крыш.
Слухи о бедствии, постигшем самый знаменитый английский порт Карибов, добрались до пиратского острова через несколько дней. На палубах и в кабаках огорошенно скребли в затылках. Многие не верили. Зной дрожал над гаванью, выступала смола на бортах и пот на лысинах; заключались пари.
На палубе «Черной жемчужины» происходили события.
Сапог, брошенный вдогонку, угодил выскочившему из капитанской каюты Гиббсу пониже лопаток. Оглядываясь и потирая спину, первый помощник хмуро сообщил столпившимся в тесном коридорчике гогочущим пиратам:
— Раньше завтра не добудимся.
Тени от решетки руствера полосами прошли по лицу Анамарии. Та уперла руки в бока.
— Если так пойдет, там без нас все разворуют!
Пираты зашумели.
— Эт' точно, — хриплым басом согласились из толпы.
Негритянка, вскинув подбородок, смерила Гиббса презрительным взглядом; процедила:
— М-мужчина…
Развернулась; растолкав толпу, полезла вниз по трапу. Все глядели вслед. Вскоре черная голова в запачканной белой косынке вынырнула обратно; Анамария выставила на палубу пыльную бутылку, затем, подтянувшись на руках, вылезла сама. В толпе поняли — засмеялись. Гиббс скривился. Негритянка деловито, ножом соскоблила сургуч, выковыряла пробку — сунула в карман. Обтерла бутылочное горлышко подолом рубахи — и, легко поднявшись, с гордо поднятой головой зашагала к капитанской каюте. Пираты расступились.
Анамария притворила за собой дверь.
— Кэп!
Скрипел, заваливаясь под ногами, пол; ползли солнечные прямоугольники на стенах, в них метались тени чаек. В открытые кормовые окна дуло ветром. Чайки кричали. Скрипя, покачивалась койка, свисала расслабленная рука. Воробей спал ничком, отвернувшись, она видела только затылок — ворох свалявшихся волос. Ветер шевелил брошенную на спинке стула красную косынку.
— Кэп!
Потрясла спящего за плечо — Воробей замычал, не просыпаясь; рука зашарила под койкой, где наготове валялся второй сапог. Негритянка успела сапог выхватить, переставила в угол — подальше.
— Ну, погоди… — И, набрав воздуху, гаркнула: — Кэп! Привезли свадебное платье по вашему заказу!
Воробей подскочил, врезавшись головой в потолок; заморгал, схватившись за макушку.
— Я пошутила, кэп, — быстро сказала Анамария — и, увидев лицо капитана, поспешно сунула тому бутылку. Расчет оправдался — запустить полной бутылкой рома у Воробья не поднялась рука.
— И ради этого… — Воробей сморщился; оглядел бутылку — трагически-осуждающе, точно мученик, прикидывающий вес креста, который еще предстоит на своем горбу волочь на Голгофу. Под таким взглядом любому легионеру следовало бы стушеваться, признать мученика святым и немедля отпустить восвояси.
Закинув голову, присосался к горлышку — некоторое время слышны были только глотки. Анамария переступила босыми ногами. Капитан опустил бутылку; потер ушибленную макушку, болезненно шипя сквозь зубы. Откашлялся.
— Ну что тебе?
— Кэп, — Анамария медлила. Мысль о том, что капитан, шут его знает, может отреагировать совсем не так, как ей хотелось бы, и подумать в первую очередь совсем не об открывшихся возможностях, пришла ей в голову только сейчас. Но отступать уже было некуда. Негритянка решительно вскинула голову. — Кэп, в Порт-Ройале землетрясение. — Воробей снова отхлебнул из бутылки; в этот момент смысл фразы, видимо, настиг его — он поперхнулся. Темные округлившиеся глаза. Анамария заторопилась: — Шторм на той неделе — это был не просто шторм, — облизнула губы. — Говорят, половина города потонула. Если мы сейчас высадимся там, никто даже ничего не заметит! Порт-Ройал — богатый город…
Воробей все еще сжимал горлышко бутылки — и смотрел так, что Анамария осеклась. В молчании стал слышен плеск воды о борт — гулкий, как в бочку. Дернувшись лицом, капитан наконец отозвался:
— Что?..
XI
В брызгах рушились волны; кричали чайки над мачтами, и брызги долетали до капитанского мостика. На сей раз паруса на «Черной жемчужине» были белыми — и золотились на утреннем солнце; а над кормой бился на ветру поднятый для маскировки английский флаг.
— Опасное дело вы задумали, сэр, — хмуро заявил Гиббс.
Джек Воробей сделал вид, что не расслышал.
— Наше счастье, если Норрингтон утонул! — крикнула с вантов Анамария. — Кэп, надо было его сразу выкинуть за борт со всеми его матросами!
Джек посмотрел вверх, грустно подумав, что был о ней лучшего мнения. Должно быть, эта мысль отразилась на его лице, потому что Анамария фыркнула, блеснув белыми зубами; встряхнула головой — растрепанные косицы упали ей на лицо… Тут Джеку пришло в голову, что он роняет свое капитанское достоинство, — вскинув голову, капитан Воробей величественно отвернулся… И тут Анамария завизжала.
Визжащая Анамария — это показалось пиратам невероятнее затонувшего в одночасье города. Половина команды, побросав все дела, сбежалась на верхнюю палубу посмотреть, куда показывает трясущаяся коричневая рука.
Кто-то тонко взвыл. Кто-то с перепугу взмолился дрожащим голосом:
— In Domine Patris…
Темный продолговатый предмет, прибитый волнами под борт «Жемчужины», гулко ударился углом в обшивку.
— Это гроб! — ужас был в неузнаваемо тонком, жалком, истеричном выкрике негритянки. — Гроб!
Вода заливала черную полированную крышку — и отливала, черный ящик нырял в пене. Его развернуло, ударило о борт боком. Это и в самом деле оказался закрытый гроб — богато отделанный, плыли по воде золотые кисти…
Выразительное лицо капитана выразило его мнение о всяких там бесхозных гробах, позволяющих себе заплывать под борт его корабля: капитан скривился, показав язык в приоткрытом рту, — отвернулся.
