Пикник на обочине. Счастье для всех - Дмитрий Силлов

– А тебя как звать? – осведомился он, стягивая в меру окровавленные штаны с мертвого «флектарна».

– Снайпер, – отозвался я.

– Прозвище?

– Призвание.

– Так и будем записывать, – равнодушно произнес Шухарт. Хоть и вполне нормально говорил он по-русски, но, видать, экспресс-обучение при помощи «зуды» не включало в себя специфические речевые обороты.

– А «Турист» – это прозвище?

– Да, – кивнул американец. – Гебхард часто навешивает на людей дурацкие клички и не любит, когда рабы потом пытаются называть себя по-другому.

– Вернее, навешивал и не любил, – кивнул я на труп профессора. – Кстати, чем это их накрыло?

– «Зуда», – ответил Шухарт. – Не люблю ее. Когда она зудит, у меня кровь носом хлещет. Я не сказал Гебхарду, что, если быстро стрелять, «пустышка» перегревается, сплавляется с «булавкой» и превращается в «зуду».

– Занятно, – задумчиво произнес я.

Вот уж чего не знал я о свойствах взаимодействия хабара, того не знал. Да и вряд ли кто вообще в Зоне подозревал о том, что найдется псих, который начнет «булавкой» в «пустышку» тыкать и смотреть, что из этого получится. А парень, кстати, вряд ли сам такие эксперименты проводил. Это все равно что по мине молотком лупить ради любопытства, взорвется – не взорвется? Значит…

– Ты их чувствуешь, да? – спросил я. – Заранее знаешь, что получится, если одно с другим скрестить? Ты и в Зоне-то нашей толком не был, правильно? Гебхард со своими молодчиками пронюхали про то, что ты сюда летишь, и прям в аэропорту тебя взяли, так? Ты ж, небось, в своем Хармонте знаменитость, с такими-то способностями?

Рэдрик ничего не ответил, пытаясь разобраться с автоматом. Ну, не хочет говорить – и не надо. И так ясно, что если я и ошибся, то не намного… Ага, а с МР5-то у Шухарта дружбы не получается такой, как с хабаром. Хоть и мастак он метать подручные предметы, и с «зудой» молодец, хорошо придумал, а вот со стрелковым оружием, похоже, пробел у него. Видно, что не впервой держит парень ствол в руках, но и что далеко он не профи в военном деле, тоже очень заметно.

– Смотри, – сказал я, вставляя полный магазин в МР5, после чего легким движением руки перевел затвор в боевое положение и щелкнул предохранителем. Не особо люблю я все эти импортные игрушки с выдвижными прикладами и переводчиками режима огня, расположенными слева. Это тебе не «калашников», из которого пострелял, потом дал им кому-нибудь по каске на манер дубины – и снова стреляй. МР5 машинка компактная, кучность у нее хорошая, в руках лежит удобно, за что и популярна в Зоне она. Но вот бить ею вражьи рожи, купать в лужах и валять в песке не рекомендуется. Может обидеться и поломаться.

Шухарт все понял с полуслова. Справившись с автоматом, поставил его на предохранитель, подобрал с пола «вальтер» профессора, сунул его за пояс, выплюнул изо рта кусочек обертки от батончика и направился к выходу. Я – следом. Гебхард вроде когда жив был, обмолвился, что рыжий уже месяц здесь кантуется, так что американцу виднее, как отсюда выбираться.

Дот с видом на стрельбище был соседним с тем, что прикрывал пристань. Неслабо обставился господин профессор, помимо внутреннего периметра окружив зону своих исследований внешним кольцом бетонных огневых точек. Надо будет на досуге поподробнее расспросить Шухарта, как это он собирался бежать отсюда в первый раз.

Сейчас же нам предстояло пройти пешочком с полкилометра до следующего ДОТа, повернуть направо и под прицелом пулеметов прогуляться до пристани.

– Думаю, имеет смысл зачистить огневую точку прежде, чем пробиваться к катеру, – высказался я.

– Не получится, – отозвался Шухарт. – На дежурстве пулеметчики запираются изнутри бронедверями и открывают только по паролю, который меняется каждые два часа и которого мы не знаем.

– Весьма хреново, – заметил я, наблюдая, как к холму, на котором мы стояли, направляется тот самый бронеавтомобиль «Гризли», который встречал профессора на пристани. Не иначе Гебхард, желающий поразвлечься стрельбой, дабы не шататься туда-сюда по подземным коридорам, заранее заказал комфортную доставку себя любимого обратно на базу.

– Значит, придется действовать по-другому.

Не сговариваясь, мы стали спускаться с холма навстречу приближающемуся автомобилю. Если там, кроме экипажа еще и пара-тройка телохранителей, все плохо. Еще хуже, если «флектарны» заподозрят неладное и чисто на всякий случай расстреляют нас через амбразуры, не открывая дверей. Но кто не рискует, тот не пьет. И не ест. И не живет, что в нашем случае более чем актуально.

«Гризли» остановился. Из люка наверху высунулся «флектарн» в легком бронежилете и что-то коротко тявкнул по-немецки, положив при этом руку на автоматический станковый «HK GMG». Ну да, между собой-то они общаются на родном языке Гебхарда… Вот незадача. И стрелять нельзя…

Но Шухарт оказался вообще безбашенным парнем. Он что-то вякнул невнятное, но при этом закашлялся, поднеся руку ко рту… Через долю секунды эта рука резко распрямилась, и боевой нож, закрепленный на плече рукоятью вниз, вылетел из ладони американца. Убей меня Зона, я не видел, как он выдернул свой Kampfmesser из ножен. Не увидел этого и «флектарн» – при безоборотном метании нож летит прямо, словно стрела, выпущенная из лука, и практически не виден тому, в кого направлено смертоносное острие.

В следующую секунду «флектарн» захрипел и, выдернув нож из горла, начал медленно оседать обратно в люк. Но я уже несся к броневику, стартанув с места, словно спринтер, претендующий на золотую медаль. Только ставкой в этом забеге был не блестящий кружочек с ленточкой, а моя собственная жизнь.

Непростое это дело взлететь с разбегу на машину трехметровой высоты. Но жить захочешь – запрыгаешь не хуже олимпийского чемпиона. В своих убитых берцах я вряд ли скакнул бы так эффективно, а тут получилось.

Первый раз я оттолкнулся от земли, второй – от капота, и вот я уже на крыше. «Флектарн» смотрел на меня выпученными глазами, пытаясь зажать ладонью струю крови, толчками бьющую из шеи. Ему бы скользнуть вниз, захлопнуть люк и уже там, в безопасности разбираться со своими проблемами. Но, видать, предсмертный шок бывает и у биологических машин. Отбросив нож, «флектарн» бестолково шарил руками по крыше, размазывая перед собой кровавую лужу, а снизу, заподозрив неладное, его уже явно кто-то тянул за ноги.

Счет шел на секунды. Прыгнув вперед, я проехался на брюхе по окровавленной броне и успел ударить локтем руку, пытающуюся изнутри захлопнуть люк. Раненый уже скрылся в недрах броневика, а его товарищу не хватило доли секунды, чтобы отгородиться от меня миллиметрами броневой стали.