Операция Вечность - Богдан Петецкий

Я пришел сюда без определенной цели. Не в поисках уединения. На станции его было предостаточно. Монтажники улетели десять дней назад, а те, что остались, ни на шаг не отходили от экранов. Системы памяти компьютеров принимали с Земли кучу препарированной применительно к обстоятельствам информации о людях. У меня не было ни малейшего желания слушать. Впрочем, никто мне и не предлагал. Я свое сделал. Никто не замечал моего присутствия, за исключением, быть может, Грениана, которой, кстати, после того памятного "не знаю" не удостоил меня ни словом.

За спиной послышались шаги. Как будто кто-то подкрался на цыпочках, остановился и теперь не знал, что делать дальше.

Я переждал немного и обернулся. Кира. Разумеется, Кира. Можно было догадаться. Вот уже несколько дней я встречал ее постоянно в самых неожиданных местах. Она отводила глаза и улыбалась, точно вспоминала о чемто приятном, но не имеющем никакого отношения ко мне. Только однажды, кажется, в первый день, я видел ее в рабочем халате. Остальное время она неизменно появлялась в обтягивающих бедра расклешенных брюках цвета первой весенней травы и в таком же болеро, схваченном на груди пряжкой размером с дыню. Точнее, с ломтик дыни, разрезанной в самом широком месте. Если добавить к этому фигуру манекенщицы, длинные тонкие пальцы и лицо куклы из тех, которых девушки оставляют себе на всю жизнь, то становилось ясно, что она могла быть соответствующим человеком на соответствующем месте. Если, конечно, это место находится отсюда на таком же расстоянии, как астероид от Бульвара заходящего Солнца. Она успела сообщить мне, что работает ассистенткой у Норина, изучала математику, специализировалась на фотометрии, не любит концентратов и обожает собственное общество. Последнее представлялось мне несколько сомнительным.

- Единственное, что ты можешь здесь увидеть в ближайшие пять секунд, - проворчал я, - это меня. За то, что случится позже, не отвечаю, - добавил я и направился к двери.

На полпути меня остановил ее голос:

- Ты меня не любишь? - спросила она холодным, деловым тоном, каким обычно справляются о погоде. Меня это озадачило. Я внимательно посмотрел на нее:

- А ты как думала? Трудно любить человека, которого не знаешь. Потом-то может быть всякое. Но ты не бойся. Тебе сие не грозит...

Она покачала головой. У нее были черные как ночь волосы. В свете здешнего дня они отливали рыжиной, делали более худощавым округлое лицо, струились на плечи и изгибались там наподобие утолщенного басового ключа. Отличная девушка. Приятно подумать, что она не умрет и до конца света будет также вот глядеть на какого-нибудь подобного себе бессмертного. Я поймал себя на том, что подумал, женат ли Норин. Мое лицо расплылось в улыбке.

Она тоже улыбнулась.

- Ты меня не любишь, - повторила она уже утвердительно, повернулась и сделала несколько шагов к каменной стене. Потом остановилась и взглянула на меня. Я увидел ее глаза, голубые, с искорками старого золота.

Я не ответил. Мне вдруг почудилось, что вокруг что-то изменилось. Кто сказал, что мне необходимо что-нибудь с собой делать? Грениан? Или, может, Норин?

- Я тебе нравлюсь? - спросил я совсем тихо. Она вздрогнула, потом резко покачала головой.

- Не сейчас, - в уголках ее глаз обозначились морщинки.

При случае надо будет спросить, сколько ей лет. Вероятно, не больше двадцати двух-двадцати трех. Для куколки - глубокая старость. Для девушки...

- Не сейчас, - повторила она уже другим тоном, наклонила голову и вытянула губы трубочкой, словно собиралась свистнуть. Я почувствовал, как у меня немеют кончики пальцев.

- А напрасно, - проворчал я. - Тебе не следовало бы насиловать себя. Человек должен заниматься своим делом, хочет он того или нет. Норин многое понимает, но не очень-то рассчитывай на его понятливость. Если подкачаешь, он тебе не простит.

Несколько секунд она стояла неподвижно. Наконец до нее дошел смысл моих слов. Губы ее дрогнули, и она сорвалась с места, словно хотела перепрыгнуть через меня. Я отступил на шаг и успел придержать ее за плечо.

- Мы достаточно далеко от Земли, - заметил я. - Пора забыть о театре. Скажи им, пусть подыщут кого-нибудь более подходящего. На их век чокнутых фотоников хватит. А второй такой девушки они могут и не найти. Что до меня, то, думается, игра не стоит свеч. Можешь заверить их, что я буду вести себя пристойно. Пусть не паникуют. И не спешат. Мне совестно за них. Такие девушки, как ты, должны прогуливаться по пляжам, раздавать отдыхающим минеральную воду или выращивать розы, а не выполнять роль наживки у разных там Норинов. Передай им. И не забудь добавить, что это мои слова, а то они чего доброго разобидятся на тебя. И вот еще что, - закончил я. - Не люблю брюнеток. Запомни это на тот случай, если я еще когда-нибудь перестану тебе нравиться...

- Пусти, - сказала она спокойно, скосив глаза на свое плечо.

- Это уже лучше, - засмеялся я. - Изволь...

Я отпустил ее и шутовским жестом указал на дверь. Она не пошевелилась. Выдержала так минуту, может, полторы. Наконец глубоко вздохнула и, не глядя на меня, произнесла, как бы обращаясь к самой себе:

- Жаль. А я, например, люблю таких, как ты. Во всяком случае, так мне казалось. Я слышала, что... - голос перестал ее слушаться, - что... у тебя были неприятности. Я слышала... - она замолчала. Закусила губу. Сплела перед собой руки и подняла их, будто собиралась поймать мяч. Неожиданно рванулась к выходу. Я раскрыл рот, намереваясь сказать что-то, но резкий звук захлопнувшейся двери остановил меня. Думаю, толстой пластиковой плите, из которой была сделана дверь, не доводилось испытывать подобного обращения.

Я бездумно постоял еще несколько минут, потом услышал собственный голос: "Кира". Это имя не вызвало во мне никакого отзвука. И все-таки я улыбнулся. Недурственно придумали! Девушка в роли... Некогда это имело свое название. Я решил спросить о ней Норина. Мимоходом, когда беседа зайдет, например, о погоде. Либо об эмоциональном отношении людей к вечности.

8 На станции была установлена диагностическая аппаратура новейшей модели. На этот раз вместо проволочного кокона мне на голову натянули тонкую белую сеточку. Один электрод сунули в левую руку, второй укрепили на шее.

Техники работали вдвоем. Я растроганно подумал об измочаленном работяге в Центре. Впрочем, у него-то самое худшее было позади. Так, наверно, чувствует себя директор санатория по окончании сезона. Текущие пополнения записей. Славно. По мне, так даже чересчур.

Разумеется, я знал, что меня ждет. Каллен не забыл сказать об этом чуть ли не сразу после посадки. С улыбочкой. "Мы не имеем права рисковать. Ты слишком много знаешь". Они не могли смириться с мыслью, что, принимая ванну, я возьму да и отдам концы. Правда, там, внизу, у них припасена пробирочка, но в ней недостает последних месяцев. Думается, эти месяцы были не без значения.