Выигрыши - Хулио Кортасар

— Не беспокойтесь о Рауле, он истинный фон Клаузевиц.

— На месте Рауля мне не слишком лестно было бы услышать такое, — сказал Лопес. — Что же касается меня, то я все больше верю в нерушимость нашего союза.

— А я начинаю думать, — сказала Паула нехотя, — что Раулю лучше было бы попросить две отдельные каюты.

Лопес взглянул на нее. И невольно смутился.

— Я знаю, что так не поступают ни в Аргентине, ни в любой другой стране… — сказала Паула. — Именно поэтому мы с Раулем так и поступаем. Я не жду, чтобы мне верили.

— Но я вам верю, — сказал Лопес, совершенно ей не веря. — Что тут такого?

В коридоре глухо прозвучал гонг и эхом отозвался у трапа.

— Если это так, — сказал Лопес непринужденно, — надеюсь, вы пустите меня за свой столик?

— Как пират пирата, с великим удовольствием.

Они задержались у трапа левого борта. Атилио энергично и деловито помогал шоферу тащить дона Гало, который доброжелательно кивал всем головой. Остальные молча последовали за ними.

Когда они поднялись, Лопес вдруг вспомнил:

— Да, скажите, вы кого-нибудь видели на капитанском мостике?

Паула задумчиво посмотрела на него.

— Теперь я вспомнила, что, пожалуй, никого. Правда, для того, чтобы стоять на якоре против Кильмеса, думаю, не надо быть аргонавтом с орлиным взором.

— Согласен, — сказал Лопес, — но все же это странно. Что бы подумал в этом случае Сенакериб Эдемский?

Hors-dʼoeuvres variés

Potage Impératrice

Poulet à lʼestragon

Salade tricolore

Fromages

Coupe Melba

Gâteaux, petits fours

Fruits

Café, infusions

Liqueurs [51]

За столиком № 1 Беба Трехо устраивается таким образом, чтобы сидеть лицом к остальным пассажирам, и тогда все смогут оценить ее новую блузку и браслет из синтетических топазов,

сеньора Трехо высказывает мнение, что граненые стаканы сделаны со вкусом,

сеньор Трехо обследует карманы жилета, чтобы удостовериться в том, что не забыл промеколь и таблетки «алка зельцер»,

Фелипе угрюмо оглядывает соседние столики, где ему было бы куда приятней сидеть.

За столиком № 2 Рауль говорит Пауле, что рыбные приборы напоминают ему новые эскизы ножей и вилок, которые он видал в одном итальянском журнале,

Паула слушает его рассеянно и выбирает себе тунец в масле и оливки,

Карлос Лопес чувствует необыкновенный подъем, и его обычно умеренный аппетит растет при виде креветок в винном соусе и сельдерея под майонезом.

За столиком № 3 Хорхе водит пальцем над закусками, и его вселенский выбор вызывает улыбку одобрения у Клаудии,

Персио внимательно изучает этикетку на бутылке с вином, рассматривает вино на свет и долго нюхает, прежде чем налить себе полную рюмку,

Медрано следит за метрдотелем, который следит за официантом, а официант следит за своим подносом.

Клаудиа намазывает хлеб маслом для сына и думает, как она после завтрака поспит, почитав прежде роман Биой Касареса.

За столиком № 4 мать Нелли сообщает всем, что от овощного супа у нее отрыжка, поэтому она предпочитает бульон с вермишелью,

Донья Пепа чувствует, что ее немного укачало, и это когда пароход, что называется, стоит как вкопанный,

Нелли смотрит на Бебу Трехо, на Клаудию и на Паулу и думает, что люди с положением всегда одеваются как-то по-особенному,

Пушок поражен, что булочки такие маленькие и такие оригинальные, но, надрезав одну из них, разочарованно обнаруживает, что она сплошь состоит из корочки, а мякиша нет и в помине.

За столиком № 5 доктор Рестелли наполняет рюмки своим сотрапезникам и галантно рассуждает о достоинствах бургундского и «кот дю рон»,

Дон Гало щелкает языком и напоминает официанту, что его шофер обедает в каюте и что у него незаурядный аппетит,

Нора огорчена тем, что ей приходится сидеть за одним столом с двумя пожилыми сеньорами, и думает, что хорошо бы Лусио поговорил с метрдотелем и их бы пересадили за другой столик,

Лусио ждет, пока ему в тарелку положат сардин и тунца, и первым замечает, что стол слегка дрожит и вслед за этим медленно проплывает красная кирпичная труба, разделявшая на два полушария круглый иллюминатор.

Радость была всеобщей. Хорхе вскочил со стула, чтобы побежать посмотреть, как маневрирует пароход; на улыбающуюся физиономию доктора Рестелли лег мимолетный отблеск оптимизма, однако это ничуть не поколебало сдержанного скептицизма дона Гало. Только Медрано и Лопес, обменявшись понимающими взглядами, продолжали ждать прихода штурмана. На вопрос Лопеса, заданный вполголоса, метрдотель обескуражено развел руками и сказал, что постарается послать официанта, чтобы он поторопил. Как это так постарается послать? Что это значит? Да, пока не будет нового распоряжения, связь с кормой весьма затруднительна. А почему? По-видимому, по техническим причинам. Это впервые случается на «Малькольме»? В некотором роде да. Что значит «в некотором роде?» Ну, просто он так выразился.

Лопес с трудом удержался, чтобы по-простецки не сказать: «А знаешь, приятель, пошел-ка ты…», но вместо этого любезно принял поданный ему кусок восхитительно ароматного сыра.

— Ничего не поделаешь, че, — сказал он Медрано. — Это нам придется уладить самим.

— Но прежде выпьем кофе с коньяком, — сказал Медрано. — Соберемся у меня в каюте, и позовите Косту. — Он обернулся к Персио, который живо разговаривал с Клаудией. — Как вы смотрите на наше положение, дружище?

— Да как мне на него смотреть, когда я ничего не вижу, — ответил Персио. — Я так перегрелся на солнце, что чувствую, будто свечусь изнутри. А поэтому предпочитаю, чтобы рассматривали меня. Все утро я думал об издательстве, о своей конторе и, как ни старался, все не мог сосредоточиться на чем-то конкретном. Как получилось, что шестнадцать лет ежедневной работы превратились в мираж, стоило мне лишь оказаться на реке под лучами солнца, припекающего мою макушку? Следовало бы тщательно проанализировать метафизическую сторону этого явления.

— Это просто называется оплаченным отпуском, — сказала Клаудиа.

Атилио Пресутти, перекрывая шум голосов, восторженно приветствовал появление вазочек с мороженым. В ту же минуту Беба Трехо (она одна знала, чего ей это стоило) с гримасой изящного презрения отказалась от предложенной ей порции. Глядя на Паулу, Нелли и Клаудию, которые лакомились Мороженым, Беба, несмотря на муки, чувствовала себя победительницей, однако высшим триумфом для нее было бы расправиться с Хорхе, этим червяком в коротких штанишках, который с самого начала стал ей «тыкать» и который теперь уплетал мороженое, одним глазком поглядывая на поднос, где еще стояли две полные вазочки.

— Как, детка! Ты не любишь мороженое? — встрепенулась сеньора Трехо.

— Нет, благодарю, — сказала Беба, выдерживая всепонимающий ехидный взгляд брата.

— Вот глупая девочка, — сказала сеньора Tpexo. — Ну, если ты не хочешь…

Но стоило ей поставить перед своим обширным бюстом порцию мороженого, как ловкая рука метрдотеля выхватила у нее лакомство.

— Это уже немного растаяло, сеньора. Возьмите другую порцию.

Сеньора Трехо густо покраснела, к радости своих детей и супруга.

Сидя на краю постели, Медрано качал ногой в такт едва приметной качке. Запах трубки Рауля напоминал ему вечера в Иностранном клубе и беседы с мистером Скоттом, его учителем английского языка. Теперь он вспомнил, что уехал из Буэнос-Айреса, не предупредив клубных друзей. Может, Скотт скажет им, а может, и нет, смотря по тому, какое у него будет настроение. Беттина, наверное, уже позвонила в клуб и спросила о нем притворно небрежным тоном. «Завтра позвонит снова и позовет Вилли или Маркеса Сея, — подумал он. — Бедняги не сообразят, что ей ответить, действительно я сплоховал». К чему в самом деле было уезжать тайком, умолчав о выигрыше? Предыдущей ночью, перед сном, он подумал о том, что играет с Беттиной, как кошка с мышью. Да, он был жесток. «Это скорее похоже на месть, чем на разрыв, — сказал он себе. — Но за что, если она такая хорошая? Неужели именно за это?» И еще он думал, что последнее время видел одни лишь недостатки Беттины — обычный вульгарный симптом. Так, например, клуб Беттина вообще не принимала. «Никакой ты не иностранец, — заявляла она почти патетически. — В Буэнос-Айресе полно разных клубов, зачем тебе лезть в клуб гринго…» Грустно было думать, что из-за таких вот фраз он никогда больше не увидит ее. Конец. Конец.

— Не будем разыгрывать оскорбленное достоинство, — резко сказал Лопес. — Было бы весьма прискорбно испортить с самого начала такое развлечение. С другой стороны, мы не можем сидеть сложа руки. Для меня такая поза неудобна, и один господь знает, как я недоумеваю.