Момо - Михаэль Андреас Гельмут Энде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваши извинения нас не интересуют. Мы не признаем смягчающих обстоятельств. Наш закон нерушим и не допускает исключений. Но этим странным ребенком мы, конечно, займемся. Как его зовут?
— Момо.
— Мальчик или девочка?
— Маленькая девочка.
— Адрес?
— Развалины старого амфитеатра.
— Хорошо, — сказал судья, записав все в свою маленькую записную книжечку. — Можете быть уверены, подсудимый, что этот ребенок нам больше не помешает. Об этом мы позаботимся. И пусть это послужит вам утешением, когда мы приступим к исполнению приговора.
Подсудимый начал дрожать.
— А каков приговор? — прошептал он.
Трое сидевших за столом нагнулись друг к другу, пошептались и кивнули.
Сидевший в середине стола обратился к подсудимому и возвестил:
— Приговор агенту номер БЛВ (553)ц принят единогласно: подсудимый признан виновным в государственной измене. Он сам признал себя виновным. Наш закон предписывает лишение подсудимого всякого времени.
— Пощадите! Пощадите! — закричал подсудимый. Но уже стоящие рядом два других Серых господина вырвали у него из рук свинцово-серый портфель и маленькую сигару.
И тут случилось необычайное. В ту самую минуту, когда у осужденного отняли сигару, он вдруг стал прозрачным, его все хуже и хуже было видно. Его крик становился все тоньше и тише. Так он стоял, закрыв руками лицо, буквально растворяясь в пустоте. Казалось, будто ветер развевает на этом месте хлопья пепла — потом и это исчезло.
Серые господа — и зрители и судьи — стали молча удаляться. Темнота поглотила их. Только пепельный ветер еще веял над пустынными отвалами.
Беппо-Подметальщик-Улиц все еще неподвижно сидел на месте, уставившись туда, где растаял в воздухе подсудимый. Старик чувствовал себя куском льда, который постепенно оттаивает. Теперь-то он на собственном опыте убедился в существовании Серых господ.
Башенные часы вдалеке пробили полночь. Маленькая Момо все еще сидела на каменных ступенях амфитеатра. Она ждала. Она не могла бы сказать, чего она ждала. Но ей почему-то казалось, что надо чего-то еще дождаться, и потому она не ложилась спать. Вдруг Момо почувствовала, как что-то коснулось ее босой ноги. Она нагнулась — было темно — и увидела на земле большую черепаху, которая подняла голову и странно улыбалась, заглядывая ей в лицо.
Черные умные глаза черепахи поблескивали так приветливо, словно она сейчас заговорит…
Момо протянула руку и пощекотала ей пальцем у подбородка.
— Кто ты? — спросила она тихо. — Спасибо, что хоть ты меня посетила, черепаха. Что тебе?
Неожиданно на панцире черепахи возникли слабо светящиеся буквы, как бы повторяя роговые узоры.
«СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ!» — расшифровала Момо.
Она удивленно выпрямилась:
— Ты имеешь в виду меня?
Но черепаха уже двинулась. Через несколько шагов она остановилась и оглянулась.
— Она и в самом деле пришла за мной! — вслух сказала Момо.
Она встала и пошла за черепахой.
— Иди-иди! — сказала Момо ей тихо. — Я следую за тобой.
Шаг за шагом двигалась она за черепахой. Та не спеша вывела Момо из каменных развалин и побрела в направлении большого города.
Глава десятая
СТРЕМИТЕЛЬНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И НЕТОРОПЛИВОЕ БЕГСТВО
Старый Беппо катил на своем визжащем велосипеде сквозь ночь. Он спешил изо всех сил. В его ушах все еще звучали слова серого судьи: «…мы этим странным ребенком займемся… Можете быть уверены, подсудимый, что этот ребенок нам больше не помешает. Об этом мы позаботимся…»
Момо была, без сомнения, в большой опасности! Надо ее увидеть, предостеречь, защитить от Серых господ — хотя он и не знал как. Но это он еще придумает. Беппо нажимал на педали. На ветру развевались его белые волосы. До амфитеатра было далеко…
Развалины амфитеатра были ярко освещены фарами бесчисленных элегантных серых автомобилей, окруживших его со всех сторон. Сотни Серых господ поднимались и опускались по заросшим травой каменным ступеням, тщательно обыскивая каждый уголок. Наконец они обнаружили в стене пролом, ведущий в комнатку Момо. Некоторые влезли туда, заглянули под кровать, даже в каменную печку. Они вылезли, отряхивая серые шляпы и пожимая плечами.
— Птичка улетела, — сказал один.
— Возмутительно, что дети по ночам где-то шляются, вместо того, чтобы лежать в своих кроватях, — сказал другой.
— Это мне не нравится, — сказал третий. — Похоже на то, что ее кто-то предупредил.
— Непостижимо! — сказал первый. —Тот, кто ее предупредил, должен был узнать о нашем решении раньше нас!
Серые господа испуганно взглянули друг на друга.
— Если этот некто действительно предупредил ее, — сказал третий, — то ее, конечно, уже нет ни здесь, ни в окрестностях. Мы только зря теряем время.
— У вас есть другое предложение?
— По-моему, надо сейчас же сообщить в Центр, чтобы он дал приказ о всеобщем розыске.
— Центр первым долгом спросит, основательно ли мы прочесали окрестности амфитеатра, и будет прав.
— Ну, хорошо, — сказал первый, — прочешем сначала окрестности. Но если девочка тем временем получит от неизвестного помощь, окажется, что мы совершили ужасную ошибку.
— Смешно! — сердито возразил ему другой. — И в таком случае Центр тоже может объявить розыск. В охоте примут участие все наличные агенты. У ребенка нет никакого шанса ускользнуть. А теперь — за работу, господа! Вы знаете, что поставлено на карту!
Многие в ту ночь удивлялись, почему вокруг не смолкает рев проносящихся автомобилей. Даже самые маленькие переулки были до рассвета наполнены гулом, как это бывает на автострадах. Невозможно было сомкнуть глаз…
А между тем маленькая Момо, ведомая черепахой, медленно брела через большой город, который теперь не спал даже в ночные часы.
Вокруг без передышки сновали люди, они толкались, ссорились или просто мрачно вышагивали в бесконечных колоннах. На мостовых толпились автомобили, грохотали громадные автобусы. На фасадах домов ярко вспыхивали рекламы, обливали толпу разноцветным светом и опять тухли.
Момо, которая этого еще никогда не видала, шла за черепахой с широко раскрытыми глазами, как во сне наяву. Они пересекали огромные площади и ярко освещенные улицы, машины проносились позади и впереди них, вокруг толпились пешеходы, но никто не обращал внимания на девочку с черепахой.
Они ни разу никому не уступили дорогу, их ни разу не толкнули, ни одна машина из-за них не
