Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сели мы в поезд и повезли нас до Махачкалы… за 2500 км от дома. Там мы провалялись на земле, продавали, кушали, что достать удавалось. Никто [нас не кормил], на улице возле порта лежали на земле с детьми. Потом нас посадили на танкер через Каспийское море, мы попали на танкер «Дербент», пять тысяч человек, два туалета. Извините, расскажу – сходил в туалет, занимай очередь, потому что через два-три часа ты только попадешь. [На танкере] внизу, там в закрытой емкости нефть, а наверху – люди, там несколько ярусов. Мы ехали на самом верху, сидели там. Когда мы приехали в Казахстан, стали разгружаться, так я видела, что выносили трупы, не выдержали люди, мы попали в шторм[258].
Заместитель наркома обороны, обеспокоенный безопасностью региона, попросил Совет по эвакуации прислать уполномоченных на железнодорожные станции и в порты, чтобы они упорядочили толпы, наладили инфраструктуру и установили для судов ограничения по весу. Совет по эвакуации немедленно командировал нескольких уполномоченных для реализации плана по борьбе с создавшимся хаосом[259].
Красная армия продолжала отступать, поэтому число желающих как можно скорее уехать росло. К ноябрю 1941 года на узловой станции в Сталинграде скопилось более 200 000 эвакуированных и солдат, ожидающих речного или железнодорожного транспорта, включая 32 000 этнических немцев, высланных из областей к северу от города вдоль Волги, и 15 000 солдат, готовых к отправке на фронт. Железные дороги были полностью заняты вагонами с вооружением, продовольствием и людьми. 2 ноября в Сталинград для оценки условий прибыли К. Памфилов, заместитель председателя Совнаркома и член Совета по эвакуации, и И. Пронин, заместитель начальника транспортного отдела НКВД[260]. Они обнаружили толпы людей – в том числе серьезно больных, – устроившихся под открытым небом на вокзале и в его окрестностях, на улицах и площадях. Продуктов не хватало, а кипяченой воды и медицинской помощи не было вовсе. Отсутствие самых элементарных санитарных условий грозило массовыми эпидемиями тифа, холеры и других заболеваний. Глава областного отдела народного образования собрал триста сирот, многим из которых было всего шесть лет, и отправил их в эвакуацию на пароходе. Местные партработники, по свидетельству одного очевидца, пытались сплавить людей без провизии и оказания помощи. Приток беженцев усугубил и положение местных жителей: голодные эвакуированные выстраивались в огромные очереди у продуктовых магазинов, поэтому за нормой хлеба приходилось стоять часами. В толпе бродили нелепые, противоречивые слухи: Сталинград скоро очистят от беженцев; всех погонят на пристань за восемьдесят километров от города; людей отправят обратно на фронт. На самом деле пристань, о которой шла речь, находилась на расстоянии всего пятидесяти метров, а власти не собирались посылать на фронт никого, кроме солдат[261].
В Совете по эвакуации знали о критической обстановке в городе и еще 1 ноября направили в Сталинград группу уполномоченных, мобилизовали и партийный актив региона. В следующие две недели те, на кого была возложена эта миссия, организовали выдачу продуктов и санитарные станции, рассеяли толпы и отправили разные группы в пункты назначения вверх и вниз по Волге. Более 75 000 человек отправили на ближайшую пристань, где их посадили на паромы, чтобы перевезти на новое место, а еще 145 000 человек эвакуировали по железной дороге. Как только стало ясно, что Совет по эвакуации и местная администрация пытаются навести порядок, люди начали помогать им и друг другу. Толпы вели себя более организованно, а преступность была на удивление низкой. Но хотя большинство людей с благодарностью воспринимали содействие, не все уезжали по своей воле. Высланных этнических немцев отправляли в Астрахань, а вместо них на север в опустевшие колхозы вывозили других эвакуированных. К 15 ноября сталинградские пристани и вокзал были расчищены от толп. Суда отправились в плавание незадолго до 13 ноября, когда Волга замерзла и сплавиться по реке было уже нельзя[262].
Опасности пути
И беженцы, и эвакуированные, ехавшие в специальных эшелонах, рисковали столкнуться с непредвиденными и не поддающимися контролю обстоятельствами[263]. Часто местные крестьяне давали беженцам из городов продукты, пристанище и чистую одежду, а те в благодарность за щедрость помогали им в сельскохозяйственных работах. В этом плане эвакуация многих уравняла. Квалифицированные рабочие или служащие чистили привокзальные туалеты, молотили зерно и занимались другой случайной работой. Семьи красноармейцев или младших чинов НКВД ехали в вагонах для скота и голодали так же, как и рядовые граждане[264]. Многие пытались добраться до безопасных мест пешком. Одной из типичных беженок была Клавдия П. Она родилась в бедной крестьянской семье в Ивановской области, подростком переехала в подмосковное Орехово-Зуево, центр текстильного производства, чтобы присматривать за детьми своей тети. Вскоре ее положение улучшилось – Клавдия устроилась на авиационный завод № 22 в Москве, где выучилась читать и писать, закончила образование и стала бригадиром. Когда завод эвакуировали в Казань, Клавдия с мужем не уехали вместе с эшелоном, а отправились пешком, рассчитывая сначала добраться до Горького в 450 километрах к востоку от Москвы, а уже оттуда до Казани. Пройдя приблизительно две трети пути, они остановились в Ивановской области, в доме родителей Клавдии, почти за 300 километров от Москвы. Только через несколько недель Клавдии и ее мужу, путешествовавшим поодиночке, удалось добраться до Казани, где Клавдия попросилась на прежнюю работу[265]. Многие, как и она, шли пешком, спали у дороги и старались сесть на попутную машину или любой имеющийся транспорт. Архивистка Л. Г. Дворсон писала в мемуарах:
И снова, на телегах, запряженных лошадьми, под бомбами от пролетающих самолетов-бомбардировщиков мы двигались по направлению к г. Баку, а точнее, к морю. Днем шли, изнемогая от жары, а ночью спали где придется. Месяц шли пешком; изредка, меняя друг друга, садились на телеги. В Баку нас посадили на грузовой танкер. Трое суток мы плыли по морю, попали в одну из ночей в шторм, пароход накренялся сильно, прикасаясь к поверхности моря. Бедных пассажиров укачивало до обмороков, головокружений. Наконец, мы прибыли в г Красноводск, где размещался эвакопункт. Там сортировали беженцев. Нас с мамой посадили в товарный вагон эшелона, где все спали вповалку на полах, крытых соломой. Мы двинулись в путь… В ноябре 1942 г. мы прибыли в г. Березники Молотовской области[266].
Еще более напряженной, но не менее типичной была одиссея пятнадцатилетнего
