Катарсис (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Атаману сообщил все я лично.

— Это как же?! Да не ошиблись ли вы часом, сударь? — Павел Иванович выпучил глаза, как на строевом смотре.

— Спросите толмача своего, — кивнул я на дверь кабинета. — Согласен, любая информация должна проверяться. Но если предположим, что хоть половина окажется правдой, то времени у нас очень мало.

— Да хоть на четверть. Это же рядом. А послать некого. Все восемь бригов флотилии снабжают и прикрывают войска Паскевича. Можно послать нарочного, но времени уйдет много. Да он и не отдаст.

— Вы правы. Действовать нужно сейчас. Ваши люди нашли две рыбницы, очень задорого.

— А что вы хотите? Сезон. И то славно, что они есть. Мне всегда они казались похожими на старые бригантины. Насколько я знаю, их уже привели в порядок.

— Приводят. Сегодня закончат.

— И что намереваетесь делать?

— Завтра на рассвете разведка выйдет.

— Чем плох ваш паровик?

— Привлекает внимание. Дым далеко видно. А так за рыбаков сойдем.

Атаман все же лично допросил и толмача и купца. И пожелал идти с нами.

По экстренному сбору готовились всю ночь. Сделали зажигательные снаряды. Разлили скипидар по крынкам, замазали глиной наскоро и залили воском, приладили сбоку шнуры с пороховым зарядом. Набрали команды, основную и запасную. Раздали боеприпасы и оружие.

«Терминатор» будет базой и прикрытием. Две двухмачтовые рыбницы возьмут два отряда. На первом пойдут негры и наша поддержка. Поставили черные паруса и назвали отряд «Черной пантерой», что чрезвычайно понравилось Феде. К корме привязали лодки для десанта. Вместительные и просмоленные. На второй рыбнице будут основные силы.

Утро быстро наполнилось жарой. До обеда пробирались по дельте Волги. А потом водная гладь и морской ветер. Штурман из рыбаков взял курс.

К вечеру показался один из архипелагов. Их много у северо-западного побережья. Встали близ песчаного маленького острова. Развели огонь. Решили, что не рискуем ничем. Под кашу с осетриной еще раз все проговорили. План такой. Сначала по темноте высаживаем разведку, уточняем позиции и силы противника. Под утро штурмуем. Если не получается, то берем в блокаду и отправляем посыльного за помощью.

На утро прошли еще один маленький архипелаг. К обеду штурман махнул рукой: «Вон ваша Тюленья Балка». Я приказал отойти из виду и лечь в дрейф. В сумерках двинулись вперед. За мысом видны мачты, которые быстро исчезли на фоне ночного неба. Не доходя трех верст, встали на якорь. Режим полной тишины. Десяток черных воинов скользнули в лодку и скрылись во тьме.

К двум часам ночи разведка вернулась.

— В полумиле от того берега, за косой, стоит яхта с шестью пушками, — докладывает Федя, — рядом тендер старый. На самом острове глинобитные бараки. Солдаты охраняют.

— Чьи солдаты? — качаюсь я на стуле.

— Шапки круглые с кисточками, и морды у них нерусские.

— Кто бы говорил.

— А я, б...ь, казак! И все остальные тоже!

— Точно. Извини, не подумал. Так, нерусские морды там. Дальше.

— В бараках темно. В одном больные, в другом здоровые. И самое главное, сборы у них, вроде как. Все на готове.

— В бараки не заходили?

— Нет, в окна заглянули. Стекол нет. Но ничего не видно, только слышно. Человек на тридцать мест будет.

— По мирному договору на Каспии нельзя быть другим военным судам, кроме русских, — вставил атаман, — в нашей эскадре яхт не имеется. Явное нарушение.

— Вот и хорошо, — понимаю я его, — на случай какого казуса будет оправдание. Сколько у нас времени до восхода? Часа три. Выходим немедленно.

Распределили роли. «Черная пантера» будет брать яхту. Тендер не трогаем. Он, скорее всего, предназначен для зараженных. А вот шесть пушек против пехоты очень серьезно. Даже один удачный залп картечью одним бортом положит половину людей. Нарисовали примитивные карты. Основные группы погрузились на лодки и на веслах пошли к острову.

Я не удержался и пошел вместе с Федей на двух лодках. Каждая к своему борту. Вперед меня вежливо не пустили. Но помочь удалось. Ловко, как обезьяны, черные тени забрались на борт и убрали часовых. По веревке с узлами закинутой кошки я вскарабкался и перевалился через борт. Внезапно дверка юта открылась, и высунулся усатый турок в шароварах. Отсветы его фонаря выхватили из тьмы белые оскалы. Выпученные глаза вывернулись на меня. Рот его открылся для крика. «Здоров боров, — мелькнуло в голове, — если не удержу, всех перебудит». Но ни секунды не было. И я что есть сил воткнул нож в разинутую пасть. Турок остался висеть на косяке.

Федя с улыбкой выдернул нож и отдал мне. Меня оттеснили от выхода и нырнули в ют. Через десять минут двадцать человек экипажа в безмолвном ужасе, связанные и с кляпами, лежали в трюме.

Пушки стояли на верхней палубе. Заряды и ядра к ним были сложены тут же и прикрыты ветошью. Среди негров нашлось два человека, имевших дело с артиллерией. Орудия сразу зарядили. Яхту стали разворачивать с помощью лодки бортом к казармам. А я с Федей и еще трое отправились к берегу.

Там уже убрали часовых. А вот офицеров не удалось. Бдительные оказались и весьма умелые. Вышел один по малой нужде и закрутил головой. От летящего ножа неожиданно увернулся. И заорал. Тут уже не до проявления уважения достойному противнику. К тому же он сделал ошибку — бросился обратно в дверь, которая была на прицеле. Надо было кувыркаться во тьму и оттуда орать. Были бы шансы. А так четыре пули пробили широкую спину.

Солдаты в подштанниках ломанулись через окна. Десять человек осталось под ними лежать. Наши запалили шнуры и закинули гранаты. Грохот. Глинобитная стена обвалилась. Кинули по второй, потом метнули крынки. Ночь заплясала всполохами и закричала болью. Машут в проем белой тряпкой на палке и кричат с английским акцентом.

— Прекратить огонь! — кричу я.

Выходят и выбегают обожженные турки. Один англичанин и один турецкий офицер. Меня дергают за руку. Федя мрачнее ночи:

— Отдай их мне. Они убили моего друга.

— Конечно, забирай, — кивнул я.

Но Федя, очевидно, не читал «В августе тысяча девятьсот сорок четвертого». И я лопухнулся. Потому что он молча шагнул к ближайшему солдату и перерезал горло. Потом второму.

— Подождите, — с акцентом заорал бородатый мужик в кожаном сюртуке, — я английский подданный. Я случайно оказался здесь. Меня взяли в плен.

— Этого и офицера на «Черную пантеру». С остальными Федя разберется.

— Ваше Сиятельство, — раздается сзади, — тут решать с больными надо.

Небо уже засерело. В утренних сумерках видны оборванные люди у второго барака. Их блокировала вторая команда, но стрельбу не открывала.

Оказалось, их всех заселили вместе два дня назад. Все зараженные.

— Оставим воду, продукты. Вторая команда будет их охранять. Через две недели все умрут. Если среди наших заболевших не будет, то домой. Там еще устроим карантин

А что делать? Вдруг, кто из рыбаков забредет? Так и сделали. Инкубационный период у чумы от двух до семи дней. Сама болезнь течет несколько дней, много, если неделя. А если кто выживет, с тем отдельно решать будут.

Поздним утром на горизонте показался дым. Медленно, но уверенно «Терминатор» шлепал колесами по каспийской волне. Через три часа, как раз к обеду пароход бросил якорь. К этому времени все уже расставлены по своим местам. Казармы обысканы, трофеи собраны.

Атаману выделили каюту. Алена меня обняла и не отходит ни на шаг.

— А вдруг я чумной стану? — пугаю я ее.

— Пусть. Вместе станем. Я без тебя ничего не хочу.

На яхте нашлись отличные пистолеты, английские карты и письма. Среди пленных на яхте оказался еще один англичанин, молодой и наивный Вильям Уотсон, с вихрастой рыжей шевелюрой и жилистыми руками. Я сижу в своей каюте, листаю бумаги. Английский у меня так себе, но понять смогли друг друга.

— Знаешь, молодой человек, есть у меня идея сделать то же в Англии, что вы собирались устроить в России.