Последняя жертва - Райчел Мид

— Прекрасно. Мы сделаем это вместе.

Лисса не очень-то поверила в его готовность, и он почувствовал это.

— Так и будет, — добавил Эйб, продолжив путь. — Это подходящее время — как практически любое другое — для расследования. С приближением выборов монарха во дворе начнется суматоха. Появятся новые люди, а здешний народ будет очень занят.

Густо насыщенный влагой ветер взъерошил волосы Лиссы. В нем чувствовалось обещание жаркого дня — как и предсказывал Эйб. Лисса подумала, что лучше пораньше лечь в постель.

— Когда должны состояться выборы? — спросила она.

— Как только наконец упокоят дорогую Татьяну. События обычно происходят быстро. Правительство должно снова заработать. Ее похоронят завтра на церковном кладбище со всеми формальностями, но повторения процессии не будет. Волнение еще не улеглось.

Я испытала неприятное чувство из-за того, что церемония похорон пройдет в сокращенном варианте. С другой стороны, если в результате будет найден истинный убийца… думаю, Татьяна предпочла бы такой вариант.

— Как только похороны состоятся и начнутся выборы, — продолжал Эйб, — все королевские семьи, пожелавшие выдвинуть кандидата на корону, — и, конечно, все они пожелают, — сделают это. Вы никогда не видели выборов монарха? Это целый спектакль. Естественно, еще до проведения голосования все кандидаты должны пройти испытание.

В том, как он сказал «пройти испытание», было что-то зловещее, но в этот момент мысли Лиссы были далеко. Никакой другой королевы, кроме Татьяны, она не знала, и на нее обрушилась вся тяжесть осознания того, что предстоит смена власти.

— Новый монарх может повлиять на все, к добру или к худу. Надеюсь, это будет кто-нибудь достойный. Может, из семьи Озера. — Она с надеждой посмотрела на Кристиана, но он лишь пожал плечами. — Или Ариана Селски. Мне она нравится. Хотя вряд ли мое мнение имеет значение, — с горечью добавила она, — ведь я не могу голосовать.

Монарха выбирает Совет; значит, и в этом вопросе она останется в стороне.

— Выдвижение кандидатур — сложная процедура, — заметил Эйб, оставив без ответа ее последнее замечание. — Все семьи будут стремиться подобрать того, кто станет отстаивать их интересы, но одновременно имеет шанс получить большинство голосов…

— Ой!

Меня грубо выдернули из расчетливого мира моройской политики назад, в леса Западной Виргинии, — и очень болезненным способом. Что-то твердое отбросило меня на плотно слежавшуюся землю, листья и ветки царапали лицо. Сильные руки держали крепко, и голос Дмитрия заговорил в ухо:

— Лучше было бы спрятаться где-нибудь в городе. — Чувствовалось, что он отчасти забавляется. Придавленная его тяжестью, я не могла двинуться. — Это последнее место, где я стал бы искать. А так получилось, что я точно знал, куда ты побежала.

— Нечего строить из себя умника… — пробормотала я сквозь стиснутые зубы, пытаясь вырваться.

Черт побери! Он и впрямь умный. И снова наша близость вводила в заблуждение. Раньше она, похоже, действовала и на него, но, по-видимому, он усвоил этот урок.

— Ты просто удачно угадал, вот и все.

— Мне не требуется удача, Роза. Я всегда найду тебя. Все зависит от того, насколько ты хочешь усложнить себе жизнь. — Он говорил легким тоном, делающим всю ситуацию еще более нелепой. — Мы можем повторять все это снова и снова — или ты будешь благоразумна и просто останешься со мной и Сидни.

— Это не благоразумие! Это беспечность и расточительство!

Он вспотел — и от жары, и оттого, что наверняка быстро бежал, догоняя меня. Адриан пользовался одеколоном, от которого у меня всегда кружилась голова, но естественный запах теплой кожи Дмитрия опьянял тоже. Просто удивительно, что я по-прежнему замечала эти мелочи, хотя вполне обоснованно продолжала злиться на него за то, что он держит меня в плену. Может, злость действовала на меня возбуждающе?

— Сколько раз мне придется объяснять логику того, что мы делаем? — раздраженно спросил он.

— Пока не уступишь.

Я снова попыталась освободиться, с тем лишь результатом, что наши тела оказались еще плотнее прижаты друг к другу. Возникло чувство, что на этот раз фокус с поцелуем не сработает.

Он рывком поднял меня на ноги, заведя руки за спину и крепко держа их. Пространства для маневра было лишь чуть-чуть больше, чем пока я лежала на земле, — но явно недостаточно, чтобы освободиться. Он медленно повел меня обратно.

— Я не допущу, чтобы ты и Сидни подвергали себя риску из-за меня. Я сама о себе позабочусь, просто отпусти меня!

Ему приходилось чуть ли не волочить меня. Увидев высокое, тонкое дерево, я зацепилась за него ногой. Мы остановились.

Дмитрий застонал и переместил руки, пытаясь отодрать меня от дерева. Я тут же рванулась, но не сделала и двух шагов, как он снова схватил меня.

— Роза, ты не можешь победить, — устало сказал он.

— Как лицо, болит? — спросила я.

В густом полумраке никаких следов моего удара видно не было, но я не сомневалась, что завтра появится синяк. Стыдно было уродовать его лицо таким образом, но ничего, он поправится, и, может, это преподаст ему урок, что не стоит связываться с Розой Хэзевей.

А может, и нет. Он снова потащил меня.

— Учти, будешь еще рыпаться, я закину тебя на плечо.

— Ну-ну, попытайся, — ответила я. — Интересно будет посмотреть.

— Что, по-твоему, будет чувствовать Лисса, если тебя убьют? — Он сильнее сжал руки; казалось, ему хочется хорошенько встряхнуть меня — так сильно он был расстроен. — Попробуй представить, каково это будет для нее — потерять тебя.

На мгновение я растерялась. Я не хотела умирать, но рисковать моей жизнью именно это и означало: рисковать моей жизнью, а не жизнью кого-то другого. И однако я понимала, что он прав. Моя смерть окажет на Лиссу разрушительное действие. Тем не менее… я должна была рискнуть.

— Надо верить, товарищ. Я не погибну, — упрямо заявила я.

Это был явно не тот ответ, которого он хотел.

— Есть другие возможности помочь ей, помимо твоих безумных планов.

Внезапно я перестала упираться. Дмитрий споткнулся, захваченный врасплох отсутствием сопротивления.

— Что такое? — спросил он, удивленно и подозрительно.

Я устремила взгляд в ночь, ничего не видя. Перед моим внутренним взором снова возникли неспешно идущие Лисса и Эйб, припомнилось охватившее ее чувство бессилия, желание обрести право голоса. В ушах, казалось, зазвучал голос Татьяны.

«Она — не последняя из Драгомиров. Есть еще один».

— Ты прав, — сказала я наконец.

— Прав в чем?

Дмитрий совершенно растерялся — обычная реакция, если я соглашалась с разумными доводами.